Ведьмино Варево (СИ)
* * *— Великие духи способны повелевать огнём: остановить и потушить лесной пожар лишь голой силою своею, або направить и усилить его, сделав своею карой. Духи слабее, но сильные, могут справится с огнём: вызовут молнию с чистого неба в сухое дерево, чтоб загорелся, или дождь, чтобы потух. Во втором случае еще могут поднять воду из земли родником либо ближайшей рекой воспользоваться. Слабые духи… Этим придется найти человека слабого, вселиться в него — ну а дальше огниво, растопка, все как обычно.
— То есть дело не в нечисти, — внимательно выслушав новоявленную наставницу, сделал вывод попаданец. Несмотря на то, что он ляпнул свою просьбу от смущения, ему действительно стало куда интереснее участвовать в осмотре мельницы.
— Нежити, — терпеливо поправила его Куница. — Нечисть суть живые существа, а вот духи бесплотны и могут быть по желанию, и мертвую плоть занять, и даже иногда дерево, а то и вовсе камень. Вот такой — тоже.
Лесная ведьма похлопала ладонью по жернову, и, после короткой паузы, признала:
— Но тут — никого. Так что я подумала на проклятье, наговоры злые, амулетами сдерживаемые или в сами стены вплетенные — но и их не нашла. А должна была: чтобы так полыхать, они от силы вложенной аж звенеть должны!
Действительно, сруб, слегка сходящийся кверху трапецией, изнутри нес ожоги и следы золы аж до самых стропил скатов крыши.
— Но и на поджег не похоже, — поделилась своим авторитетным мнением Мява: — Не поверишь, я не нашла, откуда огонь каждый раз родился. Да и при таком пламени до небес тут все с первого раза сгореть должно было, а сам видишь… Недаром местные на потехи духов подумали.
— То есть пожар начинался каждый раз сам, без причины, и сам же затухал? — посмотрев на одну девушку, потому на другую, переспросил Стёпа. — Кажется, мельник не обрадуется такому ответу.
— Вообще-то он сказал, что поджоги все приходились на вечер, «когда закат красный, и вёдро с полуночи», — процитировала молодая ведающая. — Иные сущности пробуждаются при определенном сочетании условий…
— То есть мы сейчас обдуем мельницу с севера из холма и под нами вылезет сильный дух-поджигатель? — подумав, хмыкнул парень.
— Я имела в виду, что-то или кого-то приносит с ветром, — пояснила ведающая. — Но твою идею, ученик, давай прямо сейчас проверим.
Отношение к спутнику у новоявленной наставницы отчетливо изменилось. Как-будто она вновь разглядела в чужаке нечто такое, чего не видела ранее. Особенно это чувствовалось в отношении к его словам: словно Степан уже прошел обучение, стал ведающим и ляпнуть случайно какую-то глупость просто не может. Это… странным образом заставляло собраться и думать перед тем, как открывать рот.
— Духи не могут себя не проявлять, — тем временем продолжала инструктаж ведающая. — Колебания спокойного воздуха, искажения света и теней, внезапная тишина там, где её не должно быть или звуки без источника. Главное — внимание, а со временем ты сможешь чувствовать подобные сущности вообще напрямую. Вот, как Мява.
— Пока положись на меня, юный ученик грозной ведьмы! — кошкодевушка похлопала студента по полечу. Она не была бы собой, если б не нашла в происходящем очередной повод для веселья. — Ничка, мы готовы, начинай!
Вышедшая наружу колдунья вскинула метлу, словно этакой гигантской ложкой зачерпнула воздух — и резким движением указала на мельницу. Не в силах повернуться, заблокированные крылья с противным скрипом задрожали, изгибаясь от налетевшего порыва ветра. А внутри…
Первой выскочила Мява, отчаянно кашляя и одновременно отплёвываясь. За ней, прикрывая лицо рукавом выбрался Степан.
— В срубе дыры такие по углам, что сквозняками пыль и золу едва ли не вихрями под потолок поднимает! — хрипло отчитался он. — Представляешь, что происходит, когда в такой ветер мука по желобу в мешки сыплется? Одна маленькая искорка от трущихся жерновов — и мучная пыль во мгновения ока вспыхивает! Объемная детонация! И все от того, что жирный ублюдок пожмотился на своевременный ремонт: а что, ведь и так работает! А всё туда же: духи! Духи!
— Скажем ему, что дед из могилы на него гневается? — мстительно предложила Мява, выбирающая сор из хвоста. — За то, что мельницу-кормилицу не бережет.
— Просто скажем, что гневается, а почему — скажем за отдельную плату, — к удивлению парня сразу же поддержала афёру ведающая. — За большую плату. А ты, Стёпа, пока в деревню возвращаемся, расскажи, что за «объемная детонация» такая…
Глава 2
Куница, сколько себя помнила, просыпалась с первыми лучами солнца — светлый день всегда казался ей короче, чем мог бы быть, оттого и крутилась как та самая куница. Но крестьяне, в любой виденной ею деревне, всегда успевали проснуться и разойтись по делам еще раньше. Зато спутники ведающей, если их не растолкать, могли спать чуть ли не до полудня, зачастую не обращая внимания на суету и шум рядом — разве голод мог разбудить! Или оклик по имени — удивительно, но на «Степу» или «Мяву» каждый из них, в соответствии, конечно, просыпался в мгновение ока. Мява — по своей извечной кошачьей природе, а Стёпа — по обычаю своего иномирья, с его «ночным освещением», раздвинувшим и сдвинувшим сроки бодрствования и сна совершенно непредсказуемо. Там Степке помогал некий будильник, здесь же его заменяла уже привыкшая к тому Куничка.
В последнее время она позволяла соратникам отдохнуть немного подольше — не в походе, чай. Это оказалось очень удобно, если требовалось проверить какую-нибудь колдовскую идею без лишнего внимания, отработать заклинание, чтобы потом демонстрировать его безупречное применение или просто подумать в одиночестве. На удивление, последнее требовалось все чаще и чаще, и заканчивалось очередным листом пищей бересты, густо исцарапанным стилом. В мешке молодой ведьмы таких писанок набралась уже порядочная стопка.
Просто удивительно, как может измениться взгляд на мир и саму себя буквально за полтора месяца! Окрестности материнского дома дочь Леты покидала морально разбитой, проигравшей, если не сказать — полностью уничтоженной. Книга потеряна, из инструментов осталась только метла, а из рецептов и наговоров — только то, что отложилось в памяти.
Предложение Мявы достичь княжеских волхвов, скорее всего имеющих возможность помочь восстановить утраченное, ей виделось чем-то вроде болотного огонька, недостижимой надежды, за которой пришлось отправится, потому как никакого иного выбора не осталось. Ох, какой же глупой, наивной и слепой она тогда была! Словно кутенок новорожденный, что движется на запах еды и тепла, рискуя попасть в лапы хищника. И ведь такой бы осталась бы, если бы не чужак.
Совершенно не приспособленный к самой обычной жизни, рассказывающий какие-то завиральные байки, которые и на посиделках за быль не сойдут, сказка и только — вот каким Ничка увидела Степана. Увидела и… пожалела. Как и Мява потом. Посмеивалась потихоньку над тем, как он тужится, стремясь овладеть невероятно сложными для него навыками, словно трехлетка, пытающийся повторить за пятилетними детьми. Правильно оборотень припечатала попаданца «котёнком». Метко.
Вот только шли дни, недели — и девушка поняла, что это все оказалось лишь верхним слоем, как сухая кожица на луковице. Неловкий и часто наивный, парень, как оказалось, имел внутри твердый стержень из убеждений, от которых он и в случаях крайней опасности не думал отрекаться. Бросался на помощь раз за разом даже не думая, что это может стоить ему жизни. И уже одним этим заслужил уважение и смену отношения. Но было еще кое-что. Кое-что совершенно неочевидное, но при этом невероятно важное! То, что Стёпа принес с собой. В себе.
Другой мир, поначалу такой дурацкий и придуманный, невероятный и нелепый в рассказах, в самом парне медленно проявлялся для ведающей совсем иным. Вполне реальным, но при этом очень-очень чужим, прекрасным и одновременно пугающим. Для неё. А вот для попаданца мир был своим, плоть-от-плоти. Приспосабливаясь к новому для себя месту, он продолжал смотреть на все глазами места покинутого, до сих пор, бывало, не замечая очевидного, но и видя то, что пропускала ведающая и оборотень. Потому что для Мявы и самой Куницы мир представлялся набором знаков, явлений, а вот для чужака — набором закономерностей!
