Reflection (СИ)

Чонгука два раза просить не нужно. Он не собирается заниматься с ним полноценным сексом сейчас, даже если тот будет просить, но не помочь снять напряжение не может.
Чонгук мягко накрывает ладонью горячий орган через ткань штанов, легонько массирует, отрываясь от его губ и выдыхая в его приоткрытый рот. Он не тянет долго, прекрасно понимая, что Тэхёну по-хорошему лечь бы спать сейчас уже, приспускает его штаны немного совсем, высвобождая возбуждённое естество.
Тэхён шипит, по разгорячённой коже неприятно пробегает холодок, хоть в комнате, и не сказать, чтобы прохладно.
А потом Чонгук заставляет его окончательно в ощущениях потеряться, когда нарочито нежно оглаживает сочащуюся предъэякулятом головку, обхватывает ладонью небольшой член и принимается осторожно надрачивать, моментально ловя губами тихие стоны и сцеловывая их до того, как они окончательно вырвутся и растворятся в пространстве. Спустя пару минут Тэхён, не впервые за сегодня заведённый, начинает извиваться и подаваться вслед за доводящей до истомы рукой, он что-то заполошно шепчет, но Чонгук сам завёлся так, что едва держится, а потому особо слов не различает, распаляясь от ощущения горячего влажного органа в своей ладони. Видеть Тэхёна таким и понимать, что только он, Чонгук, способен сделать его таким влажным и податливым — сиропом на душу.
Ему так сильно хочется сейчас укусить его куда-нибудь в шею, скользнуть пальцами туда, куда никому нет доступа, войти в него сначала двумя, потом тремя, а потом довести его до первого оргазма, раздразнивая чувствительный узелок внутри тела. Чонгук часто так делает, потому что Тэхён с ним раньше никогда не кончал единожды, его можно было доводить и доводить, пока у него силы не кончатся. Чонгук это знает прекрасно. Почему они перестали растягивать удовольствие? Когда их секс стал быстрым и нацеленным на одну лишь разрядку?
— Гук-ах-а… — хнычет ему в губы, хватаясь слабыми пальцами за запястье.
— Что такое? — тормозит, впрочем, тут же. — Больно?
— Вместе… — бормочет неразборчиво.
— М?
— Я хочу с тобой вместе… пожалуйста, давай вместе… — в полубреду будто.
Чонгук не отвечает, он не рассчитывал вообще на то, чтобы удовлетворять самого себя. Хотелось впервые показать Тэхёну, что он может быть заботливым, может быть понимающим, уступающим и готовым менять свой ебучий характер. Но раз уж тот предлагает сам…
Чонгук быстро приспускает собственные треники и, задрав повыше тэхёнову футболку, прижимается к чужому члену своим, который стоит так, что будь здоров, оборачивает вокруг обоих ладонь и, принимаясь размазывать естественную смазку, быстро надрачивает им обоим, из-за чего Тэхён снова начинает скулить и постанывать гораздо громче, чем до этого. Поэтому, а может и потому, что сам не может держаться уже, Чонгук слегка наваливается на него сверху, вынуждая уткнуться лицом во влажную от испарины шею.
— Тише, сладкий, тише, сейчас…
Тэхён бы, может, и рад быть тише, но получается у него слабо. Чонгук ускоряется ладонью по соединённым в ожидании кульминации органам и, глубоко замычав Тэхёну куда-то в волосы, увеличивает давление, массируя обильно текущие головки и доводя обоих до разрядки ну просто до беспредельного быстро.
Чон чувствует, что Тэхён под ним напрягся и замер, слегка зарычав, он ощущает, что ладонь резко стала очень мокрой, а член Тэхёна понемногу начинает опадать, он быстро додрачивает и себе тоже и, забрызгав Тэхёну живот, ловит ну просто оглушительный оргазм. От обычной дрочки, когда такое было? Ему так невозможно хорошо было в этот момент, что он едва удержал своё сознание, упрямо собирающееся уплыть к хуям собачьим. Чонгука трясёт всего от макушки до пальцев на ногах, дыхание сбилось, ему катастрофически жарко и срочно нужно избавиться от футболки, но под ним разгорячённый и дошедший до финала Тэхён, что от усталости даже глаза не открывает, и Чонгуку в первую очередь нужно позаботиться о нём. Впервые, кажется, он по-настоящему об этом задумывается.
— Так, футболку я постираю, не переживай, — стягивает с себя предмет тэхёновой одежды и, приподнявшись, ловко избавляет Тэ от белёсых подтёков по животу, тот дышит загнанно, его грудная клетка, кое-где пестрящая маленькими пятнышками засосов, глубоко вздымается при каждом вздохе. — Ты как?
 
— Хорошо… жарко.
— Хорошо, что жарко, сейчас вернусь, — в ванной Чонгук моет руки и застирывает испорченную тэхёнову футболку, чтобы не бросать следы преступления в корзину для грязного белья.
Чон второй раз за этот вечер умывается холодной водой, снова смотрит на себя в зеркало. И, надо же, уже не кажется себе последним козлиной. Он всё исправит. Сейчас останется с Тэ ночевать, выходной выходным, просто проведёт его не дома, учёба от него никуда не денется за один день, давно пора было это понять, потом будет его лечить, потом за миллион вещей перед ним извинится и ещё о миллионе вещей с ним поговорит… а потом они встретят вместе Рождество, Чонгук клянётся себе — в статусе пары, даже если родителям об этом не расскажут. Впереди — новогодние праздники, и Чонгук впервые за три года, кажется, ждёт этих волшебных дней. Хочется… поцеловать Тэхёна у ёлки, подарить ему пустяковый, но приятный подарок, посмотреть с ним новогодние фильмы, выпить ещё какао, вылечить его сопли, поцеловать его коленки… дохрена всего опять хочется.
— Давай-ка, иди сюда, — снова выпутывает из одеяльного кокона полуспящего парня, на что тот протестующе мычит. — Ну не хнычь, давай, тебе надо одеться, чтобы пропотеть ночью, — напяливает тому на голову свой свитшот и осторожно помогает одеться, тот смотрит исподлобья обиженно за то, что подняли, и внезапно натягивает ворот кофты на нос, падая опять на кровать. — Ты чего делаешь? — хмыкает Чонгук и тянется, чтобы поправить ворот.
— Вкусно пахнет, буду спать и думать, что ты тут.
— О… ого, — такие вещи они друг другу никогда не говорили. — Я вроде бы никуда не собираюсь, — перелезает через Тэ и, нырнув под одеяло, почти без усилий притягивает парня к себе. — Давай, иди ко мне.
— Ты не уйдёшь? — смотрит своими глазами, что внезапно большими и ясными становятся.
— Конечно, не уйду, сказал же.
— Поверить не могу… даже нахрен меня не пошлёшь? — устраивается на чонгуковой голой груди, притираясь щекой.
— Ты мелкий избалованный засранец, я вот во многом перед тобой виноват, настолько во многом, что, наверное, устану потом извиняться, но мелким избалованным засранцем ты всё равно останешься. Вертишь мной, как хочешь.
— Ага, тобой повертишь, как же, — зевает в ответ парень и, обняв Чонгука поперёк груди, зарывается мордашкой ему куда-то между шеей и плечом, сладко задышав куда-то в чувствительное местечко.
Чонгук улыбается этому всему и крепко прижимает парня к себе. Он уже чувствует, как ему будет ночью жарко. Тэхён — настоящая печка сейчас. Но ничего, это будет Чонгуку наказанием.
❖
— Какого хрена, Ким Тэхён? — раскрасневшийся Чонгук вваливается в тэхёнову комнату, на его волосах ещё даже не успели растаять снежинки, щёки горят, губы приоткрыты и изогнуты недовольно, глазами молнии мечет.
«Всё ясно, дочитал».
— Я отказываюсь нахрен принимать эту реальность, всё, — обиженно топает ногами по ковролину, скидывает куртку куда-то на пол и, перемахнув через спинку дивана, заваливается к Тэхёну на колени, продолжая обиженно сопеть, и даже лёжа складывает руки на груди.
— И чего ты? — Тэхён накрывает его ледяные щёки тёплыми ладонями. Он, блин, так любит его, пиздец. Вслух он это ужасное матерное слово, конечно, не произнесёт никогда, но ощущения примерно такие.
— Какого х… — на губы мягко опускается тэхёнова ладошка, вкусно пахнущая каким-то кремом для рук, Чонгук понимает, что почти проштрафился и сматерился. Они недавно поспорили с Тэ, и Чонгук грозился не материться при нём целую неделю. Получалось из рук вон плохо, он бы, по правде, давно уже проиграл, если бы не Тэхён, что умеет вовремя заткнуть чонгуков рот руками либо губами. В чём выгода спора для Тэ — непонятно, он ведь буквально помогает Чонгуку не проиграть. Может, ему, хитрой заднице, просто нравится его затыкать? Чонгук целует его в раскрытую ладонь, Тэхён мягко улыбается, сделав вывод, что его намёк понят, и убирает руку, позволив тому продолжить возмущаться. — Почему ты мне не сказал, что он в конце умрёт? Я больше не открою ни один фанфик, пока ты мне не поклянёшься, что он без смерти гг, Тэхён, серьёзно, я потратил на него всю ночь, не выспался, проснулся, сразу сел читать, и что? Чтобы он в итоге умер? Да ну его нахрен, такое счастье! На что я вообще трачу каникулы?!