Башни Анисана (СИ)

Спустившись на небольшую площадку перед башней, Гэрер остановился рядом с ожидавшим его Сэле. Оба члена Триады приветствовали друг друга лёгкими кивками, после чего Гэрер Гэнци склонил голову и перед остальными асайями, также склонившимися в ответ.
– Приветствую вас, дети Звезды! – произнёс он и выдержал паузу, пока ответное приветствие всколыхнуло волны, после чего начал речь с чествования Праматери Гаэ Онсарры, а затем заговорил о том, как была обретена Пятая твердыня, и что и поныне избранная Звезда ведёт за собой всё Кольцо Светил, властители которых частично ведут свою историю так же от Праматери Гаэ, а частично – от её приближённых сестёр.
Асайи с восторгом встретили его речь, Гиб Аянфаль, захваченный общим настроением, – тоже. Хотя подспудно он ждал, что правитель вот-вот упомянет и исчезновение. Он не ошибся. Гэрер Гэнци сделал небольшую паузу, после чего его взгляд молнией проскользнул над площадью, заставив слушателей погрузиться в напряжённое ожидание.
– Я знаю, дети Звезды, – продолжил он без прежнего приподнятого настроения, – только одно сейчас может тревожить твердыни Онсарры – исчезновение. Один из нас больше не присутствует здесь, а информационные волны как будто забыли её. Это событие непонятно нам и пугает тем, что коснулось белой сестры. Но какими бы ни были события, они не должны вызывать у нас страх. Мы узнаем, почему это произошло и как нам вернуть пропавшую. Лучшие представители всех рабочих точек, чей труд связан с перемещениями сквозь пространство и время, сейчас заняты изучением произошедшего. В том числе и консул Гейст.
После этих слов правитель обернулся к стоящей рядом Гейст, но консул оставалась безучастной. Гиб Аянфаль заметил, что она легко прикоснулась пальцами к плечу правителя, а затем снова опустила руку.
– Консул Гейст говорит, что пока вся информация должна оставаться неразглашённой, – проговорил Гэрер Гэнци, – но как только это станет возможным, информация станет доступна для всех. Надеюсь, сие временное ограничение никого из вас не стеснит.
Многие асайи выразили согласие с таким разумным решением, но Гиб Аянфаль им доволен не был. Однако его негативные чувства быстро растворились в общем благодушии, чему способствовал настрой реющих в это утро над твердыней глобальных эмоций. Совсем скрыть от них сознание было трудно, особенно для Гиб Аянфаля. Как и многие простые асайи он был практически ничем не ограждён от этого воздействия. Только патриции, да техники волн с белыми сёстрами могли вести себя более вольно.
Глобальные эмоции наравне с мыслетоками формируют общий фон событий, закладывая будущее. Они есть канал связи со сверхсуществом, и потому являются мощнейшей силой единения из-за способности свободно заходить в сознание любого асайя. Отслеживать, какие переживания являются твоими собственными, а какие – навеяны волнами, не так-то просто. Если информационные каналы мыслетоков проходят в срединных волнах, то каналы глобальных эмоций лежат в волнах тонких, субстанции менее подвластной управлению для большей части населения.
Правитель продолжил речь, повествуя об успехах асайев Онсарры, совершённых за прошедший оборот, а Гиб Аянфаль, взглянув на находящегося неподалёку от него Ае, наконец-то смог слегка освободить сознание от густых волн. Старший родич и остальные семь ведущих Рутты стоят, окружив Триаду широким полукругом. Они кажутся безучастными почётными гостями, но Гиб Аянфалю показалось, что он смог разглядеть, как к ним стягиваются незримые потоки волн, постепенно объединяющие всю площадь перед правителем, в том числе и его самого. Его удивило то, что консул Сэле в этот раз ничего не сказал асайям, хотя прежде он всегда держал речь перед Гэрером. Алый консул стоял слева от правителя и, судя по всему, раздумывал над чем-то совсем не связанным с Торжеством Праматери. Консул Гейст так же не разделяла всеобщей радости. Но по её пересечённому чёрной кибахой лицу совсем не поймёшь, о чём она думает и не погружена ли в волны. Такая отстранённость двух членов Триады от общего настроя показалась Гиб Аянфалю необычной. Или напротив, это он сам прежде никогда не замечал их возвышения над охватывающими волны эмоциями?
 
В это время Гэрер Гэнци замолк, сложив руки на груди. Волны рассеялись по площади одухотворённым покоем. Восемь ведущих ближе подступили к нему, окружая его и готовясь сопровождать в начинающемся танце. Гиб Аянфаль зажмурился, продолжая удерживать сознание в изоляции и вместе с тем прислушиваясь к их лёгкому шелесту. Шар света над головой Гэрера обратился в сияющий столб, и внимание всех асайев на площади немедленно сконцентрировалось на нём. Его голос волной прокатился по городу:
– Анисан Онсарра!
Гиб Аянфаль ощутил, что у него стремительно захватывает дух, а тело наполняется удивительной лёгкостью. Ещё миг, и всё сознание его заполнит белое синие, в котором, ничего не осознавая, растворится без остатка его личность. Он не вспомнит, что с ним происходило, и в памяти останется лишь явственное послевкусие былого просветления, во время которого существо его было погружено в общий разум.
Он ощутил, как одежда соскользнула с плеч, и освобождённое тело, оторвавшись от поверхности твердыни, устремилось в порыве начавшегося неудержимого танца, возглавляемого правителем, ведущими и Сэле. Внутреннее поле расширилось в сотню раз, сливаясь с другими, сознание захватил широчайший канал связи, и Гиб Аянфаль почувствовал, что несмотря на всё это, в глубине себя он сохраняет сжавшуюся в точку осознанность.
Он видел других асайев, погружённых, как и он, в сияющую дымку, он дивился собственным лёгким и быстрым движениям. Не чувствуется привычного шороха пыли под пурной кожей – тела будто нет. Оно растворено в густом потоке света, обволакивающем его и других асайев. Он не управлял своим телом, оно само стремительно летело в воздухе, поднимаясь всё выше, хотя в обычной жизни Гиб Аянфаль никогда бы не подумал, что способен взлететь. Поток был очень горяч, наполненный неукротимой энергией, но он совсем не обжигал доверенные ему тела.
Сознание наполнили волны, породившие целый сонм эмоций, для описания которых он потом не мог найти слов. Объединённое Сознание Ганагура поднялось над твердыней, созерцая Вселенную Анисана и направляя движение пространства Онсарры на пересечении тысячи путей. Гиб Аянфаль чувствовал себя частью этой величественной силы, с которой должны были считаться сами звезды. И это не унижало его, а наоборот доставляло ни с чем несравнимое блаженство. Весь танец – гигантский столп ослепительно белого света, заполняющий площадь и вздымающийся высоко над поверхностью твердыни, выше её облаков, выше рыжей атмосферной дымки…
Гиб Аянфаль не помнил, сколько времени это продолжалось, прежде чем его ноги снова коснулись твердыни, а плечи покрыла одежда, поднявшаяся из пыли, рассеянной по площади. Сияющий свет неторопливо отступил, уходя в небо. Строитель огляделся – танец оставил его совсем не на том месте, где они с Гиеджи стояли до начала. Сестру и рыжего ребёнка не видать. В это время волны окончательно отхлынули, и площадь наполнилась тишиной. А в следующее мгновение простые асайи, не сговариваясь, молча направились прочь.
Гиб Аянфаль не мог сдвинуться с места. Мимо него плыло море лиц, а он всё стоял, глядя в слепящее жёлтое небо и продолжая переживать увиденное. Онсарра уже успела пройти три четверти небесного пути, и он с удивлением понял, что наступает вечер – так долог оказался танец, показавшийся несколькими мгновениями. Площадь должна была опустеть, чтобы оставшиеся на ней отголоски энергии благополучно рассеялись в пространстве, но Гиб Аянфаль покидать её не собирался. Вместо этого он сквозь толпу добрался до стены ближайшего замка. Тут была небольшая галерея с нишами промеж стеблей, в одну из которых он забрался.
 
Его вдруг сотрясло от неожиданно возникшего стеснения – вероятно, сейчас сюда придут техники волн и наверняка сочтут его присутствие лишним. Он блокировал сознание, ощутив, что навеянные волнами чувства начали заполнять голову, к тому же откуда-то взялось сильное желание немедленно уйти. Гиб Аянфаль зажмурил глаза, сопротивляясь, и только крепче вцепился пальцами в каменные стебли. Ему показалось, что он ждал долго-долго. Его терзали пришлые опасения – что с ним будет, если кто-нибудь узнает, что он не ушёл?