Башни Анисана (СИ)

«И кто же это? Уж не Сиэль ли?»
Бозирэ беззвучно усмехнулся.
«Он самый. Знаю, какие толки о нём ты мог слышать. Только ложь. Голос никогда не расскажет, за что его ценят столь многие асайи, величайшие патриции, последовавшие Зову, и почему его слов слушаются даже ядущие, а его самого зовут «Непорочным». Ныне наступило время перемен, о которых в общинах говорят, а на твердынях – молчат. Хочешь узнать правду, ступай за мной и посмотри своими глазами. Владыка Сиэль примет тебя, он – тот редкий асай, который до конца поймёт страдания, от которых ты сейчас мучаешься».
«И ты сам тоже пойдёшь к нему?»
«Я вольный техник. Мой путь проложен иначе. Госпожа Гаэ не ставит перед нами таких жёстких рамок, в какие заключены последователи Ганагура. Она даёт нам волю помогать любому, кто обратится к нам. Потому ни один из техников, служащих на стороне Малкирима, никогда не отходит из покровительства Гаэ, и я так же останусь ей верен. Мне ничего не стоит отвести тебя к Сиэлю или к любому другому владыке. Они всегда открыты для разговора с теми, кто идёт к ним за истиной. А если захочешь славного прибытия, шепни любому члену общины о том, что твои руки толкнули Сэле в портал исчезновения, и тебя примут как героя. Но, по мне, не стоит опускаться до такого. Оставим эту легенду только для самых упрямых».
«Что же я буду делать там?»
«Что захочешь. Ты прекрасно можешь продолжить своё познание высокого искусства строительства. На подвластных Малкириму малых твердынях и градосферах течёт такая же жизнь, как и здесь. Не все асайи стремятся открыто распространять иную истину, многие, совершив переход, продолжают спокойно трудиться, обеспечивая обители всем необходимым. Среди таких асайев немало строителей и архитекторов, не менее мастеровитых чем те, кто служит Голосу».
«Ты так говоришь, как будто уже бывал там», – с некоторой подозрительностью заметил Гиб Аянфаль.
«Я пробудился на Пятой твердыне и никогда не покидал её. Лишь странствовал между городами. Всё, что я знаю об общинах, мне поведал мастер Роз. Так что ты скажешь, Янфо? Покинешь ли ты поля вместе со мной, или я должен оставить тебя в покое?»
Бозирэ замолк, терпеливо ожидая его слов. Гиб Аянфаль отстранился, обдумывая услышанное, свои желания и возможные следствия от принятия того или иного решения. Никогда ему ещё не приходилось так разрываться. Отказаться от побега – однозначно потерять то, что он любит. А согласиться – пойти путем, который, несмотря на все увещевания, казался ему нечистым и неправильным. Если бы только родичи остались с ним! Родство – глубокая память, заключённая там, где незримо переплетаются нити жизни, в глубинах тонких волн, самых изящных среди всех известных асайям информационно-материальных полей. Пока её хранит один, другой не сможет от неё отказаться, если только исправляющее забвение не доберётся до его тонкого отражения.
Гиеджи и Эньши примирятся с его решением, пусть и не сразу. Главное, чтобы они могли видеться. Но Ае… Он не переносит даже малейшие искажения. Если бы только Гиб Аянфаль мог объяснить ему, что подтолкнуло его на такой шаг! Ае должен будет это понять. Гиб Аянфаль представил, как он под прикрытием Малкирима, всё объясняет родичу. Ае, конечно, поначалу ужаснётся его словам. А потом… смирится. Он настоит на том, чтобы Собор изменил решение, и Гиб Аянфалю назначили простое исправление без отнятия родства. Может быть, для этого он обратится к асайям других звёзд и они, более объективные судьи, помогут. Гиб Аянфаль готов будет отказаться от своей самости, только бы сохранить родство. Тому, что разлучение с родичами будет якобы только «временным», он не верил.
Он вспомнил и то, как хотел узнать у техников о другой правде. Только вот фарахтидская община мастера Кутты отказалась говорить с ним об этом. А сейчас перед ним Бозирэ, техник волн, впервые по-настоящему откровенный. Гиб Аянфаль чувствовал, что верит ему, попирая свои прежние принципы. В нём проснулась холодная решимость.
«Я пойду с тобой. Откроем ворота и вместе выйдем отсюда».
 
Он уже готов был вернуться в тело, чтобы приступить к действиям до того, как отчаянная решительность угаснет, но Бозирэ его задержал.
«Постой, нельзя вот так просто идти», – заговорил он, – «Страж сразу обнаружит, что мы скрылись из его поля зрения, и кликнет нэн. Нужно его отвлечь – устроить крупный беспорядок. Разбудим спящих, особенно тех, кто был помещён сюда из-за лишней гневливости. Среди их беспокойных полей я легко укрою нас. А если ты скажешь им, что дашь шанс покинуть Низ, и они выйдут за тобой на волю, то это грозит обернуться схваткой со стражами, что нам на руку».
Гиб Аянфаль испытал мстительное восхищение от такого отчаянного плана.
«А если пробудится тот здоровяк, который крушил скалы у источника?»
«Горняк Лойджи? В буйстве он один стоит целой толпы. Таких злющих асайев я прежде не видывал. В последний раз он взбесился, потому что в него якобы швырялись камнями. Что забавно, он сам хочет исправиться и после того случая прилежно спит. Нэны дали ему последний шанс, пригрозив, что отправят глубже. Думаю, его очень разозлит то, что ты прервёшь и без того некрепкий сон. А пара оскорбительных слов окончательно выведет его из себя. Нам могло бы это пригодиться».
«Наверное. Но мне не хотелось бы грубить глубинному. Ему же это не повредит? Страж говорил, что их матери могут не позволить продолжать жизнь таким, как он».
«Ну, можешь уговорить его помочь нам миром, если тебе хватит словесного искусства. А что касается его участи – не нам это решать, а значит не стоит об этом и думать. Главное выйти за врата при очень сильном информационном шуме. Когда же окажемся по ту сторону, доверься мне, и я поведу».
Гиб Аянфаль согласился, понимая, что иного не дано.
«Пора возвращаться в нижние дары», – молвил Бозирэ и его волновой облик легко растворился.
Возвращение в тело произошло в один миг. Гиб Аянфаль открыл глаза, снова увидев напротив спокойное лицо Бозирэ. У него возникло стойкое ощущение, что вся беседа ему только приснилась, а на самом деле они ни о чём не говорили. Но вот Бозирэ тоже отрыл глаза и поднялся. Взглянув в лицо строителю, он коротко кивнул.
Гиб Аянфаль кивнул в ответ и без промедления направился будить спящих. Первым, кто подвернулся ему под руку, был асай в одежде жнеца, спавший в соседней расщелине. Гиб Аянфаль принялся немилосердно трясти его.
– Вставай! – крикнул он, натыкаясь на непонимающий со сна взгляд, – мы все сейчас выйдем отсюда, если поспешим! Помоги будить остальных!
– Что? – растерянно спросил сбитый с толку асай, но Гиб Аянфаль уже принялся за его соседа. Он перебирался из пещеры в пещеру, расталкивая каждого, кто ещё не погрузился в беспробудные глубины сна.
Волны быстро заполнялись гомоном нестройных внутренних полей. Шум пробуждал некрепко спящих, и они уже сами высовывались изо всех щелей, с удивлением глядя на собирающуюся толпу. Гиб Аянфаль шёл впереди, громко сзывая их к себе, и обещая, что они все сейчас пройдут сквозь первые ворота. Он чувствовал, что обитатели поля пока не очень-то верят его словам, и идут за ним из одного только чистого любопытства. В бедных на события исправительных недрах такое неожиданное шествие производило настоящий фурор.
Однако всё это не могло долго оставаться незамеченным: в самый нежданный момент перед растущей толпой, возглавляемой Гиб Аянфалем, возник давешний молодой страж.
– Ты что тут творишь? Видно, хочешь, чтобы тебя против воли поили амброзией? – с ходу обратился он к строителю, безошибочно вычисляя, что именно он – зачинатель всего действа. При этом страж был глубоко поражён той открытостью, с которой Гиб Аянфаль решился нарушить заведённые порядки.
 
– Эй, все расходитесь по своим местам! – крикнул он, обращаясь к остановившимся асайям, – Незачем было вставать!
– Оставь их и дай пройти! – резко оборвал его Гиб Аянфаль.
Внутренне он укорял себя, что звучит это донельзя глупо. Но он совсем не ожидал, что столкновение со стражем произойдет так быстро. Он планировал успеть до его появления разбудить Лойджи и вынудить горняка обратить гнев на смотрителя поля. Тогда проблема с отвлечением тут же решилась бы сама собой.