Reflection (СИ)

Он кричит и этим выводит Чона из себя окончательно. Тот резко вскидывает голову и, быстро поровнявшись с ним лицом, склоняется к парню, с силой шарахнув ладонями по подушкам по бокам от головы парня. Смотрит так, что разве что молнии из глаз не мечет.
— Заткнись, Тэхён, слышишь? Я вроде бы нормально попросил заткнуться. О чём ты собрался говорить? В школе ничего интересного не было, погода нормальная, дела отвратительно, а теперь заткнись, и давай уже трахаться? Ты же этого хотел, не хотел бы — не стал бы моей маме писать и говорить, что заболел. Ты же только этого и хочешь, к чему вообще разговоры заводить, — на одном дыхании выдаёт Чонгук и, одарив взглядом, от которого у Тэ на глазах слёзы от обиды наворачиваются, сползает обратно вниз, прикусывая бедренную косточку, заставляя парня зажмуриться.
— Как будто бы я тебе когда-то был нужен, вообще хотя бы для чего-то… — шепчет Тэхён, но Чонгук, увлёкшийся выцеловыванием его живота, этого, конечно же, не услышал.
Тэхён притихает и перестаёт сопротивляться от слова «совсем», ну так и лучше, Чонгук наскоро делает ему минет, вылизывая головку и разминая пальцами яички, чтобы возбудить хоть немного, переворачивает его одним слитным движением на бок, зацеловывая линии рёбер. Он бы задумался, каким таким образом у него получается одновременно безумно любить ощущение доставления удовольствия этому человеку, любить каждый сантиметр его кожи и быть готовым целовать его везде, начиная с губ и заканчивая мизинчиками на ногах, но ненавидеть его душу(?) до зубного скрежета и раздражаться от одного упоминания его имени. Он бы задумался, но не задумывается, спокойно подползает повыше и, чувствуя, что сам уже возбудился прилично, приспускает свои треники, рассчитывая сделать всё быстро, осторожно рукой раздвигает округлые половинки. Чонгук привычно проводит ребром ладони по ложбинке, тянет из кармана своих же треников практически приконченный бутылёк смазки и, поцеловав максимально нежно, чтобы расслабился, его куда-то в позвонок под шеей, легонько давит пальцем на сфинктер и впервые, кажется, теряется.
Тэхён всегда — от того раза, когда они только решили попробовать, до буквально вчерашнего дня — готовил себя сам. Чонгук приходил, ему оставалось немного растянуть, и всё. В этот же раз Тэхён будто бы себя вообще не трогал. Хотел попробовать доверить это Чонгуку? Он об этом хотел поговорить? Так Чонгук не против, он всегда хотел пробовать подготовить сам.
— Ты… не готовился? — тяжёлым, хриплым голосом.
В ответ тишина.
Чонгук уже почти собирается забить и продолжить, но странное поведение парня его отчего-то серьёзно настораживает, и он тормозит, глядя на пушистый тёмный затылок. Тэхён лежит на боку и совершенно не шевелится, даже дышит странно.
— Тэхён?
Тишина.
— Ну я со стенкой разговариваю?
Тишина.
Чонгук уже было собирается распсиховаться, но слышит тихий шмыг носом. Чего он шмыгает?
— Тэ? — приподнимается на локте и, поправив штаны, подползает выше, заглядывая через плечо, и, ну… это больно, а почему — Чонгук пока ещё сам не понял.
Тэхён лежит с закрытыми глазами, а все его щёки — мокрые от слёз. Он даже не всхлипывает, а слёзы просто бегут и бегут без остановки по красивому припухшему, неизвестно, по какой причине, лицу.
Чонгук теряется окончательно. Тэхён — плакса, да. Возможно, именно это ему не дало стать особо популярным в школе среди сверстников, ему многое обидно, многое в поведении других людей непонятно, и он просто не умеет на это никак реагировать иначе, чем слезами. Чонгук сам десятки раз заставлял его раньше плакать, хоть и ненавидел смотреть на его слёзы. Причины были разными: Чонгук за что-то накричал, Чонгук что-то несправедливо предъявил, Чонгук в чём-то обвинил или даже обозвал. Чонгук понимал прекрасно все те разы, что ведёт себя по меньшей мере — плохо, по большей — ну просто ужасно по отношению к парню, каким бы этот парень ни был. Тэхён десятки раз плакал, когда они пытались дружить и ругались, но чтобы во время секса… никогда?
 
— Ох, ёлки… Эй? Случилось что-то? Что ты плачешь, я же тебя не насилую…
Тишина. Молчит и плачет.
— Я сделал тебе больно? Ты если не скажешь, я же не пойму в какой момент что-то сделал.
Тишина. Молчит и плачет.
— Тэхён? — руку на плечо мягко кладёт и тянет на себя, заставляя повернуться. Тот сопротивляется, дрожит весь. Да что с ним такое?
Чонгук нервно ерошит свои волосы пятернёй, оттягивает у корней, прикрывая глаза и уговаривая рвущуюся наружу агрессию, с которой надо бы что-то делать, успокоиться. Он осторожно возвращает тэхёновы штаны и бельё на место, поднимается с постели, обратив внимание на то, что парень, почувствовав, что тот уходит, сжимается в комок и тянет ноги к груди, всхлипнув и заплакав пуще прежнего. Но Чонгук не намерен уходить, уж явно не сейчас, он быстро идёт в ванную, моет руки, обливает лицо ледяной водой, прогоняя заполнившие голову эмоции и сомнения, и смотрит на себя в зеркало. Он понятия не имеет, что случилось, но, видимо, орать «заткнись», когда тебе пытаются что-то сказать — это ненормальное поведение, которое вызывает вот такие вот реакции. Не нужно быть гением, чтобы прийти к этому умозаключению.
Надо поговорить.
Это тоже далеко не гениальное умозаключение.
— Тэхён-а? — Чонгук осторожно присаживается на край кровати, разворачивая за плечо парня к себе, тот впрочем в этот раз без сопротивления поддаётся и позволяет повернуть себя лицом. Весь зарёванный, глаза опухли, губы теперь уже тоже, нос красный, ресницы все склеились. На Чонгука упрямо не смотрит, хоть глаза и приоткрыты.
Чонгук смотрит на него красивого и заплаканного и понимает, как же сильно он уже заебался пытаться его ненавидеть, хер пойми, за что и доводить до слёз. Он уже давно перестал понимать, почему у них вообще такие отношения. Они начинали общаться ещё пацанами, подростками, там —понятно, гормоны бурлят, родители заставляют что-то делать — значит, это что-то, объективно, плохое, а сейчас-то что? Они делают вместе вещи, которые по-хорошему должны происходить между людьми, которые любят друг друга. Чонгук столько поцелуев ему уже подарил, столько раз доходил с ним до пика, столько раз сцеловывал с его искусанных губ усталые стоны. Кого он обманывает, прикрываясь непониманием? Тут давно всё понятно. Чонгук злится на него за то, как сильно его, на самом деле, суку, любит. Так сильно, что иногда это граничит с ненавистью. Просто потому, что тот в ответ ни одного повода не дал подумать, что ему тоже не всё равно. Но если с Чонгуком всё ориентировочно хотя бы понятно, то что тогда Тэхён?
— Тэ, хватит, поговори со мной, — укладывает ледяную от воды ладонь тому на щёку и стирает большим пальцем тёплые слёзы, Тэхён от холода прикосновения вздрагивает. — Пожалуйста, почему ты молчишь?
— Ты сказал мне заткнуться — я заткнулся, — снова всхлипывает и губу прикусывает. Носом шмыгает отчаянно.
— Прости? Я был очень злой, ладно? На меня дохрена всего навалилось, я не справляюсь, а вариантов решения этих проблем у меня тупо нет.
Тишина.
— Прости, я признаю, что я мудак и не имел права на тебя кричать и говорить такие вещи. Слышишь? — Чонгук тянет парня на себя, заставляя сесть в кровати. Тот усиленно борется с насморком и позволяет себя поднять, позволяет холодным пальцам Чонгука собрать слёзы с щёк и даже увлечь себя в объятия. У них всегда были странные взаимоотношения, Тэхён даже не удивляется внезапной нежности в действиях парня.
Как бы Тэ к нему не относился, как бы противоречиво Чонгук себя не ощущал по отношению к этому парню, а вина за эти слёзы накатывает по истине вселенская, он крепко прижимает Тэхёна к своей голой груди и зарывается пальцами в его волосы на затылке, принимаясь легонько массировать кожу.
— Простишь?
— А какая разница… трахать ты меня всё равно будешь, даже если не прощу.
Чонгук на такое заявление хмурится и пытается парня от себя отстранить, чтобы в глаза заглянуть, но тот внезапно сильными пальцами цепляется за талию и оторвать себя не позволяет.