Жестокие принципы

– Ты специально её ко мне приставил?
– Да, – соглашается хозяин мгновенно. – Я хотел, чтобы ты хотя бы на неё посмотрел как на человека и понял, что не имеешь права распоряжаться чужими судьбами в угоду своим интересам.
– Она не повод отказаться от задуманного. Планирование и сбор информации заняли несколько лет, и когда я почти у цели, даже сам дьявол не в состоянии заставить меня свернуть с пути. Мне нечего терять.
– Уверен?
Вопрос остаётся без ответа, погружая комнату в звенящую тишину. Лишь едва различимые шорохи и тяжёлое дыхание мужчин дают понять, что спальня не опустела.
– Ты, Костя, мне друг, но это не отменяет того, что ты сука. Выведи её из игры.
– Она мне ещё нужна.
Она это я. В данный момент чувствую себя разменной монетой, судьба которой решается в этой спальне.
– Выбери любую другую.
– Другие на меня не смотрят так, как она.
– Да никто так не смотрел на тебя. Даже Надя, – фыркает Аронов, и я слышу частые шаги, приближающиеся к соседней гардеробной. – Вот, – на стол летит что-то тяжёлое, – хоть на одном фото покажи мне глубокий взгляд, наполненный любовью. – Понимаю, что хозяин швырнул Островскому конверт со снимками, которые я видела прежде. – Тебе жизнь шанс даёт, понимаешь? – Голос мужчины становится тише. – Шанс вылезти из того дерьма, в которое ты нырнул с головой, ослеплённый местью, и понять, что остаток дней можно провести, глядя в глаза, наполненные смыслом.
Едкий смешок срывается с губ Парето. Я знаю, что это он. Смогу различить среди тысячи голосов.
– Механизм запущен, Алик, – наконец отвечает голосом, в котором проскальзывают стальные нотки. – Дальше – только хуже. Она мне ещё понадобится.
– Тогда будь благодарным. – Несколько секунд тишины. – Что ты так на меня смотришь, Костя? Нечего терять, верно? Так потеряй всё это с умом. Или впервые в жизни ты облажался и не всё предусмотрел?
Вновь затишье и обоюдное молчание, а дальше удаляющиеся из комнаты шаги и щелчок ручки двери.
– Тебе ведь тоже жизнь шанс дала. – Голос Островского с надломом. – Только смелости не хватает им воспользоваться.
Дверь закрывается, и через секунду раздаётся грохот и звон разбитого стекла. Несколько грубых ругательств срываются с губ Аронова, который следует за Парето в коридор.
Сползаю по стене, размазанная тем, что услышала, случайно оказавшись в этой комнате по прихоти Петровны. Выйди я за минуту до их появления, счастливо бы жила в неведении. Но теперь точно знаю одно: я средство в умелых руках Парето. Всё, что видела или видеть хотела, – обман. Он приручал меня, чтобы использовать в своих целях.
Убедившись, что мужчины ушли, выхожу из укрытия, отмечая беспорядок в комнате. На полу разбросаны фотографии, усеянные сверху острыми осколками. Поднимаю первую попавшуюся, на которой Костя запечатлён рядом с Ароновым, и кладу в карман. Не знаю зачем, просто хочу иногда смотреть на человека, которого больше не существует.
– Ты где задержалась? – Петровна недовольна моим длительным отсутствием.
– Забежала посмотреть на Тасю. Идите, я всё уберу и завтрак приготовлю для Парето.
– Так устала. Спасибо, Лена. – Довольная женщина оставляет меня одну, не ведая, что могу разреветься в любую секунду, не желая говорить о причинах.
Телефон оповещает о сообщении, в котором лишь одно слово от Парето: «жду». Не открывая послание, отключаю телефон. Заканчиваю на кухне и плетусь в коттедж.
А затем тихие слёзы на полу в ванной. Как раньше: когда Рома напивался и срывался на крик; когда бабуля стонала, а помочь не представлялось возможным; когда приползала с работы, подыхая от усталости и безнадёги. Незаметно, скупо, глотая всхлипы и гася их в ладони, чтобы никто не услышал, как умирает надежда.
 
Глава 20
 
– Не видела моё сообщение? – Островский начинает утро с вопроса.
Его появление ожидаемо, так же как и недовольство. Вероятно, необходимость выпустить пар после спора с Ароновым была настолько острой, что он не может себя сдержать.
– Не видела, – ставлю на стол завтрак, не поднимая головы, и демонстративно не смотрю ему в глаза.
  
– Лена, – в два шага оказывается передо мной и поднимает мой подбородок.
– Не видела, – говорю как можно увереннее, зная способность Парето считывать ложь.
Почти потеряв самообладание, всё же выдерживаю проницательный, тяжёлый взгляд, придирчиво изучающий меня, а для уверенности мысленно прокручиваю каждое слово, услышанное вчера.
– Плакала?
– Нет. Принимала душ, шампунь попал в глаза, – выдаю на автомате фразу, которую проговаривала перед зеркалом всё утро.
– Придёшь сегодня?
– Нет. У меня критические дни.
– Я не брезгливый.
О да! Константин Сергеевич ничем и никем не побрезгует. Это относится ко всем сторонам его жизни.
– Я брезгливая.
– Не замечал, – проводит большим пальцем по моим губам, очерчивая контур, и наклоняется опасно близко, почти касаясь своими.
– Лен, приготовь завтрак Альберту Витальевичу, – на кухне появляется Петровна, спасая меня от дальнейших объяснений с Парето. – Простите, – растерянно мнётся в дверях, – если бы я знала…
– Всё хорошо, – делаю два шага назад, – Константин Сергеевич уже уходит, ему пора. Сейчас всё сделаю.
Принимаюсь за дело, погрузившись в новые заботы, и не слышу, как остаюсь одна. Островский ушёл, Петровна тоже. Поэтому, закончив с приготовлением, беру поднос и несу завтрак хозяину. Впервые на стол накрываю я, но Аронов вопросов не задаёт. Сжимаюсь под его изучающим взглядом, который скорее сквозит жалостью, чем пренебрежением. Насколько я могу судить из услышанного вчера, он на моей стороне, и, если бы Островский согласился на предложение друга, сегодня меня бы здесь уже не было. Опасения вызывает лишь одно: какая роль отведена мне в плане Кости и что со мной будет после.
К обеду Петровна объявляет, что вечером планируется гость. Лёгкий ужин на три персоны и несладкий десерт. С энтузиазмом погружаюсь в приготовление, лишь бы не согнуться под ужасающими мыслями, не дающими покоя. Хозяин и Парето возвращаются раньше обычного в компании высокого мужчины с толстой кожаной папкой в руках. Двигаясь к дому, оживлённо беседуют и почему-то осторожно посматривают на Константина Сергеевича, ожидая его одобрения.
Занимаюсь уборкой на кухне, предвкушая скорый отдых, когда Петровна передаёт требование принести в кабинет хозяина три кофе. Желания видеть Островского не имеется, но кофе и собравшаяся компания предполагают, что он задержится в доме, а я смогу незаметно проскользнуть в свой коттедж.
– Добрый вечер, – вхожу в кабинет, расставляя кружки в привычном порядке.
Три пары глаз сосредоточенно наблюдают за моими действиями. Внимание привлекает седовласый мужчина с крупными чертами лица и прозрачными голубыми глазами, похожими на рыбьи. Неприятный взгляд, от которого хочется скрыться. Что я и делаю, направляясь к двери, когда в спину прилетает требовательное:
– Задержись.
Поворачиваюсь, сталкиваясь взглядами с Парето, который ладонью указывает на место рядом с собой. Послушно присаживаюсь, ожидая вердикта. В душе надеюсь, что Островский прислушался к мнению Аронова и сейчас мне объявят, что я могу покинуть этот дом.
– Меня зовут Роберт Валерьянович. Я адвокат, – представляется и открывает папку. – Это ваше свидетельство о разводе. – Передо мной ложится документ, в котором прописано, что Рома мне больше не муж. Не могу сказать, что этот факт меня расстраивает, но и особой радости не испытываю. – А это брачный договор. Вам необходимо его подписать на каждой странице. – В руке появляется ручка, а мужчины ожидают от меня действий.
Не сразу доходит смысл сказанного. Развод – понятно, а брачный договор…
– Брачный? – наконец решаюсь спросить. – С кем?
Мужчины обмениваются взглядами. В этой комнате происходит нечто, что касается меня напрямую, но ввести в курс дело меня никто не торопится.