Японская война 1904. Книга вторая (СИ)
— Поручик Огинский, — представился тот, а потом, почти как я Стелину, протянул мне скрученный свиток бумаги. — Ваше официальное назначение. Алексей Николаевич журил, что не подошли к нему, и просил передать.
— Спасибо.
Я развернул свиток. Это действительно было назначение меня на 2-й Сибирский, обозначение позиции, сроки, когда ее нужно было занять, и очередность подчинения… Кажется, завтра помимо всего мне нужно будет подойти и доложиться своему новому непосредственному начальнику, генералу Бильдерлингу.
Глава 13
Александр Александрович Бильдерлинг был достойным сыном своего отца, генерал-лейтенанта инженерных войск Александра Григорьевича Бильдерлинга. В 1901 году он стал генералом от кавалерии, в 1903-м император подписал акт о признании за их родом потомственного баронства, и вот бывший военный министр Куропаткин назначил именно его начальником всего Восточного отряда русской армии в Маньчжурии.
— Мы долго молча отступали. Досадно было, боя ждали… — тихо продекламировал Бильдерлинг строчки из Лермонтова. Возможно, если бы не такие успехи на военном поприще, он был бы счастлив и тем, что и дальше изучал творчество лучших поэтов уходящей эпохи.
Но сейчас он, как и многие в армии, ждал боя, причем у Восточного отряда были все шансы на успех. Два корпуса, более 60 батальонов, почти 170 орудий. Еще бы кавалерии побольше помимо тех 12 сотен, на которые барон мог сейчас рассчитывать, и было бы вообще идеально. Но судьба предпочла подбросить ему не усиление, а обузу, которая и пользы не приносит, и избавиться от нее нельзя.
— Ваше высокопревосходительство, — в двери появилось лицо адъютанта. — Полковник Макаров прибыл…
— Пусть заходит, — Бильдерлинг поморщился. Вот они, его проблемы…
— Доброго дня, — полковник зашел, с интересом крутя головой по сторонам и словно забыв про положенные по этикету слова. Как и говорила молва, дерзок и несдержан.
— Можете называть меня по имени, Александр Александрович, — Бильдерлинг нашел, как решить хотя бы часть проблем. Если он сам разрешит полковнику некоторые вольности, то ему и не придется с ними разбираться, уже проще. — Что ж, значит, вас прикрепили к Восточному отряду.
— Опять.
— Простите?
— Опять прикрепили. Когда мы с генералом Засуличем стояли на Ялу, именно мы были тогда Восточным отрядом армии.
— Вас успело помотать… — Бильдерлинг решил довериться интуиции и поговорить прямо. — Вы знаете, что я был совсем не рад переводу вашего корпуса?
— Простите?.. — теперь это сказал уже Макаров.
— Две неполных дивизии, почти без кавалерии. Пушки? Только одна батарея новых 76-миллиметровых, все остальное — старье.
— Но люди скажут, что вас было трое, — Макаров не стал спорить и даже пошутил.
Действительно, его недокорпус чем-то напоминал всклокоченного гасконца. Непритязательный вид, но шпагу держать умеет. В смысле уже приносил пользу на поле боя и наверняка еще принесет. Тем более Куропаткин пока прямо сказал, чтобы Бильдерлинг не рассчитывал на полковника в атаке… Генерал задумался, что, может, они еще и сработаются.
Следующий час они с Макаровым провели над картой. Полковник рассказывал, как планирует развернуть доверенные ему части, как выстроить линии укреплений и снабжения. И чем дальше, тем больше виделось смысла в его словах. Генерал даже искренне включился в обсуждения и докинул пару задач по захвату и контролю некоторых населенных пунктов на будущем пути Восточного отряда.
* * *Арсений Лосьев совсем не так представлял появление их выпуска в армии. В рассказах отца и старших товарищей назначение в будущий штаб всегда выглядело немного пафосно, а тут… Словно девиц в кабаке их разговорил разбитной казак, подал кому-то сигнал, и через какое-то время к ним подошел незнакомый подполковник.
— Поздравляю, господа, — таинственно усмехнулся тот. — Начиная с завтрашнего дня вы служите во 2-м Сибирском корпусе.
Тогда это им всем показалось странным, но, учитывая героические рассказы и слухи, что ходили о полковнике Макарове, молодые штабисты в целом были довольны тем, что случилось. Если бы они знали, что их ждет дальше… С самого утра их нашел адъютант полковника, поручик Зубцовский, и передал подписанные в канцелярии Куропаткина назначения в корпус. А потом уже от самого Макарова — на конкретные должности.
— Подождите! — возмутился Брюммер, когда осознал, что ни он, ни кто-либо еще не направлен в штаб. — Почему я приписан помощником к какому-то капитану?
— Капитан Афанасьев отвечает за артиллерию корпуса. Он же сейчас пишет статью обо всех наработках, что были сделаны на время этой войны. Без их изучения, без практики, как сказал полковник, брать вас в штаб нельзя.
Остальным достались похожие назначения. Бурков отправился к сотнику Врангелю, Борецкий — во 2-ю дивизию Шереметева, того самого подполковника, с которым они вчера познакомились. Сам Лосьев попал в 1-ю дивизию к Мелехову. Ну и граф Кутайсов получил направление в конно-пехотный батальон капитана Хорунженкова.
— А ведь вы заметили, что нас не просто так распределили? — спросил у остальных Лосьев, когда поручик вышел на улицу, чтобы дать им время собрать вещи перед переездом в корпус.
— Просто раскидали по частям… Чего тут особенного? — буркнул Брюммер.
— Вовсе нет. Каждый получил именно то назначение, которое лучше всего ему подходит. Тебе — артиллерия, Алексею, — Лосьев кивнул на Борецкого, — достались части, которые в 22-м полку чаще всего принимали на себя главный удар врага. Мне — части второй линии, которые контратакуют, а еще…
— Занимаются подготовкой позиций и снабжением, то, что ты любишь, — поддержал мысль Кутайсов. — И я тогда иду к казакам, потому что начинал в конной бригаде.
— Я вчера читал, что пишут в газетах о сражениях полковника, — задумался Брюммер. — Потом пытался представить, как именно он ведет себя в бою, как думает…
— Вместо сна? А наш Ганс Карлович-то возмужал, — хохотнул Лосьев.
— Да хватит! — Брюммер покраснел. — Тут главное, что пока полковник использовал кавалерию только в двух видах операций. Для создания иллюзии маневра и для преследования врага. Очевидно же, что ему этого мало!
— Если посмотреть тенденцию, — подхватил мысль Лосьев, — то во всех остальных частях он наращивает прежде всего огневую мощь. Так что, дорогой граф, получается, что Макарова заинтересовало не столько ваше кавалерийское прошлое, сколько конно-артиллерийское.
— Это… Может быть интересно, — задумался Кутайсов.
Если с самого утра, осознав, что его направили не в самый престижный корпус, он собирался писать отцу и просить того помочь с переводом, то теперь… Пожалуй, он не будет спешить.
* * *Нюхаю гаолян.
Запах просто стоит в воздухе, поднимаясь с бесконечных полей, окружающих наши позиции. Впрочем, именно рядом с нами мы выкосили всю лишнюю растительность на пару километров во все стороны… И от этого запах стал еще сильнее, добавляя к чайным ноткам ароматы мокрого сена. К счастью, это было не все, что мы успели за неделю, минувшую с нашего возвращения в Ляоян.
Три дня заняла подготовка квартир на месте и прокладка временной ветки железной дороги. Работали быстро, на износ, зато потом перевод войск и припасов прошли за считанные часы. Вагон-теплушка вмещал 40 человек: 5 вагонов — рота, полный состав в 10 вагонов — полбатальона. Именно столько за раз мы и перевозили. Причем, благодаря тому что подтянули и поставили на рельсы брошенный японцами поезд, у нас было два локомотива, что существенно упрощало дело. Один отошел, другой начал грузиться. Один начал высадку, другой как раз пришел в движение.
Отвечающий за тыл Мелехов вместе с приданным ему новеньким штабс-капитаном Лосьевым бегали до поздней ночи, лаялись с нашими железнодорожниками, интендантскими, но системы выстроили. Сначала в одну линию, потом эту же схему начали масштабировать, покрывая сеткой дорог выделенный нам участок фронта. По две линии к каждой батарее, по две к каждой точке погрузки раненых, несколько рокадных дорог, которые можно было использовать для движения вдоль фронта, если где потребуется быстрая переброска резервов. Или же для огневой поддержки, но с этой мыслью я пока не спешил.