Шанс для дознавателя (СИ)

— На меня только что перебросили все твои дежурства, — коллега говорит быстро, сбивчиво, — и сейчас всех собирают на планерку.
— Когда?
— Через час. Тебе уже сообщили?
Я качаю головой. Происходящее меня не радует, но ещё больше мне не нравится то, что связь с нашим разговором с Ринданом прослеживается без особых проблем.
— Мейделин?..
— Всё нормально, — я внезапно обнаруживаю, что от порога дует и переступаю ногами, — мне сообщили. Я тоже приеду через час.
На сборы не уходит много времени. Я хватаю первый попавшийся свитер, на скорую руку заплетаю косу и, заскочив на кухню, дергаю на себя дверцу шкафа.
Моя аптечка на месте — ровные ряды бутыльков и коробочек нашли свое пристанище в небольшой плетеной корзине. Для того, чтобы найти искомое, корзину приходится достать — и уже через пару мгновений я становлюсь обладательницей трех бутыльков темного стекла.
Вот и пригодился подарок Джо на прошлый день рождения.
Наполнив стакан теплой водой, я ненадолго зависаю над посудиной, вспоминая дозировку. Но с этим все просто — зельевар любит простые комбинации. А здесь вообще простейшая — три капли первого… три второго…
Третий флакон поддается с трудом, но я непреклонна — и подождав, пока вода окрасится в нежный голубой цвет, я отмериваю три капли и, не размешивая, вливаю в себя получившееся зелье.
Работает. В голове моментально проясняется, а холодные пальцы будто заполняются теплом изнутри. Я даже чувствую, как перекатываются, точно холодные шарики, собранные в резерве эмоции. Энергетическое зелье я мешаю себе крайне редко, в исключительных случаях, но сегодняшняя ночь — как раз такая. И если на Ирмиса перебросили всю мою загрузку, а меня даже не уведомили о планерке, то это может значить лишь одно — мою судьбу решили сверху.
Знать бы еще, почему…
Набрасывая платок на ходу, я выбегаю из дома. В этот раз экипаж открытый, но я даже согласна померзнуть, лишь бы поскорее оказаться на месте и понять, что происходит.
— В Лаержскую крепость, быстрее!
Экипаж бодро дергается с места, а я массирую виски: спросонья зелье действует сильнее, а я смешала двойную порцию. И сейчас мир вокруг будто становится светлей — я различаю и причудливый рисунок коры на проносящихся рядом деревьях, и тонкие иглы хвои на ветках. Я даже успеваю заметить быстрое движение справа — и, резко оглянувшись, различаю пушистую шубку зайца на фоне бого снега.
В зелье плохо лишь одно: я не смогу контролировать заполнение резерва и теперь все эмоции, клубящиеся вокруг, впитываются мной без малейшего усилия. Надеюсь, сегодня не будет слишком много задержанных — потому что свое дежурство я Ирмису не отдам!
Мы проносимся по темным ночным улицам, минуем небольшой каменный мост через узкую змейку реки и, миновав вереницу узких коридоров, вылетаем на площадь. Древо уже не светится, но все ещё радует глаз украшениями. Окна крепости тоже не горят — лишь несколько прямоугольников на первом этаже радуют слабым светом. И на втором этаже…
Чтобы осознать увиденное, мне приходится потереть глаза. Нет, не показалось — свет горит в моем кабинете.
Стеклянные двери распахиваются передо мной с легкого толчка и я сразу оказываюсь под прицелом пристальных взглядов двух дежурных гвардейцев. Резко киваю, здороваясь, и без лишних слов лезу в сумку за удостоверением.
Но оно не требуется.
— Доступ закрыт, — жестко информирует один из гвардейцев в то время, как второй, подняв трубку передатчика, набирает номер.
— Что… — вопрос застревает у меня в горле: этих ребят я знаю лично и сомневаться в том, что они меня не узнали просто глупо.
Поэтому мне приходится действовать иначе. Наблюдая, как шевелятся губы гвардейца, разговаривающего по передатчику, я тщетно пытаюсь разобрать слова: завеса безмолвия, используемая для особых случаев, наброшена умело. Сомневаюсь, что они способны объяснить мне, в чем дело.
— Позовите дежурного инквизитора, — прошу, молясь Тримудрой Богине, чтобы это был не Алвис: ума не приложу, что ему сказать.
Но мне везет.
 
— Мисс Локуэл?
— Вальтц! — я оборачиваюсь и практически утыкаюсь в грудь инквизитора. Легкий запах лакрицы, смешанный с миндальным ароматом тут же бьет в нос, но я не обращаю внимания, разглядывая крупную вязку серого свитера: поднять глаза выше откровенно нет сил, — что происходит?
Но мужчина не торопится отвечать и я все-таки вскидываю голову. Вальтц не торопясь окидывает взглядом подозрительно тихий холл и наконец обращает внимание на меня.
— Предлагаю поговорить на улице.
— Но… почему?!
— Так будет лучше.
Вот и все. В повисшей тишине я почти слышу, как тает завеса безмолвия и в мир возвращаются звуки. Второй гвардеец кладет трубку передатчика и смотрит на меня честными серыми глазами:
— Простите, мисс Локуэл. Ваш допуск отозван на неопределенный срок. Вы временно отстранены от службы. Объяснения и официальный приказ доставят вам домой в течении суток.
Что за чертовщина?!
— Мисс Локуэл… — доносится из-за спины. Вальтц молчит несколько мгновений, будто ожидая, что я отреагирую, а затем вновь подает голос, — Мейделин…
Голос инквизитора звучит мягко и проскакивающие в нем нотки жалости опознаются мной без труда.
— Не стоит меня жалеть, Вальтц! — стискиваю я зубы, чувствуя, как по щеке течет что-то совсем непрошенное, — просто объясните, что происходит.
Я почти прошу, понизив голос до полушепота. Слишком много случилось в эти сутки. И слишком много вопросов крутятся у меня в голове.
Неплохо было бы получить хотя бы один ответ.
И инквизитор это понимает. Попросив знаком оставаться на месте, он скрывается за дверью, ведущей в дежурку. Но отсутствует недолго — уже через несколько мгновений появляется вновь, уже в пальто и с шарфом в руках.
— Пройдемте поговорим, — он приоткрывает дверь и выходит следом за мной в ночной снегопад.
На улице тихо. Слыша, как за спиной захлопывается дверь, я запрокидываю голову, глядя, как в свете фонарей падает снег. Говорить что-либо не хочется — но мы же не помолчать вышли? И инквизитор, поравнявшийся со мной, это тоже осознает — он как-то виновато вздыхает и, сделав шаг вперед, равняется со мной. На меня мужчина тоже смотреть избегает — и, покосившись на него, я вижу лишь ровный нос с небольшой горбинкой и выдающийся вперед подбородок.
— Не молчите, — прошу, как будто это может что-то изменить.
Вальтц ещё раз вздыхает, выпуская в морозную ночь облачко пара.
— Мисс Локуэл, Максвелл слишком вами дорожит.
— Поэтому в одностороннем порядке отстраняет от работы? — я глотаю злые слезы.
— У него есть для этого полномочия.
Я сжимаю и разжимаю кулаки.
— Неужели он не мог меня предупредить? Обязательно действовать исподтишка?
Инквизитор тихо хмыкает:
— Неужели вы до сих пор не поняли, что Риндан поступает только так, как считает нужным?
Культурных слов не находится, поэтому я только вздыхаю. Крыть нечем. Да и что я ему скажу? Мы ведь почти в равном положении.
— Вы ничего не знаете, — констатирую.
— О ваших отношениях? — он наконец-то переводит на меня взгляд, — догадываюсь.
— Не о них. О сложившейся ситуации.
— В курсе. Мисс Локуэл, вы сломали всю схему. Мы столько усилий приложили для… — Вальтц не договаривает — поднимает и опускает руку, как будто прощаясь с чем-то важным, — архив должен быть опечатан. Все дела должны быть внутри.
— Очень логично, — не выдержав напряжения момента, я фыркаю, — особенно дело Вермейера, которого убили, когда архив уже был закрыт.
— Да, здесь неувязка вышла, — спокойно соглашается инквизитор, — к сожалению, нельзя было всего предусмотреть.
 
Я до боли в глазах гляжу на старый, обветшалый склеп среди покосившихся надгробий и изо всех сил стараюсь не разреветься. Интересно будет, наверное — опытный дознаватель, плачущий из-за рухнувшей личной жизни и отстранения от службы. И даже непонятно, что из этого вызвало слезы в большей степени.