Боевой ограничитель (СИ)

— Сапфическая, — Эмили покраснела. — В Древней Греции была поэтесса, Сапфо Митиленская. Родилась она на острове Лесбос…
— Так с этого и надо было начинать! — засмеялась Тринни. — «Сапфическая», ишь!
Эмили обречённо махнула рукой.
— На самом деле мы — крутые тётки-мстители, — изрядно захмелевшая Мей разлила по стаканам остатки виски. — Есть какое-нибудь подходящее красивое слово, а, Эмили?
— Вигиланты.
— Ну, за вигилантов, значит! — Тринни подняла стакан. — Только извините, дамы, если вы ещё что-то замыслили, то я пас. Выпить с вами — это всегда пожалуйста, но мужиков я предпочитаю в живом виде.
— Серьёзно, а что дальше? — Мей облокотилась о барную стойку. — Анжела, ты не думала в охрану пойти? С твоими-то мозгами Харкнесс быстро бы всех гадов переловил.
— Не знаю, — потупилась Анжела, осторожно пригубив виски. — Как-то это… неженственно.
Эмили засмеялась — так, что рёбра заныли.
— А ты, главный вигилант? — Мей повернулась к ней. — Оставайся в Ривет-Сити, а?
— Не могу, — Эмили смахнула выступившие слёзы. — Вы замечательные, серьёзно. Но — не могу.
Перед глазами встали тёмные своды Мемориала Джефферсона. Залитый кровью коридор, долговязая фигура в белом халате. И темнота, вечная темнота в конце пути.
Она вцепилась в стакан. И залпом выпила.
— Анжела, так я что-то никак не пойму: что там у тебя с этим церковным мышонком? — доверительно понизила голос Тринни. — Он вообще девочками интересуется? Или он, того, тоже сапфический на свой лад?
— Он меня любит! — Анжела сердито стукнула кулачком по столу. — Я точно знаю. Просто он священник…
— Так соблазни его!
— А я что, по-твоему, не пыталась? — уныло спросила Анжела, накручивая на палец прядь волос. — Всё без толку. Одна надежда, что удастся найти где-то муравьиные феромоны.
— Тю, — Тринни икнула. — Он же не муравей, так зачем ему те феромоны? Всему-то вас учить надо. Так, слушай сюда.
— Ох, — Мей неуклюже слезла с табурета. — Идём, Эми. Тут сейчас будет по́шло… Эми?
  *
—… Как-то сложно всё, — Анжела неуверенно улыбнулась. — Я только не совсем поняла, куда в это время девать вторую руку…
— На месте сориентируешься, — Тринни похлопала её по плечу. — Короче, если после этого он не помрёт, то точно женится.
— Это может быть опасно? — глаза Анжелы испуганно расширились. — Тогда я не буду.
— Нет, балда, — фыркнула Мей. — Мужики вообще выносливые создания. Хотя, как по мне, так можно и без всех этих выкрутасов.
— Ага. А потом ваши славные мальчики за этими выкрутасами ко мне прибегают, — ухмыльнулась Тринни.
— Н-надо будет записать, — задумчиво пробормотала Анжела. — З-законспектировать. Как по-твоему, Эми?
— Эми, скажи ей, что это всё ерунда!
— Да, скажи им всем! — засмеялась Тринни. — Хоть что-нибудь скажи! А, отличница?
— Уже девять, — пробормотала она, глядя на отражение лампы на дне стакана.
— Что — девять? — обеспокоенно спросила Мей, заглядывая ей в лицо.
— Девять дней осталось, — улыбнулась Эмили. И уронила голову на руки.
  *
День возвращения каравана выдался ясным, но морозным. По небу тянулись бесконечные цепи облаков. Порывы весёлого и злого весеннего ветра вгрызались в клочья тумана, заставляя их испуганно прижиматься друг к другу.
Купол Мемориала Джефферсона мрачной громадой высился над развалинами небоскрёбов. Он ждал. Эмили тоже ждала, не сводя глаз со знакомого поворота дороги.
У её ног стоял рюкзак. Новый, который собирали всем миром. Аптечку укладывал лично док Престон, провиантом занялась мисс-пока-ещё-Стейли, увлечённая подготовкой к свадьбе. Джейми Харгрейв принёс добрую пригоршню патронов сорок четвёртого калибра — где он их раздобыл, Эмили предпочла не уточнять. Даже Тринни, воровато улыбаясь, подсунула ей в дальнее отделение рюкзака какой-то подозрительный свёрток — «на чёрный день», уточнила она. О том, что в понимании Тринни могло быть «чёрным днём», оставалось только догадываться, как и о содержимом пакета.
Эмили оглянулась. Тринни, Анжела, Мей — все они стояли чуть поодаль, на нижнем пролёте лестницы. Её… подруги, да. Как ещё назовёшь девчонок, которые за компанию с ней дрожат на промозглом ветру, лишь бы побыть рядом на несколько минут дольше?
  
— Эми, ты же помнишь про свадьбу? — спросила Анжела в который раз.
— Помню, — кивнула она. — Второго апреля в два часа пополудни.
— Ты уж постарайся прийти. Я понимаю, что ты ничего не можешь обещать — просто постарайся, ладно? Мы уже договорились со священником.
— Главное, со мной договориться не забудьте! — Тринни затушила о ржавые перила очередную сигарету. — А то на вашу свадьбу только девки и припрутся!
— Тише! — страдальчески прошептала Мей.
— А вообще, Эми, может, всё-таки останешься? — Анжела потёрла озябшие ладони друг о друга. — Док Престон говорит, что полная реабилитация занимает полгода.
— Не останется она. Ей с гулем интереснее, чем с нами, — проворчала Тринни. — Как такое отклонение называется, а, отличница?
— Уймись уже, — потребовала Мей. — У неё своя дорога, и я так думаю: можно только благодарить бога за то, что эта дорога не наша.
— От души, — Тринни одобрительно хмыкнула.
— Идут! — крикнула Анжела, указывая на горизонт. — Точно они! Больше некому!
Эмили и сама видела.
Запряжённая брамином повозка выехала из-за поворота, тяжело проседая на левую сторону. Караванщики — хмурые, усталые, — нестройно брели следом. У главного, Вольфганга, на голове белела несвежая повязка — но вернулись все пять человек.
Харон шёл в стороне от остальных, будто отделённый от них невидимой чертой. Он это умел так же хорошо, как и она сама. Два одиночества.
Эмили замерла, не в силах прогнать с лица глупую счастливую улыбку. Потому что это и было счастьем — видеть его живым, знать, что с ним всё в порядке… И какой бы ад ни ожидал её там, в Мемориале Джефферсона — в этом аду она будет не одна.
Она подхватила рюкзак за лямки. И шагнула в Пустошь.
========== 10 ==========
— И куда это вы собрались, мисс Данфорд? — осведомился Харон, осторожно снимая рюкзак с её плеч. — Ещё и прихватив полкоролевства в придачу?
— Решила не оставить тебе ни единого шанса удрать с очередным караваном, — Эмили несмело улыбнулась.
— Нет, никаких больше караванов. Позавчера мы повстречали обоз из Ривет-Сити, и до меня дошли слухи о некоей мутной истории, — задумчиво сказал гуль. — Кадровые перестановки, пожары, таинственные исчезновения…
— Один пожар. И тот так себе. Не о чем беспокоиться.
— Вот так оставишь тебя ещё на пару недель, вернёшься, и окажется, что Ривет-Сити снялся с якоря и уплыл в неизвестном направлении, — проворчал он.
Всё-таки до чего же хорошо было просто находиться рядом с ним. Даже здесь, на площади, под пронизывающим ветром и не менее пронизывающими чужими взглядами.
— А ты не оставляй. Серьёзно, Харон, без тебя так паршиво.
— А ведь что-то случилось, — он понизил голос. — Что-то серьёзное, раз уж ты здесь.
— Мемориал Джефферсона, — медленно произнесла Эмили. — Месяц назад там видели папу.
Харон внимательно посмотрел на неё.
— Я всё понимаю, — Эмили нервно усмехнулась. — Что скорее всего, то, что мы там найдём, мне очень не понравится. Что я в любом случае опоздала, и всё уже случилось. Но мне нужно знать, понимаешь?
Он промолчал. Не стал убеждать её, что всё будет хорошо, не попытался перевести тему. Наверное, девять из десяти людей сочли бы это равнодушием. Эмили была десятой.
— Говорят, там много мутантов, — сказал он наконец. — Неприятные твари, а ты только на ноги встала.
— Всё так, да. А что делать?
— Прорвёмся, — гуль взвалил её рюкзак себе на плечо. — На Сьюард-сквер справились же. Только честно: ты сможешь драться, если вдруг что?
На Сьюард-сквер речь шла о незнакомцах. Это потом их имена обрели смысл, а лица, живые и мёртвые, впечатались в память Эмили. А папа — это другое. В чём бы она себя ни убеждала, в каких бы пропорциях ни мешала вину и обиду — отец был точкой отсчёта её вселенной.