Воспитательные часы (ЛП)

― Да, пожалуйста.
Я смотрю, как его крепкая задница идет по тротуару несколькими широкими шагами, рюкзак перекинут через плечо. Смотрю, как Ретт останавливается и поворачивается.
― Лорел?
Боже, почему мое сердце так сильно бьется? Я слышу его в ушах.
― Раньше, когда ты не поняла, о чем я говорю?
― Да?
― Я сказал, что скучаю по тебе.
Я прикусываю нижнюю губу. Ухмыляясь, как сумасшедшая.
― Я тоже по тебе скучала.
Ретт: Что ты делаешь сегодня вечером?
Я: Доклад ― тот, которым я собиралась заниматься в субботу. Пытаюсь наверстать упущенное.
Ретт: Я действительно не расстроюсь, если ты пропустишь встречу.
Я: Странно ли признаваться, что я, возможно, гуглила тебя, чтобы посмотреть твои старые матчи?
Я: Один раз… или два.
Ретт: Правда? Когда?
Я: После того, как узнала твою фамилию. Я смотрела твои матчи в интернете, потом искала фотографии.
Я: Тебе это не кажется странным?
Ретт: Что ты интересовалась тем, что я делаю? Нет, вовсе нет. Я польщен.
Я: Ты невероятный. Неудивительно, что они хотели, чтобы ты приехал в Айову. Думаю, Луизиана разозлилась, когда они потеряли тебя.
Ретт: Да, в основном. Было тяжело. Это было дерьмовое шоу, когда я сказал всем, что меня переводят.
Я: Мне жаль:(Я знаю, это, должно быть, был трудный выбор.
Ретт: Я все еще не могу поверить, что перевелся.
Я: Ты рад, что сделал это?
Ретт: Теперь да.
Я: Не могу дождаться, когда увижу тебя завтра.
Ретт: Я тоже. В 6:00? Слишком рано?
Я: Нет, прекрасно! Я умираю от желания встретиться с тобой. Увидимся завтра <3
  
ГЛАВА 19
 
«Он использовал точку с запятой в середине секстинга ― может ли этот парень быть более совершенным?»
Лорел
Я ждала этого момента весь день, а может и дольше. Нервы заставляют меня теребить подол серой рубашки, натягивать ее на пояс джинсов, хотя она и обрезана.
На ногах полусапожки.
Мило.
Смущенно спрашиваю себя, не следовало ли мне надеть штаны для йоги. В конце концов, мы же договорились, что будем смотреть фильм, и я не собираюсь делать это в гостиной, где нас могут побеспокоить его соседи по дому.
У меня было столько Рекса Гандерсона, сколько может выдержать девушка.
Я звоню в дверь Ретта, засовываю руки в карманы куртки цвета хаки. Приклеиваю на лицо улыбку, когда дверь с треском открывается, и сквозь сетку на меня смотрит рожа Эрика Джонсона.
― Как дела, огненная киска.
Мои глаза сужаются.
― Огненная киска? Неужели? Ты выпаливаешь это так, а? Прямо мне в лицо?
Он пожимает плечами, открывает дверь и впускает меня.
― А почему бы и нет?
― Большинство людей выжидают несколько недель, пока не узнают меня получше.
― Наверное, у меня яйца больше, чем у большинства людей.
Сомневаюсь.
― Наверное, так. ― Я оглядываюсь вокруг. ― Ретт дома, верно?
Он закрывает за нами дверь и показывает пальцем.
― Спальня.
― Спасибо.
― Сделай правильный выбор, ― говорит он мне в спину, когда я выхожу в коридор. ― Или нет.
Дверь Ретта приоткрыта, и я два раза тихонько стучу по косяку.
― Тук-тук.
Он сидит за столом, ссутулившись. Голова опущена. Удивленно поднимает глаза.
― Эй! Вот черт. ― Встает, сгребает стопку бумаг и встает из-за стола. ― Должно быть, я потерял счет времени.
― Оценочные работы?
― Oui.
Я почти мурлычу, уже взволнованная тем, что нахожусь в его спальне. Бросаю сумочку и иду ему навстречу, чтобы он поцеловал меня в губы. Осматриваю спальню, но сначала, конечно, смотрю на кровать.
Он прибрался.
Сделал перестановку в комнате, кровать придвинул к дальней стене. Комод напротив, на нем телевизор. Переставил стол к шкафу.
Я снимаю пиджак, вешая его на спинку стула, и плюхаюсь сверху, чтобы снять туфли. Без них я на целых три дюйма ниже.
― Ты ела? ― спрашивает он. ― Не говори, что пиццу.
― Ха-ха. Да, у меня была куриная запеканка, которую Донован бросил в кастрюлю сегодня утром перед занятиями с белым рисом и консервированными овощами. ― Я корчу рожу. ― Ты поел?
― Чертову тонну воды, ― Ретт смеется. ― Бублик, арахисовое масло, фрукты. Я, наверное, буду часто вставать, чтобы пописать и поесть перед сном.
Заползаю на кровать, плюхаясь на подушки. Наклоняюсь и принюхиваюсь, желая погрузиться в запах Ретта.
Моя рубашка задирается, когда я перекатываюсь на спину, обнажая плоский живот; взгляд карих глаз направляется на мою бледную, гладкую кожу. Я улыбаюсь. Скрещиваю руки за головой, позволяя ему смотреть.
Я типа добрая.
― Ты не устал? ― Я шевелю пальцами ног, вытягиваюсь на кровати. ― Давай посмотрим кино. Ложись рядом со мной, твое вышагивание туда-сюда заставляет меня нервничать.
Это не так; я просто хочу, чтобы он лег ― тогда смогу дотронуться до него. Сделать вид, что мы смотрим телевизор и при этом можем дурачиться.
Ретт подходит к двери и поворачивает замок. Снимает бейсболку, садится на правую сторону кровати, встряхивает волосами и подставляет мне спину. Берет в руки пульт.
Отскакивает назад на кровать, пока его зад не задевает меня. Теперь он лежит на боку, лицом к телевизору.
Его широкая спина закрывает мне обзор, но мне все равно. Я пришла сюда не для того, чтобы смотреть кино ― заявилась, чтобы провести с ним время, узнать его получше.
Покорить его сердце.
― Что ты хочешь посмотреть? ― грохочет он, уже листая Netflix.
― Как насчет Новенькой (прим.: американский комедийный телесериал об отношениях между мужчинами и женщинами)? Ты когда-нибудь видел?
Он щелкает. Нажимает «просмотр», и мы начинаем с первого сезона, первый эпизод. Затем Ретт бросает пульт в изножье кровати.
― По правде говоря, я не часто смотрю телевизор. В основном это просто фоновый шум.
Когда он плюхается на спину, я хватаюсь за предоставленную возможность и перекатываюсь к нему, прижимаясь к его боку. Кладу руку ему на живот, щеку на грудь. Его пресс сжимается от прикосновения. Член дергается под спортивными шортами.
Я сдерживаю улыбку.
Его рука обнимает меня, притягивая ближе. По телевизору перед нами Джесс и банда встречаются в первый раз, и я хихикаю, прижавшись к груди Ретта.
Провожу рукой под тканью его рубашки, скользя по его напряженному животу. Вверх по груди, ладонь скользит по соску.
Следующие десять минут мы лежим молча, неподвижно, если не считать дыхания.
― Ты когда-нибудь лежал в постели перед встречей и думал об этом?
― Иногда.
― Ты знаешь, против кого завтра твой матч?
— Конечно, его зовут Илай Нельсон. Пять-десять (прим.: 177 см). Сто девяносто восемь фунтов (прим.: 91 кг). Семнадцать процентов жира. Рекорд ― тридцать четыре, из Спокана, штат Вашингтон.
― Что-нибудь еще?
― Его девушку зовут Кэндис, и она скорпион.
― Ты все выдумываешь.
― Да, я это выдумал, ― он смеется.
― Нервничаешь?
― Нет. Я боролся с ним раньше.
― Ты выиграл или проиграл?
Его брови изгибаются.
― Неужели тебе нужно об этом спрашивать?
Я краснею.
― Хочешь, я помассирую тебе спину?
Ретт колеблется, глядя на меня сверху вниз.
― Конечно.
― Хочешь снять рубашку?
― Снятие рубашки ― это часть стандартного пакета массажа?
― Да, сэр.
― Тогда, наверное, я сниму рубашку.
Борюсь с желанием потереть руки друг о друга, ожидание его невероятного телосложения заставляет мое сердце трепетать. Он использует свое твердое, как камень, тело, чтобы подняться, поднимает руки над головой, стаскивает рубашку. Ложится на кровать, на бок, подставляя мне свою мощную спину.