Сказ о Владе-Вороне (СИ)

— Даже не надейся, что один…
— Живой ты, — с нажимом проговорил Кощей, — под моей защитой сейчас и останешься впредь, пока не умру. Смерть же слепа — то одна из немногих правд, вашими волхвами рассказанная. Здесь не ее владения, потому Моревна тебя не увидит, но лишь до того момента, пока сам голос не подашь. Потому, что бы она ни говорила, молчи, как в рот воды набравши.
— Хорошо.
— Не верю, ну да ладно. Я скажу, а дальше — твое дело. Идти придется долго, а потом — еще и еще. Выйдешь на болота, там уж я тебе не помощник буду. Если мое мнение хочешь услышать, то совет один: оборачивайся вороном и лети.
— Не затем я сюда пробирался…
— Умолкни!
Зашипело, загрохотало, в трех шагах впереди стена золотым сиянием осветилась, на ней будто бы фреска возникла, а затем ожила. Соскочила с нее девчушка лет семи в сарафане красном, улыбчивая и пригожая, руки в бока уперла и со смехом проговорила:
— Ах ты ж пес! Думал и на этот раз уйти?! Щенка своего натравил.
— Полагаешь, не посмею ударить тебя в данном обличье? — поинтересовался Кощей.
— Сумеешь-сумеешь, нет у тебя ни стыда, ни совести. Но ничего! И трех лет не пройдет, как твой слуга моим станет.
Влад, услышав такое, едва сумел себя сдержать, в запястье зубами вцепился, лишь бы не позволить вырваться из уст возражениям. Что-то неправильное вокруг творилось: слова изнутри так и распирали, просились наружу. Такое уже с ним случалось, когда лишь во сне летать умел и силы своей истинной не знал. Однако ведь с тех пор он многому научился.
Кощей оглянулся на него, бровь насмешливо выгнул, мол: «А ты думал, все просто будет и без колдовства?» Влад тотчас же устыдился.
— С кем быть-оставаться — это уж ему самому решать, — ответил Моревне, поведя плечом, Кощей.
— Ну да. Ты-то его опутал чарами.
Влад вздрогнул, хотел сказать, что по собственной воле прилетел, но лишь сильнее в запястье вгрызся — до крови. Потек по коже алый ручеек, в нос морской солью ударил и лишь этим привел в себя. Кощей вздохнул, протянул руку, подцепляя тонкую струйку кончиками пальцев, лизнул. Вроде и неправильным это действие выглядело, зловещим, поскольку глаза у него горели в тот момент синим пламенем, а лицо хищным сделалось, словно у твари оборотнической, но Влада не напугал. Успел, правда, он подумать, действительно ли лжет Моревна или, наоборот, правду речет. Только даже если опутал его заклятьями Кощей, жить без него Влад более не хотел — опостылел быт человеческий, жаждал узнать больше, побывать всюду и научиться тому, чего не ведают даже самые искусные чудесники.
Кощей вперед выступил. Заклубился вокруг него туман — нехороший, ядовитый, сизый и грязно-желтый в прозелень. Моревна отскочила от него, оборотившись старушкой-божьим одуванчиком, запричитав: «Ай-ай-ай». Да только там, где Влад мог бы дрогнуть, Кощей и бровью не повел — рубанул резко ребром ладони по воздуху, а над Моревной лезвие образовалось и рассекло ее от макушки до промежности. Развалилась она надвое. Кощей покачнулся, но тотчас руку ладонью в направлении Влада выставил и нахмурился.
«Не смей!» — предостерег, не произнеся ни звука, лишь губами шевельнув. Впрочем, и так стало ясно, что ничего не кончено. Половинки шевельнулись, а потом поднялись, каждая на своей ноге балансируя. Ни крови, ни иных жидкостей не вытекло из тела, словно Моревна живой не являлась. Впрочем, так и было, ведь недаром она смерть воплощенная и едина в трех ипостасях: девочки малолетней, красавицы и старухи.
 
Не прошло и пары мгновений, как срослась она и предстала перед Кощеем прекрасной королевишной.
— Думаешь, я настолько глупа, чтобы лишь на зрение да слух полагаться? — сказала она и внезапно руку к Владу протянула. — Беги, птенчик!
Сердце в груди застыло, а потом упало в пятки. Влад сам не понял, как наутек кинулся, но далеко не убежал, лишь на девять шагов отдалился. Зато потом, осознав, что едва не сделал, обратно поспешил, страшась, будто и Кощей, и Моревна исчезнуть могут.
— Умри! — воскликнула Моревна, прямо в лицо Владу шаровую молнию бросая.
Не было спасения от таких никогда. От гнева Перуна укрыться не столь и сложно: знай не прячься под одиноко стоящим деревом, а коли в поле гроза застала — ложись и ползи по-пластунски. А вот от шаров небесного огня не удавалось ни убежать, ни как-то оградиться. Преследовали они людей, чуяли как-то и, судя по тому, чему Влад оказался свидетелем, Перуну не подчинялись.
Шар испепелил бы его — неважно, виден Влад или нет, однако в последний миг возник на пути Кощей, руки в стороны расставив, защитил. Молния же, достигнув груди, не откинула его назад, не сожгла, а впиталась внутрь тела со змеиным шипением.
— Благодарю, краса ненаглядная, — сказал Кощей с ядовитой издевкой в голосе. — Того мне и надобно, — и вскинул руку. Сорвались с кончиков пальцев синие искры, закружили вокруг Моревны, не жаля, а сплетая светящуюся сеть. Кощей говорил что-то тихо, не останавливаясь, вроде и отчетливо слышимое, но слова, влетая Владу в одно ухо, тотчас же вылетали из другого. Ни одно он запомнить не сумел.
— Не видала еще, чтобы ты ради раба, человечишки смертного отдавал часть себя, — проронила Моревна удивленно. — Тем лучше. Разорву, выберусь — на костях его покатаюсь.
— Не по зубам он тебе.
— Как и тебе, — вдруг широко и радостно улыбнулась Моревна и с триумфом в голосе едва ли не пропела: — Как и тебе. Не обманывайся, Кощей, подчинить не сможешь. Или в игрушку бездушную превратишь, или сам злобой черной изойдешь, боясь ножа в спину. Не суметь нечеловеку по-людски жить, учеников заводить, делить с кем-то часть вечности.
Кощей вздрогнул, но волшбу завершил. Сорвав с пояса Влада клинок, ударил себя по запястью со всей силы, лишь чудом не перерубив.
— Сгинь, проклятая! — воскликнул, и тотчас поднялась сеть в воздух, унося Моревну, разражающуюся гнусностями да злыми пророчествами, во тьму подальше.
А потом Кощей упал, и, как ни торопился, подхватить его Влад не успел. Хотел позвать, да вовремя устрашился, решил не издавать ни звука, пока на свет не выберутся. Кощей, казалось, не дышал вовсе.
«Но не мог же он умереть?» — Влад пока не хотел о том размышлять; взвалил на удивление тяжелое тело на плечи и продолжил путь. Сейчас это было единственным необходимым делом, а поубиваться над Кощеем он всегда успеет.
Долго ли, коротко ли пришлось темным лабиринтом пробираться. Стоило к очередной развилке подойти, в голове мутиться принималось. Очень скоро начали одолевать Влада сомнения: действительно ли всегда он самый левый поворот выбирал или разок ошибся? Или изначально в правый идти следовало?
В конце концов разозлившись, вытянул он меч из ножен и насечку на руку нанес неглубокую, но заметную и болезненную, чтобы не путаться больше. Кощея он при этом положил, кровь прямо на губы ему брызнула. Выметнувшийся изо рта язык слизал капли, а под ресницами изумрудным полыхнуло.