Всё или ничего (СИ)
Так потянулись бесконечный часы тренировок. Эдмунд часто и больно падал. После недели занятий болело все тело, но не столько из-за падений, сколько из-за часов, проведенных в седле. Омега проигнорировал совет Мирта не усердствовать так, он доводил себя почти до изнеможения, злясь, что никак не может не падать и сидеть в седле ровно. Так продолжалось бы довольно долго, если бы Мирт не додумался предложить своему ученику попробовать ездить без седла.
Вот тут дело пошло на лад. Во время езды без седла Эдмунд чувствовал каждое движение животного, мог предугадать его, а потому контролировать. Да и конь, а это оказался он и нарекли его Боанергосом, проявил себя как смышленое животное. Просто так не взбрыкивал, на дыбы не становился, фортелей не выкидывал.
Через месяц непрерывных занятий Эдмунд открыл в себе любовь к верховой езде и скорости, которую она давала. Только спустя некоторое время омега понял, что летя на всем скаку, он чувствует себя восхитительно свободным. Будто он всесилен, ничто и никто не может остановить или помешать, заставить что-то сделать. Потому что не догонит.
А если догонит? Если не удастся убежать? Что останется? Сжаться в комок и молить о пощаде, надеясь, что в противнике не умерло сострадание и жалость. А если все человеческое чуждо твоему врагу? Позволить ему себя мучить?
Пять месяцев спустя.
- Зачем тебе это?! - как-то раз во время тренировки выкрикнул Ник, медленно занося меч,чтобы кузен успел отразить атаку. Они занимались вот уже час, все тело Эдмунда адски болело, но он не желал просить пощады. Ник и так не хотел его учить, каждый раз приходилось умолять едва ли не на коленях. - Ты всегда отвергал насилие. И сейчас отвергаешь! Зачем?! - мечи лязгнули друг о друга, скрестились. Эдмунд не выдержал напора Ника отлетел назад, неловко приземлился на песок площадки.
Эдмунд встал на ноги, встал в боевую стойку, но Ник лишь покачал головой, укладывая парные клинки в ножны. Эдмунд последовал его примеру, утер пот со лба. Он едва держался на ногах, но отчаянно старался этого не показывать.
- Видишь ли, - начал Эдмунд, потягиваясь, чтобы успокоить разболевшиеся мышцы, - я понял, что был не совсем прав. Насилие порождает насилие, это правда. Но иногда… нам нужно ответить на него. Потому что не всегда рядом окажется тот, кто сможет защитить, - тут омега неожиданно скривил губы в горькой усмешке. Это резануло по сердцу Ника, он не желал, чтобы его солнечный ласковый кузен вот так усмехался.
- Ты очень изменился… - негромко сказал Ник, накидывая плащ. На улице было холодно, падал снег.
- Это хорошо или плохо?
- Я не знаю, Эдмунд, - покачал головой омега. Он немного помолчал, ожидая, пока кузен наденет свой плащ. - Раньше мне казалось, что ты… осуждаешь меня, - и видя удивленный взгляд Эдмунда пояснил, - за то, что я такой. Что умею носить оружие и не чураюсь его применять. Что не боюсь убивать, хотя и не хочу этого.
- Я никогда не судил тебя за это, - мягко проговорил Эдмунд. Они уже покинули тренировочную крытую площадку и направлялись к замку. - Ни за что не судил. Ты… Я восхищался тобой. Завидовал, что ты вот так смог уйти от своего отца и выжить, чтобы вернуться и управлять родовым замком. Я никогда бы так не смог. Понимаешь?
- Но ты сбежал оттуда.
- Сбежал, - чуть кивнул Эдмунд. Повисло молчание, только скрип снега нарушал его.
- Ты не рассказал мне и половины правды, - негромко произнес Ник. - Почему? Я никогда не стану стыдиться тебя или презирать. Ты же знаешь это.
- Потому что это моя жизнь, Ник, - ровно проговорил Эдмунд, посмотрев в глаза собеседнику. - И мне пора научиться проживать ее без подсказок.
- О чем ты? - нахмурился омега, остановившись.
- О том, что совсем не умею жить, как оказалось. Я не умею заботиться о самом себе, боюсь ответственности, проблем. Я всегда этого боялся. А теперь больше не хочу. Понимаешь?
- Эдмунд, что ты себе напридумывал? Ты никогда не был декоративным украшением бального зала. Ты личность, человек. И всегда им был.
Омега лишь иронично улыбнулся.
- Я не отрицаю этого. Просто теперь хочу научиться жить самому, отвечать за себя и других наравне с тобой. И защищать тоже.
- Ты не нас боишься не защитить… - тихо проговорил Ник, возобновляя шаг. - Ты себя боишься не отстоять. Кого ты боишься, Эдмунд?
- Никого. Я дома и бояться больше нечего. И некого. Просто я хочу попробовать себя в другом амплуа, Ник. Только и всего. Не бойся за меня, - Эдмунд хлопнул кузена по плечу.
- Ты же знаешь, я всегда боюсь за семью, как курица-наседка - за выводок, - хмыкнул омега.
Шесть с половиной месяцев спустя.
Эдмунд не помнил, когда последний раз ему было так плохо. Все тело будто рвало на куски, что-то сжигало внутренности адским пламенем. Хотелось выть, кричать, и Эдмунд кусал подушку, собственные губы до крови, лишь бы не разносились унизительные крики по замку. Мучительно переживать течку без альфы. Особенно когда уже узнал, что это такое, когда сильные руки гладят все твое тело, губы обещают неземное блаженство, и все тело тянется навстречу бесстыдным прикосновениям.
Омега лежал на кровати, свернувшись калачиком, буквально грыз угол подушки. Все простыни уже давно были в смазке, тело стало липким от пота и смазки. Во рту было сухо-сухо, губы будто потрескались, и Эдмунду все время приходилось проводить по ним языком. И всякий раз, когда он так делал, вспоминались другие влажные губы, которые так властно накрывали его собственные.
Невозможно было сопротивляться воспоминаниям, хотя от них становилось только хуже. Это казалось невозможным, но об одном только воспоминании о своей первой ночи, Эдмунда накрывало новой волной похоти. Тело выгибалось, мышцы то и дело сводило судорогой от напряжения. Омега уже помнил это сумасшедшее ощущение, но теперь знал, что это та высшая точка, когда можно только рухнуть вниз, в пучину оргазма.
Но его не будет, потому что нет рядом альфы. Эдмунд не пытался сам облегчить свои страдания, понимал, что от этого станет только хуже. Его руки не смогут заменить тяжелого горячего тела.
Течка началась очень неожиданно, с опозданием почти на три месяца. Видимо, от пережитого стресса цикл сбился, и Эдмунд перестал пить успокаивающие травы. В такой ситуации они могли привести к бесплодию.
Но сейчас… Это было слишком мучительно. Жарко, невыносимо. Эдмунду иногда казалось, что он теряет сознание, а потом вновь выныривает из мутного забвения. Омега не знал, сколько это продолжалось. Он потерял счет дням очень быстро, потому что совсем не мог спать. Все слилось в одно.
Очнулся Эдмунд от того, что кто-то протирает его тело мокрой тряпкой. Не было приятно, просто холодно. Омега осознал сквозь дрему, что сейчас лежит абсолютно голым, весь в смазке и поту перед каким-то сердобольным человеком, который решил ему помочь. Этот вывод заставил парня резко распахнуть глаза и сесть, прижав правой рукой простыню почти к горлу.
Перед ним сидел Ник. На тумбочке стоял маленький тазик с водой, в руках у кузена была тряпица. А его взгляд неподвижно застыл на правой руке Эдмунда. Тот сжал зубы, поняв, что увидел омега.
- Это то, о чем я думаю? - несколько зловеще спросил Ник.
- Не думаю, что есть смысл врать тебе, - просипел Эдмунд. Видимо, он все-таки очень громко кричал эти несколько дней.
- Кто он? - каменным голосом осведомился Ник.
- Это тебя не касается, - ровно ответил Эдмунд, хотя руки уже похолодели от ужаса.
- Не касается?! - внезапно заорал Ник, вскакивая на ноги. Стул, на котором он сидел, упал с грохотом на пол. - Ты в своем уме?! Как это может меня не касаться?! Ты мой кузен, Бездна тебя задери. За кого ты вышел и когда?
- Я вышел за человека… за альфу… - Эдмунд прикрыл глаза, силясь успокоиться и собраться с силами. Мысли и так разбегались в разные стороны после недавней течки и сна, так еще и Ник кричал. Эдмунд не выносил, когда на него орут, - он предложил мне выбор… сделку. И я согласился.