Мир Расмус. Потомок воина (СИ)

С тех пор — нечасто, всего несколько раз за всю свою недолгую жизнь — в экстремальных ситуациях Роб иногда обнаруживал себя застывшим, не имеющим возможности пошевелиться. И как бы юноша не старался это перебороть, ступор отпускал его лишь в одном из двух исходов — или когда опасность миновала, или когда наоборот становилась настолько явной, что дальнейшее промедление могло навредить юноше. И нападение на замок явно было одной из таких экстремальных ситуаций, внушающих не то что страх, а, скорее, животный ужас.
А ужасаться было чему. И дело было не только в том, что это первая реальная схватка между людьми, виденная юношей. Дело было в солдатах противника, закованных в черные доспехи воинов. Они вели себя, словно дикари в приступе бешенства. Даже не пытаясь держать строй, воины врага с безумными воплями врубились в боевой порядок солдат барона.
Они совершенно не заботились о собственном выживании: Роб видел, как одного из бойцов врага пронзили сразу два копья, но он лишь еще больше насадился на них, чтобы достать одного из своих противников и отрубить ему голову одним ударом.
Другой воин в черной броне словно в приступе безумной ярости раз за разом обрушивал удар своего топора на щит гвардейца, пока от очередного удара тот буквально не разлетелся в щепки. Еще одному воину отрубили руку, но он, казалось, не обратил на это совершенно никакого внимания, продолжая наносить удары зажатым в другой руке оружием.
И хоть гвардейцы и рыцари барона были опытны и хорошо обучены, выстроили защитный боевой порядок и даже смогли на некоторое время сдержать натиск нападавших, на стороне врага было численное преимущество. На месте каждого убитого воина в черных доспехах возникал новый, стремящийся поскорее вступить в схватку, у солдат барона же подобного подкрепления не было. К тому же, нападающие, казалось, совершенно не испытывали ни страха, ни боли, ни других человеческих чувств, кроме ярости. И постепенно строй защитников дрогнул, смешался, раскололся, и вот уже бой распался на множество отдельных схваток, где преимущество было целиком и полностью на стороне напавших.
Роб видел, как сражался его отец. Барон бился храбро, стоя прямо в центре линии обороны и круша противников ударами своего двуручного меча. С древним фамильным магическим мечом, закованный в зачарованные доспехи, Альбрехт был непоколебим, даже ярость и бесстрашие вражеских солдат не могло сломить его. Барон был словно каменный утес, о который непрестанно бьются морские волны, но не могут поколебать. И там, где он бился, линия обороны еще держалась.
Внезапно, взгляд Роба приковала к себе массивная фигура, появившаяся в проеме ворот. Размеры и облик появившегося воина внушали страх — он был с ног до головы закован в искусно сделанные тяжелые латы, стилизованные под человеческий скелет: на нагруднике были выгравированы кости, в результате чего он походил на человеческие ребра и грудную клетку, а глухой шлем был выполнен в виде человеческого черепа и украшен изогнутыми к низу рогами. Воин был массивен и обладал гигантским ростом, больше чем на голову возвышаясь над всеми сражающимися, а в руках нес огромную, ему под стать, двуручную шипастую булаву. Должно быть, это был или командующий противника, или его чемпион. Оглядевшись, он зашагал вперед, а находившиеся перед ним воины врага спешили убраться с пути гиганта. И, судя по направлению движения, вражеский чемпион выбрал барона своей целью.
Стоящие на галерее стрелки тут же перевели огонь на появившегося воина, но стрелы и арбалетные болты со звоном отскакивали от его брони. Несколько снарядов щелкнуло по шлему, и гигант поднял руку, прикрывая смотровые щели от попадания, и продолжил все так же медленно и неумолимо двигаться вперед.
Барон тоже заметил приближающегося к нему гиганта. Он двинулся навстречу, а затем, когда разделавшее их расстояние сократилось на несколько шагов, резко вытянул руку с мечом по направлению к противнику, указывая на него острием. Созданная бароном небольшая ударная волна сорвалась с клинка барон и врезалась в гиганта. Тот сбился с шага, потеряв равновесие, пошатнулся и прикрыл шлем рукой, будто защищался от яркого света.
 
Альбрехт тут же воспользовался этим и подскочил к своему противнику. Его клинок с легкостью обошел подставленную для защиты рукоять булавы, однако вместо того, чтобы пробить доспехи, бессильно отскочил от них. Барон тут же нанес еще один удар, на этот раз рубящий, но меч вновь лишь оцарапал наплечник врага, соскользнув вниз.
Альбрехт остановился на секунду, недоуменно взирая на противника. Никогда прежде барон не встречал того, чьи доспехи могли противостоять древней магии его клинка, который легко разрезал сталь. И это недоумение чуть не стоило барону жизни, когда его противник, оправившийся от заклятья, нанес сокрушительный удар булавой в голову.
Альбрехт пригнулся, и булава просвистела над ним, но противник, полностью перехватив инициативу, принялся обрушивать прямолинейные, но мощные удары своим страшным оружием, стремясь достать барона. А тот, не имея возможности поставить жесткий блок мечом из-за силы ударов, вынужден был уклоняться от них или парировать, сбивая и уводя навершие булавы, что не оставляло барону времени для контратаки.
Гигант продолжал свой неумолимый натиск, нанося один удар за другим, а затем, после одного из своих ударов, схватил подвернувшегося под руку воина в черной броне и толкнул его в барона. Воин с яростным криком кинулся к Альбрехту, но тот отбил направленный в него топор и проткнул воина мечом.
Однако, это было именно то, чего и добивался его противник. Пока барон отвлекся, гигант приблизился и нанес страшный удар булавой по корпусу своего противника. Удар был такой силы, что отбросил Альбрехта, он пролетел несколько шагов и впечатался в стену, а затем тяжело рухнул на пол. Меч барона остался воткнутым в тело его последнего врага, а тем временем воин в скелетной броне опять начала приближаться, поднимая булаву, чтобы добить Альбрехта.
Но с бароном было еще не покончено. Роб видел, как его отец медленно поднялся на ноги. Его левая рука была вывернута под неестественным углом, а нагрудник, куда пришелся удар, вмялся вовнутрь. И все же барон нашел в себе силы подняться.
Альбрехт вытянул в направлении приближающегося противнику руку в латной перчатке, по которой вдруг заплясали десятки крохотных искорок. Роб понял, что его отец собирается применить. Это было мощнейшее заклятье в арсенале барона, поток огня. Однако, Альбрехт вкладывал в него столько магической силы, что оно становилось всесокрушающим оружием. Отец показывал Робу это заклятье в действии лишь раз, но юноша запомнил его мощь на всю жизнь.
Поток огня, казалось, зародившийся внутри барона, ударил из его вытянутой руки прямо в наступающую фигуру гиганта в доспехах. На миг на стилизованной под человеческий скелет броне вспыхнули красным светом выгравированные руны, однако затем силуэт гиганта исчез в волнах пламени. Несколько сражающихся, которые также оказались задеты заклятьем, мгновенно сгорели, не успев даже закричать от боли. Однако, когда через несколько секунд поток огня иссяк, вражеский воин не оказался полностью уничтожен силой заклятье, не опал на пол кучкой дымящихся доспехов и сгоревшей плоти, а все также стоял на том месте, где его настигла огненная волна.
Роб не верил своим глазам. Даже если огонь не смог пробить доспехи, он должен был раскалить их так, что находящийся внутри человек просто изжарился бы. Но для огромного воина заклятье, казалось, было не страшнее легкого весеннего ветерка и не нанесло ровным счетом никакого урона.
 
А вот барон казалось, израсходовал на заклятья все силу, что у него были. Альбрехт упал на одно колено, сплевывая кровь, а его противник тем временем приблизился и взмахнул булавой. Из последних сил барон повернул голову в сторону сына, и Роб скорее угадал, чем услышал, как отец произнес: «Беги». А затем булава опустилась на его голову, ломая череп, и безжизненное тело барона Альбрехта тар Валиора упало на пол его же собственного замка.