Жестокие принципы

– Позавчера, когда Гриша вступился за тебя и сцепился с Вороновым, фактически поставил на себе мишень. У Шакала слишком ранимое самолюбие, чтобы позволить кому-либо так борзо разговаривать, да ещё и в присутствии своей охраны. Методы у него грязные и топорные, по старинке, хотя сам довольно молод. Играть тонко навыков не хватает, поэтому наказывает силой. Люди Воронова ждали, когда Гриша из машины выйдет, а вышел он за Тасей. Успел среагировать и закрыть ребёнка, получив две пули в спину.
– Он…
– Жить будет, не переживай. Жизненно важные органы не задеты, а мясо заживёт, – произносит будничным тоном, словно ничего серьёзного не произошло.
– Всё из-за меня, – всхлипываю, закрывая лицо ладонями.
– Брось, Лена, ты так скучно живёшь, что даже приличными врагами не обзавелась.
– Но ведь Гриша пострадал по моей вине. Оттащил Воронова, который лез своими противными губами и предлагал себя, словно товар в магазине.
– Предлагал себя? – Островский напрягается. – С этого места поподробнее.
– Уверял, что вы используете меня и избавитесь, как и от множества других, а он более выгодная кандидатура во всех смыслах.
– Сука-а-а. – Парето запрокидывает голову назад и заливисто смеётся. Проходит немало времени, прежде чем смех мужчины сходит на нет, и он вновь становится серьёзным. – И как, понравился предложенный товар?
– Нет.
– Отчего же? Он копия твоего мужа, а так как ты до сих пор за ним замужем, значит, данный тип мужчин в твоём вкусе.
– Уже нет.
Сталкиваемся в немом диалоге взглядами. Пространство между нами трещит по швам, потому что я только что дала понять Константину Сергеевичу, кому симпатизирую на самом деле.
– Почему не развелась? – недоверчиво прищуривается, отпивая виски из бокала.
– Не до того было: каждый день работала допоздна, а затем и вовсе оказалась на улице.
– А потом, когда сюда попала?
– Вы в первый же день забрали у меня все документы, – напоминаю ему, хотя сомневаюсь, что Островский может о чём-то забыть. – Даже новую карту не могу получить, потому что отдала вам паспорт.
– Карту?
– Да, кошелёк украли вместе с ней, но через приложение можно заказать перевыпуск. Что я и сделала. Мне пришло оповещение из банка, что можно забрать. На неё перевели расчёт из супермаркета, да и Альберт Витальевич говорил, что зарплата в конверте не выход.
– Помню-помню…
Парето поднимается и отходит к окну, уставившись в одну точку, и замирает на несколько минут. Опасаюсь отвлечь, потому что чувствую, что именно в этот момент он принимает важное решение, которое коснётся и меня в том числе. Трудно сказать, как работает огромный механизм в его голове, но однозначно ни я, ни кто-либо другой и близко не способен предположить, в какую сторону направлены его мысли.
– Девочка в сад больше ходить не будет…
– Спасибо, – складываю ладони вместе. – Я и сама хотела вам это предложить…
– Я не закончил, – обрывает меня, окинув жёстким взглядом. – Ребёнок не может находиться в одиночестве, пока ты работаешь, поэтому наймём няню. Завтра займусь этим вопросом, и уже послезавтра она приступит к своим обязанностям.
– Я не могу позволить себе няню.
– Лена, я не спрашиваю у тебя – констатирую факт. Это понятно? – Киваю, соглашаясь, что мои возражения не имеют силы. – Няню выберу лично, соответственно, для тебя это гарант благонадёжности и профессионализма. Документы скоро отдам, карту заберу сам, когда буду в городе.
– А что делать мне?
– Неукоснительно выполнять указания и не задавать лишних вопросов. А теперь иди.
– Но вы же…
– Неукоснительно, Лена. Это означает не пререкаться, не возражать, не спрашивать. – Подходит и, накинув на мои плечи куртку, подталкивает к двери. Широко открывает, и, уже стоя на пороге, вздрагиваю от прикосновения горячих губ на шее. – Иди.
 
Глава 16
 
Как и обещал Островский, уже через день в доме появилась профессиональная няня. Женщина лет сорока со строгим взглядом, прикрытым очками, и в форме, похожей на мою. Немногословная, сдержанная и предельно тактичная, она не понравилась Тасе сразу. После их первого дня вместе пришлось целый вечер объяснять дочке, что это распоряжение Кости, с которым мы обязаны согласиться. Я не в том положении, чтобы отказываться от предложенных привилегий, которые оплачивает Парето. По какой причине он это делает, вероятно, я никогда не узнаю, а изъедать себя вопросами без вероятных ответов себе дороже.
  
До конца недели Тася занята с Ираидой Валентиновной – няней, поэтому я спокойно выполняю свою работу, уверенная, что мой ребёнок под присмотром и в безопасности. Дочка каждый вечер открыто говорит, что женщина ей не нравится, постоянно одёргивает и делает замечания, но мне лишь остаётся уговаривать Тасю смириться с положением вещей.
В субботу возвращается Гриша, левую руку которого поддерживает бандаж-косынка, и Тася проносится мимо меня и няни, чтобы с радостными визгами обнять его. Прошло слишком мало времени, чтобы он полностью восстановился, но, несмотря на болезненные ощущения, мужчина поднимает ребёнка одной рукой и обнимает. Дочка как заведённая рассказывает всё, что пропустил охранник, пока находился в больнице, не забывая упомянуть нелюбимую няню.
– Гриш, поставь её. Тебе же больно, – прошу, замечая, как он кривится, когда Тася слишком активно раскачивает ножками.
– Всё нормально, Лен. Знаешь, я даже соскучился по её болтовне, – тепло улыбается, тут же заслужив поцелуй в щёку. – У меня два племянника, пацаны, не слишком разговорчивые и ручные, так что её щебетание мне нравится. Я уже привык, что каждое утро и вечер Тася рассказывает мне занимательные истории про её кукол или же новую серию мультфильма.
– О, тебе повезло! – смеюсь, снимая дочку с рук Гриши. – Целый день ты бы такое не вытерпел.
– Легко! Мне почему-то кажется, что нам бы не было скучно. Да, Таисия?
– Да, – скачет вокруг большого мужчины, а затем резко останавливается и охает. – Гриша, а может, ты будешь моей няней?
– Тася! – одёргиваю дочь. – Гриша не может быть няней, потому что у него другая должность, и в его обязанности не входит целый день проводить с балованным ребёнком.
– Я не балованная, – бурчит себе под нос. – Я просто не хочу гулять с Иридой Валентиновной, – обиженно надувает губы, отворачиваясь от нас.
– Ираидой – так правильно. Не притворяйся, пожалуйста, что не можешь выговорить имя няни. Ты уже достаточно чётко произносишь даже самые сложные слова. А теперь беги за дом и веди себя, пожалуйста, прилично, чтобы мне не было стыдно за тебя.
Поправляю шапку с большим помпоном, которую Тася опять стащила набок, и отправляю к няне, оставшись наедине с Гришей.
– Ты прости, пожалуйста, что так получилось, – не решаюсь смотреть в глаза охранника. – Константин Сергеевич объяснил, что тебе досталось из-за меня, точнее, по причине твоего вмешательства в недавний конфликт с Вороновым.
– Если бы не вмешался, досталось бы больше. Но уже от Парето.
– И за Тасю спасибо, – шепчу трясущимися губами, пока по щекам скатываются солёные капли.
Много раз, прокручивая страшную ситуацию в голове, с ужасом представляла, что Гриша не успел бы среагировать и я потеряла бы дочку. Не знаю, как отблагодарить этого человека и возможна ли вообще в таких случаях ощутимая благодарность.
– Знаешь, я ведь в тот момент только о мелкой думал. Не сохрани я её, меня бы Парето на месте пристрелил. Разбираться бы не стал.
– Гриш, ты не обязан…
– Обязан. – Его голос становится увереннее и жёстче. – Мы знаем, на что соглашаемся. Каждый пункт детально прописан в договоре, который мы подписываем с открытыми глазами. Главное, Тася не поняла, что случилось, и не успела испугаться, а я через неделю буду здоров и полон сил.
– Ещё раз спасибо.
Благодарность, которая томилась внутри, наконец вырвалась, достигнув цели. Опасалась, что Гриша будет обвинять меня в случившемся, но он, кажется, вполне спокоен и настроен доброжелательно. Радует, что он свободно со мной общается, в то время как другие охранники обходят стороной, потупив взгляд и сдержанно приветствуя. Первые недели в этом доме каждый из них открыто улыбался и даже позволял делать мне комплименты, но в какой-то момент мужчины дистанцировались, и сейчас я удостаиваюсь лишь односложных фраз.