Обними меня на рассвете (ЛП)

— Я рада, что ты велела мне принести его, Оливия. Продолжай говорить. Я продолжу поиски. Почти все это было написано рукой моего отца, но мне кажется, я уже почти все поняла.
Лидер Братьев Судного Дня улыбнулся ей, а затем Рейден помог вернуться на свое место. Прежде чем кто-либо успел продолжить разговор, хитрая рыжеволосая женщина снова принялась листать страницы, время от времени задевая бумагой свой выпирающий живот.
— Пока она ищет, я расскажу о последнем требовании Мерлина, чтобы освободить зелье, — продолжила Оливия.
— Здесь есть упоминание о второй прачке. Что бы это ни было, у нас должна быть одна из них.
Лукан нахмурился.
— И что это значит?
— Баньши, — испуганно прошептала Анка из глубины комнаты.
И неудивительно, что женщины-кочевницы, которые бродили по земле, стирая окровавленные одежды тех, кто вот-вот умрет, распевая предсмертные гимны, были страшны для всех.
Лукан резко повернул голову и уставился на свою бывшую пару. Она не произнесла ни слова с тех пор, как началась эта встреча. Зачем сейчас озвучивать свои мысли? И откуда она знает ответ?
— Анка права, — сказал Брэм. — Но не просто баньши. Я помню, как Мерлин говорил мне, что есть три типа: дева, мать и старуха. Именно здесь заклинание становится трудным. В дополнение к крови кого-то из линий Мерлина и Наймью, нам нужно второе поколение в линии баньши, поэтому это та, кто также является матерью. Она отгоняет духов, охраняющих зелье.
— И что? — Лукан окончательно потерял терпение. — А это вообще возможно? Разве баньши не были уничтожены сотни лет назад? Те немногие, кто не был убит идиотами Совета, покончили с собой, вместо того чтобы вынести публичную казнь. До меня доходили слухи, что некоторые из них все еще существуют… но я бы никогда не остановил тренировку Анки из-за этой встречи, если бы знал, что вы ищете невозможное.
— Для нас, людей, это звучит как эквивалент того, чтобы увидеть Элвиса, — пропищала Сидни.
Брэм бросил на нее неодобрительный взгляд.
— Это невероятно, Лукан, но не невозможно. Мы должны продолжать поиски, иначе никогда не избавимся от Морганны.
В наступившей на мгновение тишине Табита ахнула, совершенно побледнев.
— Я нашла родословную Наймью!
— Ну и что? — нетерпеливо подсказал Брэм.
— Лукан прав. Это невозможно.
— Предположительно вскрыть могилу Морганны и воскресить ее тоже было невозможно, но мы имеем дело с этой сукой. Так что расскажи нам. Кто же из наших знакомых является потомком Наймью?
— Есть только один живой представитель этой родословной.
Она положила дрожащую руку на свой живот, и Рейден обхватил ее пальцы, мягко сжимая, чтобы успокоить.
— Это Матиас. Чтобы покончить с Морганной, нам придется начать опасную охоту на баньши… и заключить сделку с дьяволом.
Глава 6
Анка заерзала. Настороженный взгляд Лукана не отрывался от неё ни на секунду. Она бесстрастно изучала его лицо, а разговоры о том, чтобы объединиться с Матиасом и поймать баньши, продолжались. Ее сердце замерло, не в силах биться в течение долгих минут. Боже. Она не хотела танцевать с дьяволом. Встретиться с ним снова будет достаточно тяжело, но быть его партнером будет невозможно. Но Матиас был не единственным ее беспокойством.
В течение всего детства Анки мать ежедневно твердила ей о том, что их смертоносная родословная держится в секрете. «Не доверяй никому, девочка. И уж точно никогда не пой».
Если бы люди знали правду, за ней могли бы охотиться, посадить в тюрьму, убить. Каждый день она благодарила создателя за то, что смешение с другими видами не отражается на магической подписи. Лагеря баньши не были таким уж далеким воспоминанием, с исторической точки зрения. Преследуемые параноидальными ведьмами и волшебниками в своих отдаленных деревнях баньши-женщины были захвачены в массовом порядке в течение многих столетий и утащены прочь от всей цивилизации. Их рты всегда были волшебным образом зашиты навсегда. Часто их просто убивали. Целые поколения баньши погибли вместе. Ее бабушка отдала свою жизнь, чтобы ее мать смогла сбежать из такого лагеря. В конце концов ее мать вышла замуж за волшебника, сохранила свою тайну до самой могилы и заставила Анку пообещать сделать то же самое. И за все то столетие, что она была замужем за Луканом, она ни разу не дала ему повода заподозрить, какая именно кровь течет в ее жилах.
Но теперь… она колебалась. Может, если она расскажет друзьям свою тайну, это поможет им покончить с Морганной, и тогда они снова смогут сосредоточиться на Матиасе? Она так хотела избавиться от этого ублюдка, что отдала бы все на свете, лишь бы увидеть этого подонка, который разрушил ее жизнь, побежденным и мертвым. Она рискнет выдать себя, увидеть ужас и жалость на лицах всех, кого она называла друзьями на протяжении веков. Она даже рисковала подвергнуться изгнанию на всю оставшуюся жизнь. Но если она заговорит сейчас, Лукан навсегда поймет, что она настолько же неполноценна, как и чувствует себя. Он никогда больше не прикоснется к ней. И, возможно, это лучше для него.
Нет. Это определенно лучше для него.
Анка открыла рот. Затем закрыла его. После того, как она хранила подобную тайну от Лукана более ста лет, если она откроет ее сейчас, он будет чувствовать себя полностью преданным. Мысль о том, чтобы причинить ему еще большую боль, пронзила ее, как физическая боль. И, в конечном счете, разоблачение ее испорченной родословной никак не могло помочь им вернуть зелье Морганны просто потому, что, хотя кровь баньши текла по ее венам, она не была второй прачкой. Она не была матерью. Не то чтобы они с Луканом за все годы совместной жизни не пытались зачать ребенка. Было больно снова оказаться бесполезной.
— Тебе есть что добавить, Анка? — спросил Брэм с другого конца комнаты.
— Нет.
Она старалась ни на кого не смотреть.
Если она не сможет помочь делу, то этот позор придется нести ей — и только ей одной.
Уголком глаза она посмотрела на Лукана. Он наблюдал за ней, слегка нахмурив брови, как будто пытаясь понять ее. Он хотел проникнуть в ее голову. Она не осмеливалась позволить ему это. Позже она будет беспокоиться о том, как много она неосторожно раскрыла сегодня или почему он превратился из нежного партнера, которого она знала, в восхитительного альфа-самца, который заставил ее колени ослабеть от одного только твердого тона. Он больше не упоминал о ее синяках, но ей было интересно, о чем он сейчас думает. Был ли он возмущен… или ему было любопытно? Неужели он хочет попробовать это с ней?
Эта мысль потрясла ее. Она могла принять боль от Шока. Он освободил ее от страданий, очистил ее душу, чтобы она могла идти дальше, не обремененная прошлым. Но это не тронуло ее сердца. Лукан взял ее под свой контроль, сжимая в кулаке ее волосы, погружаясь в нее одним безжалостным толчком за другим, бормоча ей на ухо, как сильно он хочет ее… одна только фантазия полностью разрушила ее.
Она никогда больше не подпустит его так близко.
— А мы действительно уверены, что Матиас — последний из рода Наймью? — спросил Айс, с сомнением покосившись на Табиту.
— Может, твой отец ошибся. Разве Матиас не Чиллингем?
— Со стороны отца — да, — ответила беременная рыжеволосая женщина. — Со стороны матери его происхождение было окутано тайной. Мой отец отметил, что ее магическая подпись не похожа ни на одну из тех, что он когда-либо видел. Но то, что он был одним из потомков Наймью, могло бы сделать это и объяснить всю силу, которой он обладает. Это не просто магия.
— Вот именно, — вмешался Брэм. — Единственной более совершенной ведьмой времен Артура была Морганна.
Айс покачал головой:
— Тогда я хочу знать, почему этот чокнутый ублюдок считает себя более могущественным, чем сама Морганна. Зачем ему воскрешать ее, если он мог заставить ее подчиниться?
— Мужское самолюбие? — Сабэль ухмыльнулась.
Айс прошептал ей что-то на ухо, и она покраснела. Анка отвела взгляд, не в силах смотреть на это откровенное проявление любви. Ужалившая ее зависть вызвала ужасную острую боль.