Японская война 1904. Книга вторая (СИ)

— Действительно, очень разумно, — Афанасьев вытирал пот, проверял прицелы и говорил со мной одновременно. — Японцам нас не достать, мы же их бьем! Вот только они ведь не сдадутся, снова попытаются подобраться!
— И это будет лучшим продолжением, — ответил я. — Смотрите, пока они возят свои пушки, пока боятся, что мы выбьем любую их батарею, то не стреляют по нашим пехотным позициям, и те впервые с самого утра получили возможность прийти в себя!
— Ну а что нам делать? — спросил Афанасьев.
— Да точно так же! Пока есть дорога, пока есть люди, которые смогут тягать пушки — берете и раз за разом переезжаете! Сейчас вы приносите пользу даже не тем, что убиваете врага, а самим фактом своего присутствия, что не даете убивать наших. И чем дольше это равновесие продержится, тем лучше!
Закончив с артиллерий, я проверил, как идут дела у медиков. Как только я понял, что запасные позиции понадобятся нам еще нескоро, то изменил схему развертывания госпиталя. Вернее, самих врачей так и расположили за второй линией Мелехова, а вот ветку тахтаревки пустили прямо по тылам 2-го Сибирского. Секций у нас было немного, но даже так, раз-другой проехавшись за боевыми порядками, поезд оказался забит меньше чем за полчаса.
Дальше были новые маневры — вывезти вагоны поближе к основной железной дороге, перегрузить раненых, параллельно пропустив их через сортировку. Легкие остались тут же, в тылу, чтобы в ближайшее время вернуться в строй, самые сложные случаи сразу тащили к себе на стол доктора Слащева, а вот средние… Тех грузили в отдельный состав и готовили к отправке в Ляоян. Еще три ходки на первую линию, и мы, выкинув вообще все, что только привезли с собой с юга, забили его полностью. Больше двух тысяч человек, которые бы точно умерли, если бы мы не смогли им помочь.
— Илья Генрихович, — инструктировал я фельдшера Короленко, поставленного старшим на эшелон. — Запомните свою задачу! Доставить людей, передать в госпиталь, потом вернуться! У нас тут будет еще много тех, кто без этого поезда не выживет, так что… Если вас будут останавливать интенданты, обещайте им от моего лица любые взятки. Если помешают офицеры, опять же от моего лица обещайте им любую сатисфакцию и дуэли!
— А если генералы?.. — Короленко не договорил, но и так было понятно. Если эшелон задержат генералы, то шансов у простого фельдшера что-то с этим сделать просто не будет.
— Если генералы, — решил я, — тогда идете в госпиталь, ищете хорунжего Буденного и говорите, что я приказал ему угнать поезд и привезти его сюда. Любой ценой!
Фельдшер побледнел, но кивнул, а я еще несколько минут стоял на месте, провожая взглядом уходящий состав. Не сбить нас с верного пути, нам пофигу куда идти… Будет тяжело, на передовой и в тылу, но мы справимся! Очень хотелось по-простому крикнуть поручику Зубцовскому, чтобы тащил мою мосинку, и поспешить поближе к первой линии, вот только то, что я мог себе позволить с парой рот, было совершенно немыслимо, когда под моей рукой оказался полк. Вернее, даже целый корпус, в котором так четко и слаженно выбили почти всех офицеров!
Я в очередной раз задумался над тем, насколько же японцам порой везет на этой войне. Да, им удался обход и даже быстрый удар по тылам, но… Каковы были шансы, что они врежут прямо по ставке Одишелидзе, что заодно выбьют столько старших офицеров, чуть не превратив целый корпус в толпу? С другой стороны, будь тут больше старых командиров, уже я бы не смог перехватить командование.
— Какие новости? — я вернулся к своему штабу и внимательно посмотрел на поручика Городова, старшего среди моих связистов.
— Протянули провод еще в два полка, — начал докладывать тот. — Таким образом мы полностью контролируем правый фланг, не считая тобольцев, которые продолжают действовать самостоятельно.
Что и требовалось доказать. Есть свой офицер, и полк чихать хотел на любые попытки договориться.
— Центр?
— Контролируем частично.
Значит, если начнем отход сейчас, половина корпуса окажется в подвешенном состоянии. То ли пойдут за организованно действующими частями, то ли останутся на месте. Не годится.
  
— Продолжаем наращивать линии связи, — решил я. — Провода хватает?
— Благодаря взятым у японцев катушкам даже с запасом!
Я кивнул и продолжил следить за схваткой, которая постепенно все больше задыхалась, и в этом не было ничего удивительного. Японцы хотели давить, но наша более мощная и подвижная батарея нарушила им все планы. Еще и полки, до которых я успел добраться, один за другим от попыток прорыва переходили к позиционной обороне, цементируя остальные позиции. Потери… Потери были, и их было много, но и японцы в этот день умылись кровью.
— Господин полковник! — Мелехов не выдержал и подъехал ко мне лично, в очередной раз требуя отправить его в бой.
— Позиции готовы?
— Три километра укреплений вырыли! Японцев уже отвели еще дальше в тыл! Мы готовы!
— Готовы? — я задумался. Действительно, как бы не перегорели все. — Тогда я начну отводить полки с передовой, с вас же… Офицеры чтобы все не разбрелись, а заняли новые позиции. И прикрытие! Нам ведь не только людей нужно достать, но и все припасы утащить.
— Так… Может, ночью? — немного смутился Мелехов. — Враг отойдет, и мы спокойно займем новые позиции.
— Не будет отхода, — я покачал головой, и еще раз бросил взгляд в сторону японцев. — В темноте интенсивность боев упадет, но ничего не прекратится.
Мелехов в итоге мне так и не поверил: спорить не стал, но не могло уложиться у него в голове, что кто-то будет сражаться в полной темноте. А японцы действительно продолжали давить… К счастью, благодаря связи у нас была возможность поддерживать друг друга и выбирать лучший момент для отхода на новые позиции. У меня даже получилось выделить несколько минут, чтобы заглянуть к раненым, ожидавшим возвращения санитарного поезда.
— Вячеслав Григорьевич, а вас тут ждут, — прямо на входе подхватил меня под руку Слащев.
Я думал, что понадобился по медицинским вопросам, и уже хотел было вывернуться, все же не время, но, как оказалось, со мной хотел поговорить вовсе не доктор.
— Полковник… — хриплый голос звучал словно наждачка, но я все равно его узнал.
— Ваше превосходительство, — ответил я генерал-майору Одишелидзе, не удержавшись от усмешки.
— Чин надо было подтвердить делом, но у меня не вышло, — глаза моего недавного противника выглядели тускло и безжизненно. — Спасибо, что не дали превратить мое поражение в разгром, и еще… Я просил вас позвать, чтобы рассказать, как именно шел бой. Возможно, понимание моих ошибок позволит вам уберечь побольше людей.
Одишелидзе закашлялся: его явно мутило, но он все равно собирался довести дело до конца. Упертый, как и всегда! Впрочем, его рассказ оказался на самом деле полезным. Как оказалось, начало сражения с Оку у него прошло на равных. Первая дивизия сдержала натиск японцев, но проиграла артиллерийскую дуэль, вторая же, наоборот, удачно поработала на дистанции, но вот успехов на земле у нее не было.
— Бой словно завис в равновесии, — рассказывал бывший полковник, а я невольно думал, как же это похоже по описанию на сражение у Вафангоу в моей истории. Словно та любой ценой стремилась вернуться к привычному течению времени. — И вот на нашем левом фланге показались новые отряды японцев. По донесениям разведки их было почти 80 тысяч, мне пришлось свернуть все атакующие операции, и Оку тут же начал обход с другого фланга, забираясь нам в тыл.
Я грустно прикрыл глаза. Откуда? Откуда, черт побери, разведка могла брать такие безумные цифры?
— Генерал Самсонов отвел свою кавалерию без боя?
— Это было разумное решение, — Одишелидзе говорил совсем не то, что думал. — У него из прикрытия было всего 9 легких пушек. С такими силами против готовой к бою пехотной дивизии, у его кавалерии не было и шанса.
— Против него был полк, — рассказал я то, что узнал уже из рассказов других офицеров. — Причем полк, который прошел за час почти шесть километров, то есть растянутый донельзя, и против нашей бригады в тот момент было в лучшем случае несколько рот.