100 свиданий с ведьмаком (СИ)

Но Зеркало уже ожило, показало серьезную блондинку на фоне стилизованных башен Сильверграда:
— Печальная новость. На пятидесятом году жизни скончался известный предприниматель и меценат Мор Колоярович Моранов. Трагическое происшествие случилось за несколько минут до полуночи. Смерть наступила в результате падения предпринимателя из окна собственного офиса. Ведется следствие. Предполагается, что бизнесмен покончил с собой. Близкие сообщили о необыкновенно тяжелом депрессивном состоянии Моранова в последнее время после недостаточно удачного старта его проекта «Живое Зеркало». Напомню, что выход продукции на рынок совпал с…
— Ты была права, — медленно произнес Изя. — Зеркала плохо продаются. Раздариваются?
Мы стояли, ошарашенные новостью.
— Что теперь? — спросила я. — Нам можно больше не бояться?
— Не знаю, — лепрекон озабоченно покачал головой. — Дворфы говорили, он древний колдун, слуга Кощея. Такие люди просто так из окон не падают. Выкинь ты это зеркало от греха подальше.
— А если это от Дивных? — возразила я. — Если нам действительно его ради доброго дела передали? Вдруг бабушка когда-то заказала, а принесли только сейчас? Ладно, дождемся Хмурого и Грыза, пусть проверят, не артефакт ли это. Соберемся все и поговорим. Ты не забыл, что собирался Зорю сегодня привести? Я тесто поставила.
— Не забыл, — лепрекон посмотрел на часы и умоляюще проныл: — Только прошу, никаких личных вопросов! Зоря очень нервничает, когда я спрашиваю ее о семье. Кажется, там все плохо.
— Ты собираешься сделать предложение девушке, не зная, кто ее родители?
— Мне все равно, из какой она семьи. И ей плевать, что я всего лишь комик. Мы любим друг друга. Если что-то пойдет не так, я просто увезу Зорю подальше и… все!
— О чем нам с ней говорить?
— О живописи! — воскликнул Изя. — Зоря — прекрасная художница!
— Договорились, — согласилась я.
… Я собиралась убрать подозрительную вещь, но… увлеклась. Зеркало плохо отражало, зато быстро переключало каналы по прикосновению пальца и даже, как выяснилось, голосовой команде. Я просто сказала:
— Какая скука!
И картинка сменилась.
— … малооблачно. Прервемся на рекламу, — проговорил ведущий прогноза погоды.
Начался рекламный ролик. Я раскрыла рот, забыв о тесте в руках. На экране был… Еся. Солнце освещало комнату. Юноша в кровати откидывал одеяло и шел в ванную, поигрывая мускулами на обнаженном торсе. Душ, струи на смуглом лице. Рубашка. Манжеты с золотыми запонками, на которых играет золотой свет. Юноша медленно застегивает пуговицы, подмигивает отражению в зеркале. Город. Улица. Юноша шагает сквозь солнечный свет к своему роскошному авто. Девушки сладко улыбаются молодому человеку в модном прикиде.
— «Берендей», — чувственно произнес голос за кадром. — Формула вашего успеха.
Берендей! Рубашка! Та самая! Еся когда-то снимался в рекламе. О-о-о!
Я опустилась на стул.
— Хорош? — вкрадчиво произнес голос за кадром.
— Чудо как хорош, — застонала я, прижимая руки к груди. — Так бы и смотрела вечность! Вернется — зацелую.
Очнулась, прыснула в кулак. Дошла девка до крайности — с телевизором разговаривает.
— Изыди, — сказала я зеркалу.
Экран потух.
Теста получилось не как обычно, тютелька в тютельку, а с избытком. Непорядок, хозяйка, не иначе как богиню домашнего очага вчера фейским явлением спугнуло. Или это я немного нервничала, ожидая визита «пациентов». Кому-то сегодня понадобится вода из Источника, я научилась это предчувствовать. В фартуке позвякивали две склянки: одна ледяная, другая горячая. А если их смешать? Кто-нибудь когда-либо смешивал воду Живую и воду Мертвую?
Мысли вернулись к тесту. Заморозить? Из замороженного теста выпечка не та. И начинка опять же мясная, с лучком и сыром, хороша, пока свежа. На целый пирог не хватит, а на колобок мясной в самый раз.
— По сусекам поскребла, по амбарам помела… — напевала я, снимая горячую мясную лепешку с противня, — испекла колобок, а он взял и…
Ожил. Хлеб вырвался из рук, шлепнулся на стол, завертелся. Меня словно саму заморозило. Я смотрела и холодела. И обжигалась. Ах нет, это вода сквозь фартук протекла, смешалась… и намочила матерчатые перчатки, которыми я выкладывала чудо-изделие на стол. Ох, Навь Левая! Что же я натворила!
 
Колобок перестал вертеться, застыл. В широкой трещине поперек, где тесто разошлось и румяно запеклось, очертились острые зубы. Слева и справа лопнула корочка, явив два злобных непропеченных комка-глаза с желтыми сырными «зрачками». В голове мелькнула загадка из детства: когда колобок катится, у него глазки пылятся? Не пылятся. Он не катится, у него антигравитационная подушка под пузом. Прямо ко мне по столу скользит, зубами щелкает.
— Еся! Изя! Помогите! Спасите! Пуся?! Пуся!!! Ату его, Пуся!!!
***
Лисенок катал колобка по полу, не давая улизнуть из-под лапы, подкидывал носом, азартно пощелкивая зубами. Беляна сидела на стуле, косилась на кицуне и… вздрагивала.
— Перевернись, — велел оборотню Еся. — Хозяйке покажись. Заодно поместится больше, в человека-то.
Кицуне подумал, оценил колобок взглядом, кивнул и оборотился в мальчишку. Раскосые глаза лукаво поблескивали из-под челки. Длинная куртка ладно сидела на жилистой фигуре. Мягкая обувь, штаны со складками на восточный манер. Если бы Елисей не видел, как ловко парень… убивает, принял бы его за разносчика рисового супа из Туманного. Колобок воспрянул духом, попытался грызануть лиса за ногу и удрать, но тот ловко пассовал его в пустую кастрюльку и накрыл крышкой.
— Какой милый мальчик, — выговорила Беляна, облегченно выдохнув и немного порозовев. — Я его таким и представляла. Пуся, где ты был все это время? Я так скучала!
— Там, — оборотень ткнул в потолок. — Дух. Небесные чертоги. Хотеть отдыхать, опять рождаться кицуне. Они сказать: идти назад, помогать.
— Кто… сказать? — глаза у Белки расширились.
— Небесные Хранители, — Пуся зевнул. — Хотеть сидеть тихо, прятаться, наблюдать. Хранительница орать громко. Прибегать. Есть хочу.
Лис потянулся к кастрюльке.
— А ты не… отравишься? — заикаясь, спросила Белка.
— Я? — оскорбленно уточнил Пуся.
— Он такой агрессивный… испекся. И на нем… магия.
— Мясо, — объяснил кицуне. — Курица. Злая.
— Индюшатина… это была.
— Еще хуже, — кицуне многозначительно пощелкал зубами. — Очень злая индюшка. Кицуне поедать злая магия. Кицуне хорошо.
Белка опять побледнела.
— Кажется, я теперь вегетарианка.
— А я вот нет, — Елисей взял нож и принялся нарезать румяный пирог. Неживой румяный пирог. — Где там этот Изя? Я пообедать не успел. Иду себе в столовую после Дозора, чувствую — дело плохо. Рванул сюда… — Еся помолчал, двигая ножом. — Лютый сказал, Ярила безуспешно пыталась смешать воду, искала способ много лет. Говорила, это дало бы какие-то особые возможности использования Источника.
— Вода просто смешалась, сама. Я крышечки неплотно притерла, — Белка пожала плечами. — Прохладная. И… оживляющая. Это было ужасно! Я фартук выкинула. На меня попало. Но ничего не случилось… кажется
— Иди, в саду харчись, — попросил Еся оборотня. — Не видишь, она сейчас в обморок бухнется?
Пуся затеявший очередную игру с добычей, покладисто подхватил кастрюльку под мышку, шаркнул ножкой и ушел в сад.
— Эта ваша… магия, — пожаловалась Беляна. — Не хочет она меня признавать!
— Я бы так не сказал, — пробормотал Еся. — По-моему, как раз наоборот. Испугалась? Иди сюда.
Беляна подошла, прижалась с всхлипом, обхватив Есю руками и зарывшись лицом к нему в вырез рубашки:
 
— Я думала, это все… несерьезно. И легко. Просто набрать воды, просто отдать… Но это… страшно. Вдруг я опять сделаю что-то не так?
— Я тоже боюсь, — признался Елисей. — Никому не говори, что вода может оживлять. Люди поймут не так, захотят получить и воду, и… тебя. Никогда человек со смертью не смирится. А темные колдуны… сама понимаешь. Нельзя, чтобы они узнали.