Всё или ничего (СИ)

- Посмотрим, - блеснул глазами Эдмунд, но в животе резко похолодело.
- И что ты здесь делаешь? - голосом, не предвещающим ничего хорошего, осведомился капитан, входя на мостик. В пылу диалога никто не заметил, что он поднимается по лестнице.
- Спрашиваю, не нужна ли помощь, капитан, - ответил Тин. - А то вы его тут одного оставили, скучает.
- Эдмунд, ты скучаешь? - негромко спросил Чезаре, его глаза нехорошо сощурились.
  
Омега помотал головой.
- Тин, ты свободен, - бросил капитан.
Альфа отрывисто кивнул и удалился. Чезаре встал за спиной Эдмунда.
- Все, отдавай, - сказал он. Омега почувствовал сдерживаемое раздражение в голосе.
Он быстро отпустил штурвал и принялся стягивать перчатки. Увидев это, капитан бросил, не глядя:
- Оставь себе.
Только тут Эдмунд заметил, что на руках альфы появились другие перчатки. Парень не знал, куда деться. Спуститься или остаться. В каюте был Шало, он стал реже выходить на палубу, постоянно жевал зеленые шарики, которые давал ему Змей. Видеть сочувствующий печальный взгляд паренька Эдмунду совсем не хотелось. А больше идти было некуда. Парень вновь сел на канаты, подогнул колени, укрыв таким образом плащом все тело. Капюшон надвинул посильнее и ткнулся носом в мягкий мех ворота. Нос замерз, но стал согреваться. Ладони в больших перчатках совсем не мерзли.
Эдмунд прикрыл глаза. Мысли стали крутиться вокруг скорого вечера, вернее ночи. При этой мысли его охватывало чувство жуткой беспомощности. Такое, которое возникает, когда чувствуешь, что на тебя движется огромная волна, а ты ничего не можешь сделать. И еще в этой беспомощности была хорошая примесь отчаяния. Эдмунд понимал, что сопротивляться не имеет смысла, что этим он только разозлит Зверя. Этого ему не хотелось. Но осознавать, что эта ночь только докажет и утвердит его падение, было еще хуже. И как с этим со всем справиться Эдмунд не знал.
Омега сильнее сжал колени руками, вокруг бушевал ветер, он выл раненым зверем, а иногда плакал, будто ребенок. Эдмунд слушал эти странные звуки, и они убаюкивали его будто колыбельная отца-омеги, от которого осталось всего несколько отрывочных воспоминаний. Интересно, почему он их бросил?
Хотя… с Александром жить было более чем не просто. Ответ очевиден. Эдмунд помнил, что Марк, папа-омега, всегда пах какими-то вопиюще дорогими духами, всегда был одет во что-то блестящее. А еще он редко бывал дома. Он знал всего одну песенку, Эдмунд до сих пор помнил этот незамысловатый мотивчик, который отец напевал ему в те редкие вечера, когда он был дома. Ему нравилось перебирать волосы сына, делать ему прически. Но на этом обычно все заканчивалось. Марку все быстро надоедало. Как видно, надоел и жесткий муж с сыновьями.
Эдмунду уже давно не было обидно. Он уже переболел этим, отстрадал. Теперь было просто интересно, как Марк решился покинуть деспотичного мужа и почему не удосужился хотя бы оставить записку. Хотя, возможно, что он ее оставил. Просто Александр не дал ее прочитать.
Омега почувствовал, как медленно куда-то уплывает. Гул в ушах стал как-то стихать, отдаляться. Все звуки стали каким-то незначительным фоном. В плаще было тепло, он был огромным как шатер. Эдмунд понимал, что засыпать на палубе было крайне опрометчиво. Он мог и замерзнуть. Но он так устал, что даже одна мысль о движении вызывала протест. Глаза закрылись сами собой, и наступила темнота. Было тепло и очень уютно.
Спустя час, Чезаре приказал Змею отнести Эдмунда в каюту. Капитан заметил, что парень просто спит, чуть привалившись к мачте, только тогда, когда он не отозвался. Будить было жалко. Конечно, по команде пойдут слухи, дескать капитан к пленнику слишком сильно благоволит, но это альфу волновало мало. Он прекрасно знал, что одним ударом может отправить человека на тот свет. И команда об этом знала прекрасно. Пандар очень осторожно взял Эдмунда на руки и унес под взгляды несколько ошарашенных пиратов. Чезаре гаркнул на них, и они вновь приступили к работе.
  *
Эдмунд очнулся в своей каюте ближе к вечеру, его разбудил Шало, звал на ужин. Омега ничего не ел с самого завтрака, в желудке ощущалась пустота, но аппетита никакого не было. Кое-как Эдмунду удалось выпроводить бету на ужин, а самому остаться в каюте.
Один час. У него есть всего один час. А потом он вновь должен будет пойти в каюту капитана и там… Стоило подумать об этом, и все тело окатывала жаркая волна колючего стыда и страшного презрения к самому себе. Потому что как бы Эдмунд не пытался убедить себя в обратном, прошлая ночь принесла ему невероятное удовольствие, которое было ничем не вытравить из сознания, сладкое томительное воспоминание навсегда поселилось в неопытном теле. Оно все помнило и ничего не желало забывать, не хотело повиноваться бичу разума.
Нельзя получать наслаждение от таких ночей. Ночей без любви, доверия и взаимного уважения. Омега прекрасно понимал, что там в каюте правят балом голые инстинкты, которым невозможно было сопротивляться. Эдмунду было противно осознавать, что он в этом участвует и при этом получает удовольствие.
Мерзость.
Эдмунд стал лихорадочно мерить нервными шагами каюту. Хотелось, чтобы час поскорее прошел, и потом бы все кончилось. Но больше всего хотелось оказаться как можно дальше отсюда. Без капитана. Даже без семьи. Чтобы можно было успокоиться и забыть обо всем. А потом жить праведно, не вступая ни в какие связи. Никогда.
Внезапно омега понял, что когда закончится ужин, то придет Шало. И уходить надо будет у него на глазах. Придется что-то неубедительно врать, не смотря в глаза, чтобы не увидеть там понимание и жалость. Этого Эдмунд просто не вынесет.
Надо уйти сейчас. До того, как ужин кончится. Ничего не случится, если он придет раньше, Чезаре только рад будет, в этом омега не сомневался. И все закончится.
Не желая, чтобы решимость улетучилась, Эдмунд быстро вышел в коридор и направился в капитанскую каюту. Затем почти рывком открыл дверь и вошел. Здесь было совсем темно, едва-едва горел маленький фонарь, который угрожал погаснуть. Постель была в полном беспорядке, видимо, у Зверя не было привычки ее заправлять. На столе не было ни одного листка, все убрано в ящик, который был заперт на ключ. В каюте было прохладно и неуютно, Эдмунд поежился. Возвращаться уже было поздно, а оставаться здесь стало страшно. Омега взял себя в руки, поднял с пола маленький фонарь и разыскал еще два, они были побольше, а затем зажег их. Поставил на пол перед кроватью, расстегнул плащ и сел на нее.
Добрые минут пятнадцать ничего не происходило. Слышались только голоса ужинающих пиратов, но они были совсем негромкими. Эдмунд сидел на кровати, практически не шевелясь, он напряженно вслушивался, ожидая, когда тяжелые шаги раздадутся в коридоре. В горле пересохло.
Вскоре омега услышал, как приближаются несколько голосов, они о чем-то говорили, временами смеялись. Значит они уже расходятся. И скоро придет капитан. Буквально через несколько минут омега услышал тяжелые шаги. Парень встал с кровати и весь внутренне подобрался, сердце застучало где-то под ребрами, будто ударяясь о них. Дверь открылась и на пороге оказался капитан. Он поднял взгляд на Эдмунда, на лице отразилось удивление и непонимание, потом мужчина широко победно улыбнулся. Эдмунда аж подбросило от раздражения, подстегиваемого страхом и обидой.
В два шага он преодолел расстояние между ними, резко притянул альфу за шею и поцеловал. Напористо, быстро, как будто его жизнь зависела от одного этого мгновения. Чезаре мгновенно ответил, перехватил первенство, но Эдмунд не собирался так сразу сдаваться и вскоре вновь стал вести.
  
Мужчина подчинился. Он позволил любовнику целовать его самому, чувствуя горький привкус его отчаяния на языке. Когда омега оторвался, чтобы взять дыхание, а затем хотел вновь поцеловать Чезаре, тот отстранился.
- В омут с головой? - поинтересовался он, смотря на Эдмунда сверху вниз.
- Да, - выдохнул парень, потянувшись за поцелуем. Альфа снова чуть отстранился.