Всё или ничего (СИ)

- Если хочешь, - флегматично пожал плечами Эдмунд, доставая из внутреннего кармана плаща перчатки.
Чезаре цокнул языком и вышел в коридор. Эдмунд вышел из комнаты следом, накинул капюшон таким образом, чтобы он полностью скрывал лицо. Чезаре обнял его за талию и прижал к себе, омега одеревенел, но не стал отстраняться. Он понимал, что на улице ему лучше держаться рядом с мужчиной.
  
Честно говоря, ему вдруг самому захотелось куда-нибудь выйти, потому что рассматривание стен уже осточертело. Как и одиночество, которое приходило вместе с болью. А вот ее уже было не унять.
Они вышли на улицу. Какой-то чумазый парень держал под уздцы двух коней. Один был просто огромным, другой - значительно меньше. Эдмунд остановился в нерешительности. Он очень плохо держался в седле даже в своем обычном состоянии. А как прикажете ездить, когда даже на корточки сесть нормально нельзя? Альфа уже с легкостью вскочил на своего жеребца и теперь терпеливо ждал, когда то же самое сделает Эдмунд. Но тот стоял, не шевелясь. Ему не хотелось признаваться, что он почти всю сознательную жизнь боится лошадей. И что сидеть больно.
Но тут Чезаре, будто догадавшись, подъехал к омеге вплотную, перегнулся вниз и подхватил его, словно Эдмунд ничего не весил. Альфа разместил его перед собой так, чтобы ноги омеги свисали только с одной стороны, рука чуть приобняла за талию. Эдмунд старался сидеть как можно ровнее, чтобы не касаться мужчины спиной. Прикосновение руки, которое он чувствовал даже сквозь плотную ткань плаща, ему вполне хватало. Но идеально ровно сидеть скоро стало больно. Поясница ныла, а все что было ниже, просто требовало сменить положение. Омега сцепил зубы и зажмурил глаза. Он ни за что не облокотится на этого человека. Не прикоснется к нему по доброй воле.
Чезаре чуть надавил омеге на живот, будто предлагая облокотиться на себя. Они ехали очень медленно, почти шагом. Альфа понимал, что тряски рыси синеглазке сейчас просто не вынести. Тот и так уже напрягся сильнее некуда, мужчина видал, как свело судорогой боли его лицо. Но парень упрямился и не желал принимать более удобное положение.
- Не мучай себя, - негромко сказал мужчина.
Они свернули на узенькую улочку, она образовывала довольно крутой подъем. Чезаре прижал к себе Эдмунда, который зашипел от боли в пояснице, и чуть пришпорил коня. Подъем был уж очень крутым, и омега фактически упал на мужчину спиной. Боль прострелила поясницу, но тут же отступила, мышцы чуть расслабились, и парень выпустил воздух сквозь сжатые зубы. Чезаре крепко прижал его к себе и не дал отстраниться, когда они преодолели подъем.
Они казались где-то на возвышении, отсюда была видна добрая половина города и бескрайнее море. Город простирался дальше, улочки были невероятно узкими, а все здания - одноэтажными. В основном лавки разного рода, насколько понял Эдмунд по витринам. Народу было здесь поменьше, да и выглядели люди поприличнее. Как купцы, пришедшие выбрать и купить заморский товар. Может, это и были купцы? Хотя Эдмунд в этом сильно сомневался.
Вскоре альфа остановился у какой-то совсем уж небольшой лавочки и спешился, затем осторожно снял с огромного коня омегу. Тот был почти счастлив оказаться на земле, спина ощутимо болела, но Эдмунд старался не подавать виду. Его немного заинтересовала лавка. Что они здесь делают?
- Я обещал купить тебе новую плошку, - сказал мужчина, словно прочитав мысли Эдмунда, - мы прибыли по адресу.
- Мне ничего не нужно, - привычно ответил омега.
Чезаре приобнял его за талию, парень на секунду задержал дыхание. Прикосновения не вызывали страха, просто… это было неприятно. Омеге было тяжело даже самому касаться себя. Как это мог делать кто-то другой?
- Мы уже все равно здесь. Взгляни на товар. Тебе понравится, - мягко, но настойчиво проговорил Чезаре, входя в лавку и увлекая за собой парня.
Над головой звонко звякнул маленький колокольчик, его серебряный отзвук затерялся где-то в глубине лавки. Здесь было довольно светло, но очень тесно из-за многочисленных полок и стеллажей, уставленных разного рода посудой. И глиняная, и стеклянная, и хрустальная, и керамическая. Расписная и однотонная, с вкраплениями золота и серебра. Свет проникал из больших квадратных окон, глазурованные бочка разных мисок и плошек поблескивали, привлекая внимание.
Эдмунд остановился в нерешительности. Пространства было чрезвычайно мало, но глаза разбегались от такого изобилия. А еще омега начал нервничать. В этой тесноте альфа будто заполнил собой все свободное пространство. Парень кожей чувствовал его за своей спиной.
- Выбирай, - негромко произнес мужчина, махнув рукой на посуду.
- Мне ничего не нужно, - повторил омега.
Чезаре показалось, что ответ прозвучал уже не так уверенно. Альфа хмыкнул, но ничего не сказал.
Эдмунд сделал несколько шагов вперед, подойдя к шкафу с огромными расписными блюдами. Яркие картинки завораживали. На поверхности керамики вспархивали птички, цвели райские сады, сплетались причудливые орнаменты. Омега провел пальцами по краю особенно большого блюда. Он был холодным и гладким. Потом омега перешел к огромным вазам, затем к тем, что стояли чуть подальше.
Интересно, где хозяин лавочки?
Но его все не было. Чезаре стоял у входа, наблюдая за Эдмундом, который пробирался в глубь зала. Синеглазка увлеченно рассматривал дорогие изделия, выражение молчаливой напряженности потихоньку сходило с лица. Альфе просто нравилось смотреть на парня.
Эдмунд, наконец, добрался до маленьких глиняных мисочек. Они были совсем простыми, некоторые даже не покрыты глазурью. Омега повертел в руках несколько. Затем оглянулся на Чезаре, который неслышно к нему подошел. С одной стороны, осколки гордости не позволяли принимать какой-либо подарок, но с другой… если захочется порисовать, то в чем мыть кисти? Не в умывальном тазу же…
- Тебе нравятся эти? - спросил альфа за спиной, и Эдмунд вздрогнул от неожиданности.
Миска выскользнула из рук, парень прикрыл глаза, ожидая услышать звон битой посуды. Но его не последовало. Мужчина поймал плошку у самого пола и протянул обратно. Эдмунд не заметил на его лице признаков раздражения. Отец обычно сильно раздражался, когда омега что-то ронял по неосторожности.
- А как тебе вот эта? - спросил тем временем альфа, подавая парню небольшую глубокую плошку. Она была из керамики, расписанная затейливыми орнаментами. Глазурованная.
- Красиво, - Эдмунд чуть наклонил голову, беря мисочку из рук Чезаре. Он не заметил, как их пальцы соприкоснулись на долю мгновения.
Губы Чезаре чуть дрогнули словно от сдерживаемой улыбки, он вытащил мешочек из внутреннего кармана плаща и положил несколько золотых прямо на полку.
- Можем идти? Или еще что-то понравилось? - спросил мужчина.
- Постой… - нахмурился Эдмунд, ставя плошку на полку. - Мы не можем так уйти. Надо подождать хозяина. Да и дорого это все. Я выбрал другую.
С этими словами омега взял с полки самую простую глиняную мисочку и протянул ее альфе. Тот послушно взял ее, но затем поставил на полку, чуть качнув головой.
- Нам не нужно ждать хозяина, я уже купил плошку. Здесь ничего не подлежит обмену или возврату. Таковы правила. Но если хочешь, возьмем и эту, - кивнул мужчина на глиняную мисочку.
- Нет. Тогда не нужно, - пробормотал омега, протискиваясь мимо альфы.
Тот приобнял его за талию и помог пройти, не задев посуды. Но потом руки не убрал. Эдмунд сам отстранился, мужчина не стал настаивать, они вышли из лавочки. Конь Чезаре довольно фыркнул, увидев наездника. Но его не пускали поводья, привязанные к перилам крыльца, и животное осталось стоять на месте. Омега остановился чуть поодаль, ему не нравилось, как это животное на него косилось. Чезаре отвязал коня, легко вспрыгнул в седло, затем подъехал к Эдмунду и поднял его. Рука прочно обосновалась на животе и тут же прижала к мощному торсу, настаивая на выбранном положении.
  
Спускались они уже значительно скорее. Конь пофыркивал, видимо мечтая пуститься вскачь, но альфа властно держал его, и они скакали неторопливой рысью. Эдмунда все время тянуло вперед, но Чезаре его крепко держал, спасая и от сильной тряски. Как только они спустились, пошли неторопливым шагом.