Обними меня на рассвете (ЛП)

Он сглотнул, зная, что это разорвет его и вырвет то, что осталось от его сердца, если будет слушать, как она отдает свое тело этому ублюдку, слышать ее крики удовольствия, когда Шок овладевает ею. Но если он даст Анке то, что ей нужно, чтобы снова стать здоровой, Лукан готов был вытерпеть любую агонию, услышать каждый ее мучительный звук, лишь бы знать, что она вернется целой и невредимой.
Брэм вздохнул и кивнул:
— Давай присядем. Устраивайся поудобнее.
— И выпей.
Кейден толкнул его на диван в кабинете Брэма и налил немного в хрустальный бокал. Когда на жидкость падал свет, она была янтарной, темной и сверкающей, как цвет глаз Анки, когда ее охватывала страсть.
И Шок скоро это увидит. Он стащит с нее одежду, возьмет ее рот, накроет ее тело, а потом толкнет свой член в… — он не мог закончить эту мысль.
Лукан с грохотом отодвинул алкоголь.
— Еще?
Кейден посмотрел на Брэма, который кивнул. Затем брат Лукана принес графин и налил еще один стакан. Черт, Лукан не нашел времени попробовать его. Не знал, что это было. Все равно. Не останавливался, пока снова не проглотил остальную часть стакана, не подумав.
Тепло алкоголя начало обволакивать кровь. Она быстро прошла через его организм. Черт, это должно было его расслабить. Он должен чувствовать себя свободнее, иметь возможность дышать, не желая врезаться в стену или оторвать кому-то голову. Напротив, это только заставило его осознать, насколько взволнованным — нет, разъяренным — он себя чувствовал. Черт бы побрал этого гребаного ублюдка. Если Шок позволит Анке снова навредить себе, если он повредит хоть один волосок на ее голове…
Кейден с усилием вынул стакан из его руки:
— Брат, если ты разобьешь стекло, то только повредишь себе руку. Значит, меньше будет времени на тренировки с Анкой.
— Правда. Спасибо.
Ему нужно хорошенько встряхнуть голову, но он не мог этого сделать, сидя здесь, как идиот, ожидая, когда из нее вырвется первый крик удовольствия. Он вскочил на ноги и подошел к окну, глядя на мертвую бурую траву на лужайке. Серое небо скрывало каждый луч солнца, приглушало тепло. Разве это не метафора его жизни? Последние три месяца были безрадостными во всех отношениях. Потерявшись, не имея никакой возможности эмоционально связаться с Анкой, он использовал каждую частицу своей воли, чтобы держать себя в руках. Но теперь… Боже, как это вынести?
Ради нее он должен был это сделать.
Брэм вышел из комнаты, и мгновение спустя гонг и звон колокольчика возвестили о прибытии Айса и Сабэль. Троица быстро вошла внутрь. Никто не произнес ни слова. Тишина медленно угасала, и все, что Лукан хотел сделать, это забраться в эту чертову бутылку и затеряться там, пока не закончится это испытание.
— Где же они, приятель? — спросил Айс у Брэма.
Брэм ответил очень тихо:
— Наверху.
Лукан подавил гнев. Он хотел, чтобы Шок умер, и сделает все необходимое, чтобы это произошло. На самом деле, чем скорее, тем лучше. Как сейчас, например.
Он поднялся на ноги. Кейден толкнул его и усадил обратно вниз:
— Ты ничего не можешь сделать, брат. Сиди и молча поддерживай. Пей, если хочешь. Но ты не можешь подняться туда. Ты уступил Шоку, и твое присутствие только вызовет драку. Анке это не нужно.
Лукан хотел спросить, как бы Кейден чувствовал себя, если бы ему пришлось вернуть Сидни Джейми, этому придурку, или любому из людей, с которыми когда-то встречалась его пара. Но это был бессмысленный спор, и Кейден не был его врагом.
— Ты совершенно прав.
Он дрожащей рукой налил себе еще один стакан. Он уже наполовину поднес его к губам, когда пронзительный визг Анки пронзил воздух.
Больно?
— Какого черта?
Он бросился к двери. Брэм и Айс удержали. Он боролся и толкал плечами, пытаясь прорваться мимо них. Кейден дернул его за рубашку сзади, отбросив на диван.
— Прекрати! Мы должны оставить их в покое, хотя бы ненадолго. Посмотрим, поможет ли ей Шок.
— А что, если этот придурок не признает, что причиняет ей боль? А что, если он причинит ей еще больше вреда?
«Или», — подумал Лукан, — «что, если я побегу на помощь Анке, но обнаружу, что она не хочет, чтобы ее спасали? Что она больше не хочет меня?»
Он вскочил на ноги и принялся расхаживать по комнате, чувствуя, что слишком сильно ранен. Он был готов разорваться на части, если не найдет способ направить эту энергию в нужное русло. Шок заботился о ней, и он должен был позволить этому случиться. Ее потребности были гораздо важнее. Теперь все его мысли были только у него в голове. Он должен был взять себя в руки.
— Тогда мы вмешаемся, — заверил его Брэм. — Сабэль, то, что я рассказал тебе о состоянии Анки, ничего тебе не говорит?
Она покачала головой, и сердце Лукана упало. Мало того, что Анка была наверху с самым опасным мудаком, которого он когда-либо встречал, она страдала от какой-то болезни, которую никто из них никогда не видел и даже не мог понять.
Он сделал глубокий вдох:
— А Милли придет?
Если кто и мог пролить свет на причину страданий Анки, так это старая ведьма.
— В пути. Заканчивает принимать роды. Она попросила дать ей несколько минут.
Лукан провел рукой по волосам, желая вырвать их. А что, если у них не будет нескольких минут? Над лестницей снова закричала Анка — пронзительный крик, говоривший об ужасе. Он снова бросился к двери. И снова брат и лучший друг удержали его.
— Он делает ей больно! Боже, неужели ты не слышишь?
— Мы слышали крик, — сказал Кейден. — Мы не знаем, что вызвало это: боль, удовольствие, испуг… там, наверху, с ней ничего страшного не случится. Мы должны позволить этому случиться.
— Серьезно? Шок — это второй помощник Матиаса. Насколько нам известно, он использует некоторые методы своего босса на ней и…
Он не мог вынести даже мысли о том, что Шок может причинить ей боль. Или же она могла навредить себе, если бы безумие продолжалось без лечения и не ослабевало. Черт возьми, он должен сказать своему собственному благородству отвалить.
Прозвучали легкий звон колокольчика, а потом что-то похожее на удары бубна, и Брэм вышел впустить тетю Милли. Маленькая подвижная женщина щеголяла горой седеющих волос, собранных на голове в тяжелый пучок. Она была похожа на чью-то бабушку. С острым, как лезвие умом, она, к счастью, всегда была рядом с магическим миром и знала все виды магии, которые никто из них никогда не видел.
Лукан подбежал к двери, чтобы поприветствовать женщину, которая встревоженно стояла рядом с Брэмом. Как только она переступила порог, он схватил ее за руки:
— Пожалуйста, скажи мне, что ты можешь ей помочь. Я в отчаянии.
Брэм бросил на него разочарованный взгляд:
— Пусть бедная женщина переведет дух.
Ему хотелось откусить Брэму голову. Он хотел послать Брэма к черту. Вместо этого он отступил. Ясно, что это не помогло.
— Спасибо.
Брэм натянуто улыбнулся и объяснил Милли ситуацию.
Маленькая ведьма нахмурилась.
— Если Морганна что-то с ней сделала, то, к сожалению, это может быть что угодно.
— Ты можешь успокоить ее или сделать так, чтобы ей было комфортно…
Еще один резкий крик ужаса Анки прорезал ему позвоночник. Черт возьми, он вылезет из кожи вон, если услышит этот звук еще раз. Каждый раз, когда он представлял ее в такой агонии, ему становилось больно до глубины души.
Брэм схватил его и снова удержал. Лукан даже не заметил, как выскочил за дверь и направился к лестнице.
— Если мне снова придется тебя удерживать, я погружу тебя в глубокий сон, — сказал ему Брэм. — И я позабочусь, чтобы ты проснулся с адской головной болью, приятель.
Был ли он единственным, кто слышал боль и ужас Анки?
— Мне нужно заглянуть к ней, — сказала Милли. — Только тогда у меня будет хоть какое-то представление о том, как и смогу ли я помочь.
— Я отведу тебя.
Брэм бросил на Лукана предупреждающий взгляд, который настоятельно советовал ему оставаться на месте.