Измена. Один раз не считается! (СИ)
Подлец, почему он так хорошо меня знает… А ведь он мне подсовывал временами то такой вопрос, то сякой, то мнение о картинке спросит, а я и не чувствовала подвоха.
— Со мной было то же самое, Поль. Я не мог отказаться, меня дико вело. Будто член ко мне прилагается, а наоборот. Мерзкое состояние, мозги отключаются… — продолжает. — Дрочил потом всю ночь. Постель, как у подростка в обострение пубертата…
— Хватит с меня этих подробностей, — сообщила я, игнорируя дрожь, скользнувшую по телу.
Нам нравилось быть вместе по-разному, и когда случалось разлучаться, мы не стеснялись радовать друг друга по видеосвязи, да и в реале я любила смотреть, как он дрочит. И ему нравилось, что я смотрю… Нас заводила такая близость, откровенность… полное доверие и сладкое бесстыдство!
— Больше никто так не отъехал. Да, праздновали, бухали, девок тискали, но без перегибов. Кто блядовал, тот блядовал. Но мы-то… нормальные, по блядям не скачем. Понимаешь?
— Не очень.
— Нас опоили. Целенаправленно. Меня и моего зама. Это неспроста…
— Не надо было по баням со шлюхами праздновать! — злюсь и тут же спрашиваю. — Кто мог вас подпоить? Зачем?
— Может быть, сам Ворон захотел бизнес отжать? Думал, отключимся и пока мы пребываем в опьянении шмары что-нибудь выудят. Не знаю, Поль. Просто одна из догадок. Но нас точно опоили, это факт. Любой бы… не выдержал. Ты, в том числе.
— Не надо приплетать меня! Я в таком не участвую и не собираюсь.
— Поль, а помнишь ты мне историю рассказывала о девчонке из группы. В универе. Напоили ее какие-то козлы, и она в клубе в разнос пошла, голой плясала, сама предлагала секс…
Да уж, помню… Жалко ее было, репутация загублена. Она забрала документы из универа и больше мы ее не видели. Хоть было ясно, что ее напоили, но клеймо шлюхи и давалки осталось при ней, увы.
— Ворона подозреваешь? И его же подсылаешь ко мне с приказами помириться? У тебя с логикой совсем беда стала, Платон.
— Никого я не подсылал. Он сам деятельность развил и считает, что нам нужно помириться. Одно не могу понять, для отвода глаз или по-настоящему переживает за свои бабки, которые он вложил!
— Значит, разберись с этим.
— Разберусь, — кивает Платон. — Но, Поль… Я реально говорю, нас опоили. Любой бы не устоял…
Допив остатки вина, он подходит ко мне.
— И сейчас я тебе это докажу! — отбирает мой бокал.
— Отойди.
— И не подумаю!
Схватив меня за талию, муж резко сажает меня столешницу и стремительно разводит ноги в стороны, прижавшись каменной эрекцией.
— Сейчас я начну тебя целовать, и у нас будет секс. Ты будешь отдаваться мне снова и снова… Снова и снова!
— Нет!
— Да… Ты уже дрожишь, уже влажная под этими трусиками… — смотрит на меня с безумным огоньком в глазах. — Знаешь, почему?
— Только не говори, что ты подмешал в вино…
Голова плывет. Дышать нечем…
Жар плавит кровь.
Я пытаюсь держаться.
Если Платон подмешал дурь в вино, он просто псих!
От него надо бежать как можно дальше, но вместо этого я подаюсь вперед, на его пальцы, которые он проворно сунул мне в трусики и коснулся обнаженной плоти…
Глава 21
Полина
Пальцы Платона выплясывают на обнаженной плоти, чувствительный комочек разгорячен требовательной лаской. Муж знает, как я люблю, как мне нравится, и он делает это слишком… слишком хорошо, ммм… Пальчики на ногах поджимаются и перед глазами темнеет. Накатывающий вал удовольствия слишком сладкий и желанный, чтобы я могла взять и притормозить.
В мозгу вяло вспыхивает сопротивление: стой, остановись!
— Это правда? Тогда ты подонок, и я тебя… Тебя… Ааааах! — захлебываюсь. — Ненавижу! Как? Когда ты успел? В вино подмешал? Оно же было закрыто…
— Через пробку шприцем, — шипит мне в губы Платон, смачно накрывает их ртом, стонет.
— Ты же тоже… тоже… пил… — в шоке шепчу я, чувствуя, как безобразно и пошло теку перед мужем.
— Тоже пил. И ты даже не представляешь, как сильно я теперь тебя хочу. Мне просто башню срывает! Мы здесь до утра, Поль… Ты от меня не скроешься! Будешь стонать подо мной!
— Вот козел. Я потом тебя за это… возненавижу!
Новый спазм острого желания и виток удовольствия. Быстро-быстро кружит на одной точке пальцами, а потом со звонким хлюпом всаживает пальцы в мою переполненную киску, и она сжимается жадной, влажной пустотой вокруг этих пальцев, пульсируя вокруг них.
— Возненавидишь. Ругать будешь. Потом… Но сейчас… Ты только посмотри на себя, охх… красивая. Трахать тебя буду. Ну, сколько мы без полноценного секса, а у моей хорошей девочки… такая отзывчивая и голодная киска, которую нужно трахать, трахать и… еще раз трахать!
Воздержание было непросто выдержать, но мы хотели детишек, прошли лечение. И сейчас… боже… Да в пекло все!
В конце концов Платон пока все еще мой муж, а не посторонний мужик, который хочет натянуть меня на член.
Губы дрожат под его натиском, я приоткрываю их и впуская язык Платона внутрь, всхлипывая от того, как он горячо и быстро скользит им в мой рот, как шарит по телу свободной рукой, рвет пуговки платья, жадно освободив грудь. На миг отрывается от губ, скользит влажным ртом до груди, которую кое-как высвободил из лифчика. Соски молят о прикосновениях и получают их… Платон, урча, сосет и лижет мне грудь, трахая пальцами.
Первый оргазм, как острая вспышка или укол иглой — слишком яркий и быстрый, я даже посмаковать его не успела, как следует, а уже хочется продолжения.
— Мокренькая моя. Лужа под тобой…
Платон водит мокрыми пальцами по моим бедрам, щедро разнося смазку, показывая, как ее много. Медленно расстегивает брюки.
Слишком медленно…
— Что ты копаешься? Дай сюда! — дергаю его к себе за ремень и в два счета справляюсь и с пряжкой, и с молнией.
Дергаю брюки вниз вместе с трусами, член пружинит в мою ладонь.
— Ммм… Какое рвение, Полечка. На хуй захотелось? — нарочно пошло предлагает Платон. — Нестерпимо хочется, да? Может быть, трахнешь меня?
— Трахну, — отвечаю хрипло. — И не дай боже тебе сказать или, блин, даже подумать, что с другой могло быть лучше. Так тебя буду трахать только я…
Он поднимает руки и как бы сдается, отступив совсем немного. Слишком тяжело ходить со спущенными до колен брюками. Я спрыгиваю со стола и стягиваю трусики, освобождаю мужа от брюк и белья, толкая вниз.
— Живо на пол!
— Но…
— На пол… Или что, трахаться на дощатой лавке тебе было бы удобно, а на полу с женой — не очень? — агрессивно наступаю на него, толкая ладонями.
— Все-все… Я здесь, на полу! Иди ко мне скорее… — поглаживает свой член.
Несколько мгновений я стою, наблюдая за ним и нарочно медлю…
Как только хватает сил выдержать несколько секунд, пока между ног пульсирует ураганом жажды.
Стягиваю платье через голову и бросаю в сторону, лифчик туда же. Прохожусь по собственному телу ладонями, пальцами, кайфуя.
За эти дни, недели в расставании я даже ни к одной из своих любимых игрушек не притронулась, не взяла ни одну из них, а раньше себя баловала, без всякого стеснения, и обязательно рассказывала Платону. Иногда в переписке, красочно и со всеми подробностями, перед его возвращением домой, тогда он мчался быстрее и прямо с порога был готов насадить меня на член, да покрепче… Или в телефонном звонке, иногда совершенно не к месту, и знала, что он мучился от острого возбуждения и невозможности хотя бы рукой сбросить пар.
Маленькие семейные шалости… За которые тоже иногда приходилось сладко… очень сладко расплачиваться…
Ответные провокации с его стороны, от которых я пылала.
Это же мой мужик, с которым мы познали очень много граней секса. От классика до перца с крестом и плетками. От невинного флирта до тайных приставаний и ласк где-нибудь в клубе, при посторонних…
Что-то нам зашло, от другого отказались и договорились больше так не делать, если эксперимент провалился…