Олигарх 6 (СИ)

— За пару месяцев разберемся с Нерчинскими заводами, и после этого начнем имеющимися силами сразу же строить дорогу вдоль Аргуни.
Высказав всё предложение, Василий замолчал, ожидая моего решения.
— Хорошо, Василий Алексеевич, согласен.
Одно дело тет-а-тет, например, в кабинете во время задушевной беседы или в чисто домашней обстановке обращаться по имени, как когда-то в детстве, но публично на людях лучше по имени-отчеству.
  
Поэтому, пару раз споткнувшись, я вернулся к обращению уже привычным образом и стал называть Василия по имени-отчеству. Ему, похоже, так тоже комфортнее.
— А теперь расскажи-ка нам, как решилось всё с купцами Кандинскими.
Про беспредел, устроенный знаменитыми сибирскими бандитами, успевшими стать добропорядочными нерчинскозаводскими купцами, я хорошо знал и еще, когда только собирался отправлять своих друзей детства в эти даля, навел справки.
Все мои предположения подтвердились. Эти господа действительно существуют, и действительно всё Забайкалье погрязло в долгах у них. У них уже обширные связи в российской власти, которая многочисленные жалобы на купеческий произвол игнорируют.
Но реальная картина, которую застал в Забайкалье Василий, оказалась еще ужаснее.
Бандитский клан опутал долговыми сетями половину Забайкалья и контролировал чуть ли не весь бизнес Забайкалья. Нерчинские заводы были вотчиной Кандинских, здесь они были абсолютными хозяевами. Особенно страдали местные охотники, которые вынуждены были брать у них ссуды под завышенный процент. Неустойки были чудовищные, и ценную пушнину Кандинские получали даром.
Местные и многие губернские чиновники были у них на содержании, а многочисленные представители третьего поколения рода успешно начали жениться и выходить замуж за представителей богатых купеческих семей Сибири и уже присматривались к столицам.
Те же декабристы были без ума от этих негодяев, которые постарались устроить им комфортную жизнь на государевой каторге. Это, кстати, еще больше ухудшило мое отношение к обеим сторонам этой истории.
Василий быстро понял, что с этими господами нашей компании и ему лично не по пути, а глава Кандинских, Хрисанф Петрович, однажды предложил моему другу детства во избежание чего-нибудь плохого покинуть Забайкалье.
Василий на рожон не полез и уехал в Иркутск. Торжествующий Кандинский месяц ходил гоголем, всем своим видом и действиями показывая, что он настоящий хозяин Забайкалья.
Но Василий вскоре вернулся с компанией иркутского вице-губернатора и ротой солдат. И в одно прекрасное утро дом главы семейства «1-й гильдии купца и потомственного почетного гражданина города Нерчинска» Хрисанфа Петровича Кандинского в селе Бянкино, около Нерчинска, являвшийся штаб-квартирой Кандинских, был оцеплен солдатами. Ревизоры, получившие строгие инструкции, засели за работу. Штраф Кандинским за укрытие налогов оказался огромен. Следующим шагом было озвученное решение генерал-губернатора «не признавать долги свыше 10 ₽ 50 к., не зафиксированные документально».
Это был хитроумный и очень верный со стороны Василия ход — ни долговых расписок, ни практики письменного оформления взятого кредита в целом Сибирь еще не знала. И в итоге все бесписьменные и явно кабальные сделки Кандинских были объявлены противозаконными.
  
Глава 21
 
Преступная империя рода Кандинских рухнула в одночасье, произведя подлинный фурор в Иркутской губернии и показав, что за новыми людьми, прибывшими недавно из Петербурга, стоит настоящая власть.
Генерал-губернатор прямым текстом заявил, что, приняв сторону господина Петрова, он выполняет прямое распоряжение из Петербурга.
Показав, кто в доме хозяин, и поставив на место зарвавшихся купцов, Василий великодушно предложил им продолжить вести дела в Забайкалье, но честным путем.
Дальнейшие события показали, что он был очень неправ.
Старик Хрисанф решил тряхнуть стариной и, собрав немногочисленных оставшихся верных ему людей, попытался устроить нападение на Василия, устроив засаду. Но кто-то из младших Кандинских, узнав об этом, предупредил Василия.
В итоге засада старика Кандинского сама попала в хитроумную западню, устроенную моим другом детства, и была полностью уничтожена.
Старый разбойник Хрисанф с одним из сыновей, участвовавших в этом деле, сумели ускользнуть, но через несколько дней беглецы были схвачены где-то на Аргуни.
Допрос вёл пятидесятилетний Ксенофонт Пантелеевич Телешов, один из старых казаков, всю жизнь прослуживший в караулах аргунских низовий. Весточку о засаде Хрисанфа Василию принёс именно он и был единственным человеком, кто мог найти и взять беглецов.
Кандинским он предложил сделку. Они честно отвечают на все его вопросы и получают жизнь и шанс уйти на другой берег Аргуни. Правда, с голыми руками. Так однажды старик Хрисанф «великодушно» отпустил на свободу одного раненого казака с малолетним сыном, который остался жив после бандитского налёта на «серебряный» обоз.
Раненый казак умер, а мальчишку спасли усть-сретенские караульщики, среди которых он вырос, а став взрослым, стал основным караульщиком низовий Аргуни.
Слово казак Телешов сдержал, и после допроса с пристрастием Хрисанф с сыном были отпущены. Через неделю их растерзанные каким-то зверем тела выловили в реке усть-сретенские казаки.
Что Телешов узнал на допросе Кандинских, Василий рассказывать не стал.
— Знаешь, Алексей Андреевич, есть такая поговорка: не буди лихо, пока тихо. Надеюсь, что это знание нам никогда не понадобится.
Добивать Кандинских Василий не стал и ещё раз решил дать им шанс искупить свои грехи. Но все мужчины получили последнее предупреждение.
В случае ещё какого-либо преступления или даже намёка на него абсолютно всех ждёт каторга. Потому что допрос Кандинских вёлся под протокол, и он сразу же уйдёт в Петербург.
На рассвете мы дошли до строящегося судостроительного завода. Стройку Василий начал с размахом и основательно.
Весной Василий мечтает начать сборку второго забайкальского парохода, который достраивается в Черемхово и за зиму должен в разобранном виде прибыть в Сретенск.
А следующей осенью должно начаться строительство своих пароходов. Но сейчас на заводе кипят работы по строительству барж и баркасов, которые даже затмевают параллельно идущее строительство самого завода.
Сразу же за поворотом реки идёт строительство моста через Шилку, который уже практически закончен.
В отличие от большинства других строящихся мостов он чисто трактовый. Будущей железной дороге здесь не надо будет переходить на другой берег Шилки, и это существенно упростило его строительство.
Исторический Сретенск расположен на правом берегу Шилки, а новый, «компанейский», на левом. Но правый берег вниманием Василия не обделён.
В двух верстах выше Сретенска в Шилку впадает её правый приток — речка Куренга, в устье которой Василий решил сделать затон. По её левому берегу построена дамба, и в образовавшуюся гавань уже могут заходить суда.
Здесь будет одна из зимних стоянок и ремонтная база создаваемого амурского речного флота, а на правом берегу речки уже строятся мастерские и жилой посёлок моряков. Это место уже получило название Петровский Затон.
В Сретенске уже работают целых четыре паровых машины, и одна из них в Затоне. Горячая отработанная вода сбрасывается непосредственно в Затон, и, скорее всего, он будет незамерзающим.
Изначально я не понял логики Василия, когда он написал о предполагаемом плане развития Сретенска, но внимательно прочитав его письмо, в конечном итоге согласился.
  
Деревня Кокуй была выбрана им в первую очередь потому, что именно здесь начинается глубокий, а следовательно, наименее опасный для судоходства фарватер Шилки. И это место больше всего подходило для размещения крупного производства.
Другая примерно такая же удобная площадка была ниже Сретенска на точно таком же расстоянии, но будущую железную дорогу туда придётся тянуть на десять вёрст дальше, а самое главное — строить три дополнительных моста через мелкие речушки.