Воспитательные часы (ЛП)
Мы сидим в темноте, пока он не заглушает мотор и не открывает дверцу. Идет к пассажирской двери. Открывает ее, как джентльмен, чтобы я могла спуститься, его взгляд находит бледную полоску обнаженного живота, прежде чем с тоской отстраниться.
Это было мимолетно, но я уловила.
Спускаюсь на улицу, один длинный шаг за другим. Он провожает меня до входной двери, позвякивая ключами в одной руке и сжимая сумочку в другой.
Я пробегаю голодными глазами по его телу, ничего не могу с собой поделать. Не видела его больше суток, а теперь, когда я увидела фотографии Ретта в борцовском синглете, ну…
Теперь мое тело не остановить.
Он слегка вздрагиваю, ударяясь спиной о входную дверь. Я смотрю на него в тусклом свете единственной лампочки на крыльце, сквозь прохладный осенний воздух.
— Еще раз спасибо.
— Без проблем.
— Хочешь войти?
Парень переминается с ноги на ногу, засунув обе руки в карманы серых брюк, и непроизвольно натягивает ткань на промежность. Я стараюсь не таращиться на его выпуклость, но не могу.
— Лучше не надо.
У меня опускаются плечи. Лучше не надо? Что это значит?
— Тогда ладно. Думаю, пора прощаться?
Боже, не могу не думать, что это то, что я бы сказала, если бы это было первое свидание.
— Bonne soirée, Лорел. — В темноте трудно разглядеть выражение его лица, потому что нависающий над крыльцом навес скрывает глаза, но я достаточно хорошо вижу его рот, чтобы уловить намек на сомнение.
Нерешительность. Неуверенность.
— Означает ли Bonne soirée, спокойной ночи? — шепчу я, не сводя глаз с его рта.
— Oui. — Его глаза улыбаются на фоне темно-шоколадного цвета, теплые и милые. Скромно и мило.
«Я должна знать, как чувствуются эти губы», — шепчет тихий голос внутри меня.
Я должна знать, как они чувствуются, прижимаясь к моим. Я должна знать, каково чувствовать свежевыбритую кожу его шеи на своей щеке. Как пахнет.
Если не узнаю в ближайшее время, это может быть конец для меня.
Поэтому роняю сумочку на землю рядом с ботинками. Подхожу ближе, наклоняюсь, сокращая расстояние между нашими губами, нашими телами.
Когда моя грудь касается его груди, и я закрываю глаза, чтобы вдохнуть его лосьон после бритья, дыхание со свистом выходит из моих легких. Одеколон, дезодорант, чтобы это ни было, это божественно.
Веки трепещут, закрываясь, когда кончик моего носа касается гладкой стороны его шеи, вдыхая его кожу.
— Лорел, — осторожно хрипит он, выпрямив спину. — Ты пьяна?
Его дыхание пахнет мятной зубной пастой.
Я совершенно уверена, что хочу его облизать.
Прижимаюсь еще ближе, жар, исходящий от его твердого мужского тела, опьяняет сильнее, чем любое ощущение, которое я чувствовала в течение многих лет.
— Нет. — Никогда в жизни не была так трезва. — Я не пьяна… не от алкоголя.
Приподнявшись на цыпочки, мне нужен всего лишь дюйм, чтобы дотянуться до его рта. Грудь прижимается к его груди, мои губы касаются его, оставляя едва заметный след. Тело Ретта застывает, приросшее к крыльцу, дыхание покидает его тело так быстро, что я чувствую, как его сердце бьется в такт моему.
Я целую его один раз, позволяя губам задержаться на углублении в уголке его рта. Целую его снова, наслаждаясь его полной нижней губой. Дугой над верхней губой. Шелковистые. Мягкие.
Мои руки находят прямую дорожку вверх по его мускулистой груди, по твердым соскам. Медленно открывают путь к его челюсти. Приземляются на его бицепсах и остаются там, сопротивляясь желанию сжать мышцы под кончиками пальцев.
Ретт с дрожащим лицом прижимается лбом ко мне, но это не то, чего я хочу. Ничего не делает, чтобы удовлетворить мое ненасытное любопытство — это желание, которое я чувствовала с первой встречи с ним лицом к лицу.
Я хочу, чтобы он поцеловал меня.
Мне нужно, чтобы он поцеловал меня.
Мне нужно знать, существует ли эта связь между нами.
Болезненно медленно, его губы раздвигаются на долю секунды, едва-едва, встречаясь со следующим прикосновением моего рта. Он принимает их нерешительно, неуверенно.
Потом еще и еще, тихий шепот наших поцелуев в темноте.
Наших губ.
Подняв веки, я обнаруживаю, что его веки закрыты, длинные ресницы касаются высоких скул. Ноздри раздулись, дыхание стало ровным. Далеко не удовлетворенная, мои глаза сканируют его испорченное шрамом лицо, прежде чем снова провести губами по его губам.
Я хочу рыдать, когда его рот, наконец, открывается, язык касается моего, низкий стон вырывается из его груди; он длинный, громкий и первобытный. Почти хныканье. Болезненное.
Он дрожит.
Мои руки безвольно падают по бокам, невесомые, тело и нервы теряют центр тяжести, колени дрожат, когда его рот нависает над моим и его восхитительный язык соглашается познакомиться. Наши головы наклонены для лучшего угла.
Боже, я хочу запустить пальцы в его лохматые волосы. Целовать его лицо, брови, сломанный нос.
Он тоже наклоняется ко мне, моя грудь набухла, трется о его твердую грудь, такую твердую, что я чувствую его соски через рубашку. Через лифчик.
Ретт целует меня так, будто действительно хочет этого, жестко, но нежно. Лениво, но уверенно. Твердо и мягко, а потом:
— Tu sens merveilleuse (перев. с фран.: Ты пахнешь чудесно.).
От его хриплого французского бормотания у меня мурашки бегут по спине, вниз, к пальцам ног. Какие бы слова он не шептал, они посылают волну желания через мое сердце, заставляя меня — о боже, — так завестись.
Я хочу свернуться калачиком внутри этих слов. Раздеться в них.
Все, что было между мной и Реттом, начиналось так неправильно, в худшем смысле, а теперь быть с ним…
Так правильно.
Он мне нравится.
Очень нравится.
Я нахожу в себе силы поднять руки. С жаром провести ими по его животу. Грудине. Ключице. Готовясь обхватить его сзади за шею и притянуть к себе.
— Лорел… — шепчет он, снова прижимаясь лбом к моему лбу. — Лорел.
— Мм?
— Ты… — Он сглатывает. — Ты должна зайти внутрь.
— Я должна?
Он кивает.
— Мне пора.
— Пора? — Но почему?
С пылающим от смущения лицом я забываю о пронизывающем холоде, когда слабо отступаю назад, ударяясь задницей о дверь. Поворачиваюсь, чтобы отпереть ее, возясь с ключом, дрожа всем телом. Слезы щекочут переносицу между глаз.
Я отказываюсь оборачиваться и смотреть на него, поэтому говорю двери:
— Спокойной ночи.
Чувствую, что Ретт колеблется позади меня.
— Спокойной ночи.
Только войдя в холл, осознаю, что руки Ретта ни разу не покидали его карманов, пока я задыхалась.
Ретт
Я не могу войти в свой дом.
Так что сижу в своем джипе, припаркованном перед ним, двигатель все еще работает, руки все еще сжимают руль.
Что, черт возьми, все это значит?
Что за хрень?
Что это было?
Кто-то должен объяснить это, потому что я чертовски запутался.
Лорел поцеловала меня.
Я прокручиваю это в голове снова и снова, откинувшись назад, ударяясь о подголовник. Немигающим взглядом уставился в потолок машины, на широкое пространство коричневой ткани, тяжело дыша, борясь за контроль над ускоренным сердцебиением.
Чувствую мой пульс 140 ударов.
Иисус.
Мои соседи по комнате правы? Я ей нравлюсь?
Не может быть. Это невозможно.
Дрожащей рукой я скольжу по переду своих серых штанов, по всей длине твердого члена, нажимая, но не поглаживая. Я видел, как она откровенно разглядывает меня на крыльце, но отмахнулся от этого как от любопытства. Я не настолько невежественный; знаю, что у меня отличное тело. Я усердно тренируюсь, день за днем.
Это мое лицо не выигрывает конкурсы красоты.
Никогда бы не подумал, что такая девушка дважды посмотрит в мою сторону.
Сейчас? Я в этом не уверен.
ГЛАВА 13