Алая магнолия (ЛП)

Глава 9
Подвал
Коннор понимает намек. В ту ночь мы с ним ложимся спать, не говоря ни об Антуане, ни о том, что собираемся делать, но мы оба знаем, что в конце концов нам нужно будет поговорить об этом. Я закрываю глаза. Я даже не могу начать думать о том, что произошло на вечеринке. Похоже, это произошло за занавесом, за который я не готова заглянуть. Я давно привыкла разделять вещи, на которых предпочла бы не зацикливаться.
Я чувствую, как нависают мои кошмары, но они кажутся менее опасной альтернативой, чем мое сознание. Кроме того, я так устала и сбита с толку, что едва могу держать веки открытыми. Я невольно погружаюсь в сон, надеясь, что хотя бы на этот раз сны оставят меня в покое.
Я должна поспать какое-то время, потому что, когда первый намек на женщину входит в мои сны, я не сразу понимаю, что происходит. Но затем появляются знакомые сцены пламени за окном и кричащих людей, и, наконец, появляется ее лицо, вплывающее в сон точно так, как я его нарисовала, но каким-то образом живое, как будто она одновременно и рисунок, и человек. Она выглядит так, как будто ей больно, и она тянется ко мне, пытаясь что-то сказать. — Что? — спрашиваю я во сне. — Чего ты хочешь?
— Помоги.
Это слово произносится хриплым шепотом, как будто ей требуется вся ее энергия, чтобы произнести его. — Помоги нам.
Ее лицо исчезает, сменяясь вспышкой темной лестницы и толстой двери. Затем оно появляется снова, на этот раз яснее, и когда она говорит, ее голос звучит сильнее. — Помогите нам, пожалуйста.
Я рывком просыпаюсь. Речной бриз шевелит москитные сетки вокруг моей кровати, а в открытые окна светит высокая луна. Я встаю с кровати и подхожу к окну, глубоко вдыхая теплый ночной воздух, пытаясь успокоить свое сердце. Лепестки падают с красной магнолии у причала, ало поблескивая под луной, когда они падают на воду, как капли крови. На мгновение мне кажется, что что-то движется под ветвями, но я смотрю на то же самое место, пока мои глаза не напрягаются, и я больше этого не вижу.
Я сижу на подоконнике, думая о сне, женском голосе и лестнице. Я знаю эти ступеньки. Это те, что стоят за полкой в библиотеке, которую мне показывал Коннор.
Я знаю, что больше не смогу заснуть, поэтому спускаюсь вниз и иду через дом в библиотеку. Лунный свет струится через открытые окна, и мне снова кажется, что я вижу, как что-то движется за ними, чувствую порыв воздуха поблизости, но когда я поворачиваюсь, там ничего нет, и я ругаю себя за то, что шарахаюсь от теней.
Мне требуется некоторое время, чтобы найти кнопку, которую нажал Коннор, и когда я это делаю, книжная полка издает такой громкий скрип, что я вздрагиваю, беспокоясь, что Коннор проснется. Я жду мгновение, но ничего не слышу. Я останавливаюсь на лестнице и освещаю ее фонариком своего телефона. Поднимающийся воздух кажется очень холодным, что, я думаю, имеет смысл, так как под землей было бы прохладнее. Я на мгновение колеблюсь. Спускаться по потайной лестнице в запертый подвал посреди ночи из-за того, что женщина прошептала мне во сне, определенно не кажется самым рациональным решением. Но потом я вспоминаю, как Антуан спрашивал меня, как прошли мои сны, и мои губы сжимаются.
Никто не хочет чего-то так сильно, как он хочет этот дом, если только ему нечего скрывать. Может быть, я знала это с самого начала, и именно поэтому я не хотела просто сдаваться, хотя и знаю, что брать деньги — это разумный поступок. Он что-то скрывает. И что бы это ни было, это как-то связано с подвалом у подножия этой лестницы.
 
Я подпираю книжную полку старым стулом, делаю глубокий вдох и начинаю спускаться по лестнице.
В воздухе стоит странный запах, и я морщу нос. Пахнет, как костёр в моем сне, давно остывший. Обугленный и едкий. Чем дальше я иду, тем сильнее становится запах. Я не помню, чтобы чувствовала этот запах, когда Коннор открывал книжную полку раньше, но, возможно, это ночная влага, которая выводит его наружу.
Лестница выходит на площадку. Я снова поднимаю взгляд, но книжная полка широко открыта, и я все еще вижу лунный свет, льющийся на пол. Лестница поворачивает и спускается на другой уровень. Я свечу в него своим телефоном и вижу дверь, о которой упоминал Коннор. Это огромная стальная штука, как он и описывал, с толстой арматурой поперек, которая выглядит как железо. В центре выбит странный символ — квадрат с петлями в каждом углу и чем-то похожим на солнце посередине. Железные прутья тянутся от нее в обе стороны, полностью закрывая дверь.
— Ты действительно не хочешь, чтобы кто-то заходил в этот подвал, не так ли, Антуан, — бормочу я. Воздух здесь, внизу, холоднее, и запах гари становится достаточно густым, чтобы ощущаться на вкус. Я нерешительно протягиваю руку и кладу ее на дверь. Она такая холодная, что почти причиняет боль, и я испуганно отдергиваю руку, затем снова осторожно прикасаюсь к ней. Это не мое воображение. Дверь на ощупь похожа на внутренность морозильника. Я почти ожидаю, что моя рука прилипнет туда, как лед. Я подхожу ближе и прикладываю ухо к двери, затем понимаю, как нелепо пытаться слушать подвал, который явно был закрыт годами, если не десятилетиями.
Но потом я слышу шепот, совсем как в моем сне. — Помоги.
На самом деле это больше не шепот. Это настоящий голос, женский голос. Я в ужасе смотрю на дверь.
— Эй? Мой голос звучит ужасно громко в темном пространстве. — Ты здесь?
— Помоги нам, — снова раздается голос, но он затих, как будто ей потребовались все силы, чтобы заговорить.
— Я сейчас.
Я освещаю светом всю дверь, пытаясь найти, где ее отпирать. — Ты можешь сказать мне, как тебя вытащить? Скажи мне, что сделать, чтобы помочь тебе.
— Холодно, — говорит голос, и теперь он превращается в тонкий шепот. — Так холодно.
Я понимаю, что здесь холодно, и не только в двери.
— Подожди! Я сбегаю за братом, и мы собираемся вытащить тебя оттуда. Просто держись.
Я поворачиваюсь и начинаю бежать вверх по лестнице, сердце бешено колотится, не смея даже подумать о том, что за монстр держал настоящего человека запертым в подвале — и как мы могли так долго находиться в доме, даже не зная, что она там.
Эта мысль заставляет меня остановиться. Это невозможно. Никто не смог бы выжить там больше месяца без нашего ведома.
Мне страшно. Каждый инстинкт говорит мне бежать. Но что-то более глубокое знает, что если я это сделаю, то буду лежать без сна всю оставшуюся ночь, в ужасе и недоумении. Другая часть меня знает, что даже упоминание об этом Коннору будет означать, что эти бумаги будут подписаны, как только адвокаты откроются в понедельник. То есть, если он не отправит меня в дурдом за безумие.
Может быть, я могла бы подождать рассвета. Днем все становится менее пугающим. Но потом я задаюсь вопросом, может быть, голос к тому времени исчезнет, и все это не более чем сон, который я себе вообразила. В конце концов я возвращаюсь к своему предыдущему выводу, что уход сейчас просто сведет меня с ума. Я неохотно поворачиваюсь, все еще не убежденная, что поступаю правильно, и медленно спускаюсь вниз, чтобы встать перед дверью.