Княжич Олекса. Сказ второй (СИ)

  
Княжич Олекса. Сказ второй
   
1. СЛОМЛЕННАЯ ВОЛЬНИЦА
 
Дружину князя Ярослава встречал громогласный колокольный звон новугородских церквей. Звон этот разносился далеко за пределы крепостных стен вольного града, летел над водами реки Волхов, над лесами и полями и, казалось, достигал самого неба, затянутого в этот день тяжелыми свинцовыми облаками. Все жители гордого Новугорода — и старцы с отроками и богачи с бедняками — в этот день высыпали на улицы, дабы засвидетельствовать почтение и покорность князю Ярославу.
Князь вошел в Новугород со стороны Славянского конца, дабы, пройдя со своей дружиной через всю обширную торговую сторону города, продемонстрировать всем жителям численность и мощь своей военной рати. И его замысел удался: новугородцы, видя множество хорошо вооруженных ратников, следующих вослед хозяйской дружине Ярослава, в исступлении крестились и молили святых уберечь их жизни от гнева сурового князя.
— Глядите-ка, княжичи вослед отцу едут! — шептались горожане, провожая взглядами отроков, двигавшихся за отцом. — Привел своих сыновей снова к нам. Неужто опять посадит их на новугородский столец?
Все трое — Федор, Александр и Андрей — был наряжены в искусно расшитые кафтаны, плечи их закрывали парадные плащи-корзно, застегнутые драгоценными брошами, на головах мальчиков красовались шапки из богатого меха, а ноги их обуты были в червлённые сапоги. Сразу видно, князь Ярослав не жалеет гривен на содержание своих птенцов! Пусть вокруг чернь гибнет от голода и лишений, княжичи не будут знать нужды ни в чем — уж об этом-то князь-отец непременно позаботится! Горько было видеть новугородцам изобилие, в котором купались сыновья Ярослава, ох как горько!..
Миновав Славянский конец, князь Ярослав въехал на деревянный мост, зовущийся «великим», и связывающий Софийский и Торговый берега Новугорода. При этом собравшийся люд еще пуще принялся креститься — припомнив, как вскоре после побега княжичей Федора и Александра из Новугорода, поднялась на Волхове страшная буря и разрушила часть древнего моста. Тогда по городу ходили суеверные слухи, что, должно быть, нечистая сила, благоволящая князю Ярославу, отомстила горожанам за то, что те хотели навредить княжичам.
Сразу за мостом из земли вырастали мощные бревенчатые стены детинца и Пречистенская башня, чьи врата в ожидании прибытия князя Ярослава были распахнуты настежь. А за стенами начиналась почетная мощеная дорога, ведущая к белокаменному Софийскому собору, по обе стороны которой выстроились в ряд наиболее именитые и богатые горожане.
Вид распахнутых перед дружиной врат детинца и бьющих земные поклоны бояр и купцов радовал сердце Ярослава. Не сразу, но удалось ему окоротить новугородскую вольницу! И те, кто доселе кричал о свободах, теперь вынуждены просить у него пощады и смиренно склоняться перед ним!
И как Ярослав мог не припомнить того, как пятнадцать лет назад он впервые миновал стены новугородского детинца и оказался у порога Святой Софии? Каким гордым и духовно возвеличенным он себя ощущал, получив от тестя своего, князя Мстислава Удалого, благословение на княжение в Новугороде!.. И как был он потрясен, уразумев, что новугородская вольница зовется таковою не просто так — а потому, что люди здесь и вправду считают себя народом вольным. Всё в местных порядках да обычаях безмерно раздражало Ярослава! Сколько же сил ему пришлось приложить, чтобы переломить волю строптивых новугородцев! И вот он въезжает в город на правах победившей стороны, в сопровождении трех сыновей и окруженный устрашающей военной силой! Теперь эти гордые новугородцы бояться и слово сказать в его сторону, а лишь смиренно гнут пред ним спины да исступлённо молятся.
Хозяйская дружина на подходах к площади, примыкавшей к Софийскому собору, рассредоточилась на местности, чтобы держать под надзором ближайшую проулки и переулки. Старшая дружина, войдя в детинец, заняла территорию вдоль стен детинца, таким образом заполнив собой все свободное пространство древнего укрепления. Младшая дружина осталась на рассветном берегу Волхова, остановившись у моста, и дожидаясь дальнейших приказов. Князь Ярослав превосходно понимал, как сильно злит и пугает новугородцев вид такой многолюдной дружины на улицах города — и это усиливало его чувство торжества. Пущай новугородцы потрясутся да помаются, глядя на его ратников! Им полезно будет.
 
Въехав на площадь у Софийского собора, Ярослав остановил коня неподалеку от широкого каменного крыльца. На самом крыльце его встречали самые именитые представители Новугородской вольницы. Архиепископ Спиридон, лишь год назад принявший епархию из рук занемогшего и по той причине ушедшего на покой архиепископа Антония. Посадник Степан Твердиславович, избранный на вече из числа бояр Софийской стороны, после того как Водовик с позором сбежал из Новугорода. Тысяцкий Микита Питрилович, представлявший собою глас простолюдинов на Вече, и так же избранный взамен прежнего тысяцкого, утратившего доверие народа. Архиепископ вооружился большим золотым крестом и иконой Божьей матери, знаменитой тем, что много лет назад она помогла новугородцам одержать победу над войском князя Андрея Боголюбского. А посадник держал в своих руках блюдо, украшенное богатым рушником, с лежащим на нем румяным караваем хлеба и плошкой соли.
Князь Ярослав, не спешиваясь с коня, перекрестился, глядя на крест Софийского собора. Этот жест повторили трое его сыновей, остановивших своих лошадей за спиной отца. После этого князь перевел взгляд своих грозных очей на тех, кто встречал его, сохраняя при этом молчание. Первым заговорил архиепископ Спиридон, обратившись к князю с приветственной речью, в которой всячески восхвалил достоинства переяславского князя и поведал о том, с какой радостью ждут новугородцы конца смутных времен, возникших в городе после того, как Ярослав отвернул от них свой светлый лик.
Князь Ярослав, выслушав архиепископа, только усмехнулся презрительно и промолчал. Посадник, тысяцкий и архиепископом переглянулись с многозначительностью — стало понятно, что князь ожидает от них раскаяния публичного и унизительного. Хоть и знает он твердо, что Новугород безоговорочно преклонил перед ним колени, но мало того Ярославу! Хочет он ценой гордости знатных новугородцев потешить свою гордыню и лицезреть, как именитые бояре валяются в грязи у копыт его скакуна!
Но делать нечего, ведь Ярослав отныне господин всея Новугорода! Не упадешь на колени сейчас, кто знает, что взбредет в голову мстительному князю? Он привел с собой большое ополчение не просто так, а прямо давая понять, что, коли душа его того пожелает, то спустит он своих дружинников на свободный город, наказав его уже не только голодом и мором, но и огнем и мечом!
Кряхтя и тяжело вздыхая от обиды, преклонили колена посадник, тысяцкий — а вслед за ними упали на колени и прочие бояре. Согнувшись, они челом коснулись земли, показывая свою покорность силе ярославовой. И только владыка Спиридон остался стоять, продолжая прижимать к груди крест, и только проголосил решительно:
— Негоже мне, слуге божьему, вставать на колени перед человеком — пусть и преисполненным силы и праведности! — ибо человек не бог! Возьми же, княже, бога в свидетели и поклянись, что супротив Новугорода не имеешь намерений! — после чего архиепископ поднял вверх крест, тем самым увещевая Ярослава выказать почтение священной реликвии и церкви.
Помедлив еще немного, князь все же снизошел до призывов Спиридона.
Ярослав никогда не отличался излишней набожностью, справедливо полагая, что нельзя править княжьим уделом как воин и при этом соблюдать все библейские заповеди. Он даже презирал церковных людей, которые, не будучи в силах защитить сами себя мечом, смеют учить его, князя-воина, как надо думать, как надо жить и как дела княжеские вести! Однако также Ярослав понимал, что одной военной мощью и законодательными приказами сложно управлять городской чернью и смердами — ибо, когда простой люд впадает в крайнее отчаяние, то он перестает бояться меча и закона. Единственное, чего чернь и смерды боятся больше смерти — это гнева господнего и вечной кары за прегрешения. Вот почему так важна поддержка церковников для князя! Ведь церковник всегда разъяснит холопу, что власть князя — то власть от бога и грешно сопротивляться такому владычеству, а надобно смиренно принять свою тяжелую долю и терпеливо нести свой крест. Именно такие соображения заставили князя Ярослава отнестись снисходительно к нежеланию Спиридона падать пред ним на колени. Поддержка архиепископа ему еще пригодится в будущем — так что не стоит сейчас унижать духовного старца без особой на то надобности!