Цемфелада (СИ)

Сидон в это время гонял второго некроса, а Марита, Цемфелада и Флор, били нетопырей.
После первой атаки, на группу с неба направилась дюжина нетопырей, но Глосс не зевал. Направив к небесам обе руки, он произнёс заклинание с именем своей богини и тучи разбежались в разные стороны, словно их кто-то сдул. Яркое солнце осветило деревню.
Нетопыри заверещали, некоторые попадали, кто на крыши, кто перед группой на землю ляпнулся. Некоторые продолжили полёт, но солнце причиняло им боль, ослепляло, не давало сосредоточиться и грозило поджарить, если они не уберутся восвояси в ближайшее время. Цемфелада как в тире расстреливала их солнечными стрелами, Флор жёг огнём, а Марита исцелением, которое буквально разъедало тварей. Атака с воздуха провалилась.
Присси не пришлось выискивать на поле боя Зэодоса. Жор и Тэла были полными противоположностями и ненавидели друг друга. Гордая, принципиальная, открытая, свободолюбивая и воинственная Тэла презирала незнающего границ в своих страстях и пристрастиях Жора: алчного, беспринципного, подлого, мелочного, готового пресмыкаться ради исполнения желаний, жестокого и полного извращений. Впадая в истерику Жор был ужасен, в других состояниях он был скорее труслив и ждал возможности ударить в спину. Слуги этих божеств ненавидели друг друга ещё больше.
Зэодос налетел на Присси словно сбесившийся бронепоезд. Огромный, сильный, обезумевший от жажды боя берсерк бросался в атаку размахивая тяжёлой секирой словно пёрышком, но Присси это чудовище совсем не пугало. В бою у неё не только взгляд змеиных глаз был холоден, но и разум. Душа горела огнём, но была полностью под контролем. Быстрая убийца ловко уходила от прямолинейных атак туповатого кабана и через пару минут в толстой шее Зэодоса торчало три стрелы, а с левой руки на землю падали капли крови. Злясь всё больше, он схватил пробегающее мимо умертвие и разорвал его зубами, вопя что-то нечленораздельное, видимо, окончательно сбрендив.
Жнецу изначально попалась Чума. В полуистлевшем балахоне, высохшая словно мумия, страшная, с горящими зеленоватым тленом глазами, с залепленными грязными тряпицами гноящимися миазмами, она была просто ужасна и произвела впечатление даже на него. Глос вовремя её забрал, обрушив целую серию магических атак, и Жнец поначалу даже обрадовался, только ненадолго.
Тасита выглядела несчастным, измученным созданием, пока не пошла в атаку. Наколдовав какую-то мерзкую лужу, под ногами Сикуса из которой он с трудом выбрался, она нанесла удар «волной ярости», сразу ополовинив щит жнеца и изрядно встряхнув, после чего он стал относиться к ней серьёзно.
Цепи Таситы были грозным оружием. Летя в разные части тела, они пробивали щиты и наносили удары со всех сторон, тогда как парочка других цепей всегда была в защите, подставляя под вражеские удары магические щиты. Сикусу пришлось изрядно попотеть, отбиваясь от этих стальных змей, пока он не прорвался. Удар мечом в грудь был ужасен. Грудь Таситы рассекло наискось, вместе с парой рёбер. Для нормального человека удар был бы смертелен, но она стала лишь быстрей и сильней.
Края раны осыпались тленом, но плоть не поддавалась. Сикос проткнул Таситу ещё дважды, но удар, последовавший после этого его чуть в землю не вогнал. Что-то здесь было не так. Тасита пьяно улыбалась и лупила жнеца в полном исступлении. Так и не сообразив, что предпринять, он попытался воспользоваться тьмой, как тогда с вампиром, но только коснувшись этой демоницы получил такой эмоциональный удар, что замер оцепенев.
Жнец испытывал лишь жалкую тень эмоций и чувств. Они представляли для него только коммуникационный интерес и такой страшный напор не мог его не поразить. Целая вселенная бесконечной боли. Боли настолько разнообразной и сильной, что не только сознание, сама сущность стремилась разорваться на отдельные импульсы, лишь бы не ощущать всего этого. Боль, приправленная такой же бесконечной тоской, изливающаяся наружу яростным желанием убивать.
Что можно было противопоставить этому существу? Уже решив, что сейчас его, скорее всего, убьют и расстроившись от мысли о провале задания, Сикус машинально ухватился за одну из спиц, пронзающую руку Таситы и отступая, находясь в полуобморочном состоянии её вырвал.
 
Тасита издала странный звук и отшатнулась, взмахнув рукой. Разозлившись, она ударила Жнеца, но удар получился рассеянный, смазанный. Небольшой разрез, который немедленно закрыла тьма. В сравнении с теми ударами, что прилетали за секунду до этого, это было ничто.
«Интересно, очень интересно. Это не просто спицы, они тебе что-то дают? А этот железный ящик на голове, он для тебя тоже важен?»
Это была всего лишь теория, но это был и шанс! Сикос собрался и пошёл в атаку. Тасита быстро пришла в себя и снова начала лупцевать жнеца так, что только ошмётки тьмы разлетались в разные стороны, но он прорвался свозь щиты и цепи, две намотал себе на руку, а второй вырвал ещё одну спицу. И снова слуга Алтхесты вскрикнула, попятилась, потерялась.
Не теряя ни секунды, он выдрал из шеи девушки какой-то уродливый гвоздь и ещё две спицы из ноги, а когда она упала на землю, выхватил кинжал, напитал его тьмой и рассёк шипастый браслет. Оказалось, на нём так же имелись шипы и с внутренней стороны. На месте браслета на ноге появилось с полдюжины кровоточащих ранок.
— Что же ты с собой делала, сумасшедшая!
Тасита страшно закричала, цепи забили по земле, она, не вставая, попятилась спиной вперёд. Жнец лишь не спеша шёл за ней, впервые в жизни испытывая какое-то непонятное чувство. Её следовало убить, разрубить на куски, пока она не пришла в себя, но он не мог.
Слуга богини мести вскочила и вновь обрушилась на Сикуса, но это была уже не та атака. Убрав меч, он прыгнул на девушку, повалил наземь, продолжая получать цепями по голове и спине со всей силы ударил в основание стального ящика с шипами. Сталь выдержала. Этого не могло быть, но она выдержала. Заняв у тьмы ещё силы, жнец нанёс новый удар, потом ещё один. Сталь лопнула, и он рывком сорвал грязный, ржавый, шипастый ящик с головы Таситы, разбив следом ещё два браслета и руками разорвав обод с цепями на груди.
Девушка без сил упала на землю. Шевеля худыми, исколотыми ногами она что-то бормотала и трогала свой лоб. Тасита больше не выглядела безумной убийцей. На земле, перед мрачным жнецом лежало несчастное, измученное болью и ненавистью создание, которое вряд ли понимало, живо ли оно.
Откуда-то слева выскочил громадный некрос и, увидев жнеца, прыгнул на него. Лютая злость внезапно переполнила мрачного жнеца. В два мгновенных удара он разрубил некроса на четыре части. Куски мёртвой плоти, по инерции пролетели мимо, а жнец обернул Таситу в свой плащ, закинул на плечо и пошёл в сторону некроманта со страшным мечом тьмы в руке.
Глос и Чума в это время бились не на жизнь, а насмерть. Оба уже были изорваны в клочья, но никто не хотел уступать. Доспехи Глоса превратились в полусгнившее рванье, а красивое тело и лицо было покрыто язвами, болячками и рваными ранами. Левую руку словно кто-то ядовитый жевал и было заметно, что она приносит ему много страданий.
Чума выглядела не лучше. Порядком пропечённая в нескольких местах, пронзённая световыми копьями, полуголая, так как её вонючее тряпьё порядком пригорело и осыпалось пеплом.
Оба были сильными магами, но бой шёл практически на равных. У Глоса было больше прямых атак, но иссохшему телу мумии лишние отверстия были почти до лампочки.
— Просто отдай Цемфеладу и можешь возвращаться к своей светлой богине. Пить вино и купаться в розовой водичке. Зачем тебе эти страдания, ради чего?
— Аина верит в Цемфеладу. Верю и я. Мы её защитим.
— Вера? И всё?! Это даже не смешно.
— Знаешь, иногда, этого достаточно.
— А если она захочет возглавить пантеон твоей богини? Тогда что?
— Если возглавит, значит, будет достойна. Слушай, может ты сама уйдёшь, а? Вот на кой тебе-то умирать?
— Ты что ли меня убить собрался?
— Ага, я. Ты вон уже на ногах не стоишь.