Башни Анисана (СИ)

Гиб Аянфаль потупил взгляд. Внутри него взыграло неудобство и перед абой, и перед сотнями асайев, которые из-за него не смогли попасть на обучение к нему, и перед Багровым Ветром одновременно. Борясь с этим тягостным чувством, он последовал за шагавшим впереди родичем.
– Между прочим, в твоей команде нет никаких раздоров? – как ни в чём ни бывало спросил аба Альтас.
Гиб Аянфаль тут же припомнил утренний разговор со вторым управляющим и нехотя ответил:
– Я думаю, что сам с этим управлюсь. А почему ты так посчитал?
– Уловил некоторые веяния в волнах, когда смотрел за тем, как ты трудишься. Всякое объединение асайев порождает своё малое сверхсознание в волнах, а ваше сейчас ведёт себя не очень спокойно. Обычно такое бывает, когда кто-то в команде не может ужиться друг с другом. Если ты хочешь сам это решить, то постарайся сделать это сейчас, пока мы не пришли, как говорит Сэле к «истинно верному» решению.
Гиб Аянфаль только согласно кивнул. Что делать с Багровым Ветром он не знал, но надеялся, что если не будет давать слабины, то со временем докажет ему свою значимость. К тому же сам консул поддержал его.
Они вышли за ворота замка, где их поджидала ранее окончившая свой труд Гиеджи. У неё дела шли как нельзя лучше, и мастер-сеятель, к которому её пристроил аба Альтас, был ей весьма доволен.
* * *
Вечер после нелёгкого дня был завершён очередной трапезой. Гиб Аянфаль уже успел по ним соскучиться – до исчезновения Росер трапезы были ежедневными.
В небольшой зале всё было по-прежнему – место рядом с Гиб Аянфалем уже успел занять небезызвестный рыжий ребёнок. «Эньши» – вспомнил про себя строитель его имя. Вот вошли Гиеджи, аба Альтас, за ним замковые белые сёстры, и ещё несколько асайев. Младшие патриции – старшие ученики абы Альтаса. Строитель был с ними мало знаком, хотя несколько раз уже видел тут же за трапезой. А потом появился и Ае. Волны слегка всколыхнулись от его гармонично звучащего внутреннего поля. Он склонил голову перед абой и сел на своё место.
Пустовало только одно место – то, на котором обычно сидела Росер. На столе уже были расставлены небольшие чаши с пурпурной пасокой. Но к ним никто не притрагивался – все с ожиданием смотрели на мастера замка.
Аба Альтас не спешил начинать трапезу. Он немного помедлил, а затем обвёл присутствующих печальным взглядом и произнёс:
– Сегодня мы здесь не все. Росер нет. Не знаю, как расценивать это событие: смиренно принять или ждать благополучного исхода. Думаю, это должен каждый для себя решать сам, пока волны не открыли правды. Сейчас же я хочу попросить вас вспомнить её. Чтобы мы все вместе о ней подумали, немного помолчав. А потом можно начинать трапезу.
Асайи согласно склонили головы, и волны напряжённо завибрировали, наполняясь их мыслями об исчезнувшей. Гиб Аянфаль тоже присоединился к этому камерному волновому полю, но ему нравился мрачный настрой. В словах абы было слишком много трагической обречённости, которую юный асай уверенно считал в корне неверной, благодаря сегодняшнему разговору с консулом.
– Росер вернётся, – произнёс он, нарушая молчание, – она не могла просто так пропасть, я уверен!
Аба Альтас строго взглянул на него. Он был недоволен тем, что его воспитанник прежде времени нарушил поминальную тишину.
– Да, Янфо, но ведь я сказал, что тут каждый для себя решает. Ты можешь так думать, но в следующий раз дождись, пока я объявлю конец тишины. Что ж, раз уж ты её уже нарушил, то можно приниматься за пасоку.
Приглашённые начали разбирать пиалы. Гиб Аянфаль нахмурился, ощутив на себе упрекающий взгляд Ае. Обычно старший родич не очень-то одобрял церемонии абы, но сегодня был с ним заодно.
  
Глава 5. Торжество Праматери
 
Утром многочисленные обители Рутты пробудили волны, наполненные радостным трепетом – наступал день великого Торжества Обретения Пятой Твердыни или Торжества Праматери. Это было одно из самых значительных празднеств, вместе с которым начинали отсчитывать каждый новый оборот и вспоминали события, с которых началась история асайев Онсарры.
 
Шестьдесят циклов назад первые пра-асайи, как говорилось в легендах, «открыли врата Анисана». Вела их Великая Праматерь Гаэ Онсарра, давшая жизнь первому составу Триады – Гэреру Хинцу, Первому Сэле – Сэлласу Салангури и Первой Гейст – Ханае. Великая Гаэ была проводницей древнего сверхсущества – Единой Сущности, носившей имя Асу и некогда объединявшей асайев. С помощью Асу и звёздных мастеров Праматерь воспользовалась искусством миротворения и сотворила десять изначальных асайских Светил, разогнавших тьму непробуждённого Анисана. Своим домом она избрала бело-голубую Звезду, сотворённую третьей с начала и носящую по сей день её имя. Шесть огромнейших градосфер, созданных непостижимым древним искусством, стали первыми твердынями, а их мастера – первыми твердынными владыками. Пятая от звезды градосфера несла на себе Праматерь, и на ней она пребывала до тех пор, пока не оставила пурное тело, вознесясь в Белую Вечность… С тех пор за шестьдесят звёздных циклов к изначальным шести твердыням добавилось ещё пять, сотворённых позднее, а количество Светил возросло до двадцати, не считая ещё творимой Эртань-Онсарры.
Первоначально твердыни носили имена их владык-мастеров – гигантских сверхасайских сущностей, погружённых в глубину недр и управляющих самыми общими процессами твердынного существования. Лишь позднее имена заменили числа порядка твердынь перед лицом Звезды. Что было тому причиной, Гиб Аянфаль не знал. Однако среди глубинных асайев по-прежнему твёрдо существовала традиция звать твердыни именами владык. Численное обозначение они находили даже оскорбительным. Гиб Аянфаль имел о твердынных владыках лишь общее понятие, предоставляемое волнами всякому асайю. Имя мастера Пятой твердыни – Ашва. Сегодня, в день праздника, его недосягаемое сознание наверняка хоть на миг обратится к тонкому слою поверхности, отвлекаясь от созерцания вселенского бытия.
Перед великими торжествами волны сгущаются, и по ним разносится зов, проникающий в самое нутро и растворяющий тонкую грань между свободной волей и коллективным сознанием. Любовь к свободе притупляется, и асай начинает невольно следовать волнам, охваченный кротким благоговением. В это утро сей зов затронул и Гиб Аянфаля. Как и все жители окрестных обителей, он желал последовать на самую большую площадь города перед Домом Звезды, где будет проходить Торжество. Рутта – крупнейший город на твердыне и поэтому на празднике правитель и консулы будут присутствовать в воплощённом виде, в то время как в других городах асайи встретят их волновых двойников. А рядом с Гэрером станут и восемь старших ведущих Рутты, одним из которых является родич Ае. Их задача – помочь правителю создать необходимый накал настроения в глобальных эмоциях, чтобы потом вовлечь миллионы асайев в единый танец.
Танец – величайшее действо на поверхности твердынь. Если обычные асайи, живущие в единичных пурных телах, как-то и могут воздействовать на общие космические процессы в системе Онсарры и за её пределами, то только через танец. Во время него миллионы их сознаний сливаются в единое целое, образуя сверхразум сущности Ганагура. Только во время танца он раскрывается во всей своей мощи и становится способным повернуть вспять твердыню, затмить свет Звезды, пробить сквозь пространство ход к поставленной цели для всего народа асайев Онсарры. Ганагур прокладывает во времени информационные пути будущего, и в миг слияния с ним самые просвещённые асайи способны повлиять на то, каким оно будет. Но для того, чтобы войти в осознанный контакт со сверхсознанием, необходимо пройти длиннейший путь учений, начинающийся с элементарного прозрения в танце. Большинство младших асайев слепо во время слияния. Они не видят и не воспринимают происходящего, лишь создавая фон для мощных энергий. Прозрение в танце, приходящее для каждого в свой срок, – своеобразный рубеж зрелости, доказательство права быть допущенным к более тонким знаниям о мире и законах вселенной.