Однажды в Лопушках (СИ)
— Не вышло?
— К счастью, — сказал Николай, и женщина-кошка согласилась с ним. К счастью… — Уж больно привлекательным это все выглядит. Вечная жизнь. Вечная молодость. Вечное… как бы то ни было, Брюс опоздал. Он завершил работу уже после смерти Петра… сложный период. Он явно не одобрил воцарение Екатерины I, поскольку попросился в отставку и, несмотря на то, что царица всячески выказывала ему расположение, при дворе не остался. Последние годы он жил в своем имении, где и проводил всякого рода изыскания. Думаю, к тому моменту камни, основа артефакта, уже вызрели, а остальное — дело техники.
Ведьма молчала.
Ждала продолжения.
А ведь она не сказать, чтобы красива. И странно, почему из всех-то женщин, Николая окружавших, его взгляд неизменно цеплялся именно за неё. Еще с той самой случайной встречи на ступенях университета. Она, должно быть, и не помнит.
Откуда ей помнить, если для неё день был обычным. Она спешила. Куда? Должно быть, домой. Как раз в библиотеке учебники выдавали. И она несла целую гору книг, из — за которой не видела ничего и никого.
И его не видела.
И сейчас… нет, видит, но воспринимает лишь… как кого? Работодателя? Знакомого?
Проклятье!
— После смерти Брюса, согласно завещанию его, и сам кабинет, и его содержимое становятся собственностью Академии наук, однако вот отдельный ларец отправляется государыне. Так камни увидели свет…
…наверное, тогда он мог бы подойти.
Предложить помощь. Это ведь естественно? Проводить. Донести те книги. А он стоял и смотрел, жадно так, будто зная наперед, что ничего-то не получится.
Тогда…
…и теперь вот рассказывает то ли сказку, то ли быль, а надо бы пригласить. Куда? Не важно. Хоть снова на берег реки. Или в кафе-мороженое. Почему-то ему казалось, что ведьма мороженое любит.
— Полагаю, Брюс оставил довольно подробную инструкцию, но Екатерина то ли не рискнула воспользоваться этим даром, то ли не поверила… возможно, что и то, и другое. Повторюсь, отношения у неё с Брюсом были крайне неоднозначными. Некромантов никогда не жаловали, и даже при Петре Брюс значился «советником», а уж о его прочих талантах предпочитали помалкивать. Как бы то ни было, но впервые об использовании камней стало известно по делу о девице Семьянихиной, которая состояла в свите Анны Иоановны и после кончины той призналась в использовании темной волшбы. В общем, будучи человеком осторожным, императрица сперва решила испытать средство на ком-то, выбравши для того девицу из ближнего круга. Испытание…
— Не удалось?
— Отчего же… Семьянихина страдала чахоткой и была обречена, а вот использование «Сердца Мары» излечило её.
— Тогда откуда дело возникло?
— Дело… дело возникло от нежелания Семьянихиной расставаться с источником силы. Она не без оснований полагала, что, если лишится артефакта, то погибнет. А умирать не желала. И потому задумала убить императрицу, что вполне удалось, и сбежать.
— Сбежать, как понимаю, не удалось.
— Увы… случилось расследование, правда, далеко не все документы о нем сохранились. И тогда-то об артефактах узнали люди, пусть к трону и приближенные, но… со своими желаниями. Общим решением Тайного Совета артефакты были отправлены в сокровищницу, под особый надзор, вот только туда не дошли. На некоторое время их след теряется, но после один всплыл в семействе Воронцовых… слышала о Воронцовых?
— Нет.
— И правильно, — не удержался Николай. — Были уничтожены. Все. И не без оснований. Официальный повод — сговор с англичанами и участие в заговоре против благодетельницы, государыни Екатерины II, но реально… на землях Воронцовых случился великий мор, причиной которого стало, как выяснилось, желание главы рода жить вечно. И не только его… в общем, усадьбу сожгли со всеми, кто в ней обретался.
Ведьму передернуло.
— Они не были в полной мере людьми. Ни сами Воронцовы, которые под действием «Сердца» изменились совершенно неузнаваемо, ни те, кто служил им. Тогда-то первый из трех артефактов и был уничтожен. Второй сгубил Орловых, но там часть семейства уцелела. Повезло… хотя власти они утратили изрядно. Третий же считается пропавшим.
— Поздравляю, — мрачно сказала ведьма, глянув исподлобья. — Можешь считать, что его обнаружили… ну… почти.
Потемкин сам позвонил. И главное, момент-то выбрал подходящий: в лагере воцарилась благодатная тишина. Оленька Верещагина-таки отъехала в сопровождении верного человечка, который поглядывал на неё с весьма определенным интересом. Следом отбыл и оборотень, заверивши, что к ночи вернется, а теперь у него дела.
Дети.
Уехали и все. Защитный контур поставили, но такой, что человек мало-мальски обученный его с легкостью обойдет. Правда, Беломир контура касаться не стал. Пускай себе. Он обошел лагерь по дуге, задержавшись у полуразрушенного дома.
И прищурился, разглядывая стены.
Виноград.
И плетения, укрытые за глянцевой темной листвою. Место это… не нравилось. Было оно на редкость поганым, что Беломир чувствовал всею шкурой, а вот понять, откуда исходила угроза, не мог. Он сосредоточился, сделал вдох, успокаивая нервный стук сердца. И вот тогда-то зазвонил телефон. Резкая трель его вывела из равновесия, и Беломир выругался. Вслух. Иногда не стоит отказывать себе в маленьких удовольствиях.
— Чего надо? — вежливо поинтересовался он, надеясь, что тон голоса в полной мере отражает его готовность к дружеской беседе.
— Утра доброго! — жизнерадостно отозвался Потемкин.
Стало быть надежды на то, что Алексашка усовестится и сгинет в неведомых далях, нет.
— Ты где?
— В рифму ответить?
Потемкин хохотнул.
— А ты весельчак!
— А то, — Беломир раздраженно пнул камень, что торчал из земли этаким белесым осколком. — Чего тебе надо?
— Ты ведь в этих… в Лопушках, верно? Возле старой усадьбы…
И Потемкин примолк, позволяя додумать остальное.
— Чего надо? — отделаться от него не выйдет. А с другой стороны всю эту игру Потемкин затеял не просто так. И стало быть, имеется у него собственный хитрый план, в котором и Беломиру отведена роль.
Беломир присел у камня и отгреб землицу, в которую тот уходил.
Белый мрамор.
Определенно.
Осколок статуи?
— Встретиться, — Потемкин все-таки обладал воистину нечеловеческим чутьем, а потому изгаляться перестал, но донес, что ему надо.
— И где?
— А вот там, где ты сейчас, и встретимся. На въезде к усадьбе. Пять минут и я буду…
И отключился прежде, чем Беломир успел послать его куда подальше. Все-таки Потемкин — хитрая зар-р-раза.
— Зар-р-раза, — повторил Беломир и сам вздрогнул, до того размытым, сиплым показался собственный голос. И по спине холодком потянуло.
Стало вдруг… неуютно.
Будто смотрит кто.
Неотрывно. Внимательно.
Кто?
Он огляделся и… пусто. Птицы и те не поют. Да и комарье притихло. А это само по себе показатель.
— Интер-р-ресно, — повторил Беломир, втягивая смесь цветочных ароматов, в которой вдруг почудилась резкая нота гнили.
Глава 23 Где поступает до крайности интересное предложение
…на работу он ходил с энтузиазмом, радостно позвякивая кандалами.
Прибыл Потемкин без обычного своего пафоса, оставив нежно любимый «Мейбах» где-то там, за горизонтом. Оно и понятно, может, тот был и хорош, но всяко не предназначен для проселочных дорог в отличие от средненькой «Лады». Беломир должным образом оценил и неказистость автомобильчика, и запыленность его, и несколько измученный вид старого знакомого.
— Доброго, — повторил Потемкин, но благоразумно не стал протягивать руку, наоборот, за спину спрятал и обе.
Показалось, что там, за оградой, зашумел сад.
Загудели дерева, заскрипели угрожающе. Или не показалось? Вон, Потемкин отступил на шаг, с усадьбы не спуская превнимательнейшего взгляда. И маска светского пустобреха сползла.