Кадеты (СИ)

– Доброе утро, – на всякий случай здороваюсь, нужно же как-то начать беседу. Кто знает, когда мы виделись.
– Вообще-то уже вечер. Ты что, спал?
– Ага, немного придремали с Мишей.
– Ясно. Спасибо что согласился посидеть с ним, больше я тебя не задерживаю. Ты же так торопился! – с заметной иронией говорит Маша.
Знать бы еще, куда я торопился! В любом случае мне некуда идти пока не проясню обстановку.
– Ничего, успею. Кофе выпью, поболтаем. – Прохожу вслед за Машей на кухню, все так же с ребенком на руках.
– Кофе? – удивленно подняла брови Мария. – Ты же знаешь, что я его не пью. Нужно было с собой приносить. Могу предложить чай, но только скоро мама придет. Ты горишь желанием с ней пообщаться?
– Ну не особо, – пытаюсь понять крупинки полученной информации. Судя по всему, я тут не живу, а присмотрел за сыном по просьбе Маши. И с тещей у меня неважные отношения. Но куда мне идти, вот вопрос! – Слушай, а ты крестного Миши давно видела?
– Откуда ты знаешь? – удивление Маши несоизмеримо с вопросом.
– Что именно?
– Что я крестила Мишу и что крестный… А ты кого собственно имел в виду?
– Артура разумеется, или кто другой крестный?
– Он. И ты так спокойно спрашиваешь? – продолжает удивляться Маша. Палюсь я по полной, но что делать, правду я могу только Артуру говорить.
– Так ты знаешь где он? – ставлю вопрос конкретно.
– Зачем тебе знать? Или надумал помириться?
– Да! Я был неправ и хочу извиниться! – радуюсь, что хоть что-то проясняется.
Маша задумчиво покачала головой, продолжая выкладывать из корзинки продукты. Молоко, хлеб, маргарин.
– Так ты мне поможешь его найти? – не дождался я ответа.
– Я не уверена, что он захочет с тобой общаться. Но если ты на самом деле осознал…
– Да, осознал! У меня один друг и я не хочу его терять!
– И тебе понадобилось пять лет, чтобы это понять?
Пять лет в ссоре? Что за кошка между нами пробежала? Но в любом случае без его помощи мне не обойтись. С трудом дожимаю Машу, она называет адрес.
– Гольмана? А это где? – такой улицы не помню.
– Она Старопочтовой называлась раньше, ты должен знать. Спросишь у своей Нюсечки!
Ага, Нюся оказывается уже «моя», вот почему я тещи боюсь. Только где ее искать…
– Ну пока сынишка! – целую Мишу и передаю Маше. У той очередной шок.
– Ты точно заболел! Мамы тут нет, зачем спектакль играть?
– Я зайду завтра, ладно? – нужно уходить, пока меня не раскрыли. – Ты во сколько будешь?
– Зачем?
– Разговор есть!
Что же за отношения у нас такие непонятные? Если и Артур не захочет со мной общаться, то не знаю что и делать. Где я буду Нюсю искать? Интересный тип этот Вяземский: с другом поссорился, ребенка заделал и ушел к другой. Или он и был такой гнилой, просто я этого не знал. Но его жизнь я не собираюсь проживать вместо него, мне бы со своей разобраться.
С помощью расспросов прохожих нахожу нужную улицу. Дом тоже легко нашелся, а вот квартиру искал долго, пока дворник не направил в подвал. Артур что, бомж? Подвал выглядит жилым, такие же двери, как и в квартирах наверху. Вот и нужная 13а, стучу. Двери открывает незнакомый парень лет семнадцати, глаза при виде меня округляются.
– Ростислав Аркадиевич?
– Можно не так официально. Артур тут живет?
– Артур? А, вы Сёму хотите видеть?
За спиной парня появляется легко узнаваемая фигура. Я чуть не бросился его обнимать, вовремя вспомнил об их конфликте. Мне что теперь, извиняться за то, чего не делал? Выражение лица Артура скорее удивленное, чем враждебное, возможно Маша преувеличила масштаб трагедии.
– Здравствуй. Что-то случилось? – а вот голос холодный, напряженный.
– Да, случилось. Пустишь в квартиру или тут говорить будем?
Артур посторонился, прохожу внутрь. Все-таки это не квартира, а именно подвал. Одна комната, стол заваленный книгами, на подоконнике баночки с красками, остро пахнет растворителем. В углу висит икона, но не святого Романа, а на другом столе лежат еще несколько икон, мольберт с холстом у окна. И знакомая клетка с Гектором висит в углу на крюке. Оборачиваюсь, оба смотрят на меня: Артур выжидательно, а парень с совершенно непонятным выражением, как нашкодивший котенок.
 
– Мы наедине можем пообщаться?
Артур кивнул парню, тот с неохотой вышел, еще раз бросив на меня загадочный взгляд. Поскольку Артур не проявляет инициативы, начинаю я.
– Мне нужна твоя помощь. Я не знаю, что происходило с той поры, как я оставил тебя и этого Вяземского в гостинице Луганска, в двадцать первом году.
– Ты вернулся, – прошептал Артур и сделал неуверенный шаг навстречу. С удовольствием повторяю его движение и мы обнимаемся. Вот это другой разговор!
После пары минут бессвязных восклицаний и тисканий друг друга, успокаиваемся и начинаем разговаривать спокойнее.
– Давай сначала я тебе расскажу, почему я снова здесь, а потом уже ты просветишь меня о текущих событиях, – предлагаю я.
Артур соглашается, я по возможности кратко освещаю всю свою эпопею при возвращениях в будущее. На этот раз недоверия со стороны друга нет, зато есть другие чувства.
– Так ты не насовсем, – упавшим голосом говорит Артур. – Я то думал…
– Мы поговорим об этом позже. Я бы с удовольствием остался и насовсем, но мне нужно сначала исправить то, что я натворил. Давай, твоя очередь, что было, что происходит.
– Ладно, слушай, – вздохнул Артур. – Тогда в гостинице, когда ты, проснувшись, ничего не помнил с момента нападения на поезд, я впервые засомневался: уж не правду ли ты мне говорил о своем попадании из будущего. А убедился, когда стали происходить события, которые ты предсказывал. Из Луганска нам пришлось поспешно уезжать, так как Вяземский был полностью неадекватен. Мы все-таки добрались до Одессы, Слава постепенно освоился с действительностью. Но он не хотел жить в стране большевиков и мы рискнули перебраться за границу. Пытались попасть в Румынию, но нарвались на пограничников и его ранили в руку. Нам удалось сбежать, вернулись обратно в Одессу. Деньги закончились, выступали с Гектором на Привозе, но зарабатывали мало, больше половины отдавали за место. Голодали, жили в катакомбах. Потом я рассказал Славе про Машу и мы отправили ей письмо. Адрес написали знакомого сапожника, через месяц получили ответ. Маша написала, что отец ее сейчас в Киеве, командующий округом, вот мы и решили поехать туда. Собирались долго, пока на дорогу накопили, одежду справили приличную, так что попали в Киев через три месяца. Отца Маши уже не было, его направили в Азию, там басмачи зашевелились. Потом случайно Вяземский обнаружил за подкладкой письмо от митрополита Луганского. Я забыл о нем, а Слава и не знал, а то бы мы в Одессе им воспользовались. В Киеве оставался открытым храм Николы Доброго, нас там приютили. Узнав, что я хорошо рисую, мне предложили учиться на иконописца, я согласился. Славе тоже предлагали стать послушником, но он отказался, воспользовался родством с тем Вяземским и его приняли на рабфак, помогли устроиться на работу в газету. Потом он вступил в комсомол, поступил в политехнический институт и его карьера резко пошла вверх. Стал комсоргом курса, потом института, увлекся борьбой с религией. На этой почве мы с ним окончательно и рассорились. Он стал приходить с комсомольцами в храм, устраивать митинги прямо в церкви. Хотел, чтобы я отказался от веры и снова был с ним. Чтобы из-за меня не страдали остальные, я решил сменить место службы. Как раз требовался помощник реставратора в Ростовской епархии, меня сюда и направили. А два года назад тут появился и Вяземский, сейчас он руководит комсомольской организацией области. Мы с ним не виделись, хотя Мария говорила, что он меня искал.
 
– Да, нелегко тебе пришлось, – сочувствую я. – Остальное могу домыслить и сам. Вяземский стал встречаться с Машей, заделал ей ребенка, а потом появилась Анюта и напомнила о его обещании. Кстати ты знаешь, где ее найти?
– Анечку? Нет, но Ваня знает. Ты его не узнал? Этот парень, что тут был, Шило его еще кличут.