Вкусить её рождественские печеньки (ЛП)

— Кстати, о слежке, — тонко подметил я. — Не хочу тебя пугать, но, по-моему, Санта-Клаус за нами наблюдает.
— Конечно, наблюдает, — ответила она, поворачиваясь и свирепо глядя на Санту. Он заметил, что мы на него пялимся, и поспешил к выходу.
— Думаешь, это бездомный Санта?
— Кто знает.
— Ты просто притягиваешь сумасшедших, да? — пошутил я.
— Ага.
Она не выглядела такой жизнерадостной, как обычно. Вместо этого Хлоя казалась погруженной в свои мысли, пока я расплачивался за еду.
На обратном пути к башне она молчала.
— Хочу покрыть тебя глазурью и слизать ее с каждого сантиметра твоего тела, — сказал я, пытаясь ее растормошить.
— Мм, мило.
— Что не так?
— Ничего.
Остаток пути мы прошли в молчании.
— Кстати, о психах, — сказала Хлоя, когда мы вернулись в башню. Хартли ждала в вестибюле.
— Я знала, что видела, как вы двое уходили, — прокричала она.
— Надеюсь, она не станет слишком усложнять тебе жизнь, — прошептал я Хлое.
— Я уже привыкла к сумасшедшим, — ответила она, сжав губы в тонкую линию.
  
23
 
ХЛОЯ
У меня не было ни секунды отдыха. Я точно знала, кем был тот Санта-Клаус в продуктовом магазине: моим двоюродным братом Коди. Я думала, что он должен был сидеть в тюрьме. Мне не терпелось найти его в Интернете. Может быть, его выпустили раньше.
Я вспотела, пока готовила ужин.
Джек сидел на одном из барных стульев у стойки и наблюдал, как я работаю. Он снял пиджак и закатал рукава. Мне захотелось провести пальцами по венам на его предплечьях.
Он казался озадаченным. Я не хотела, чтобы он думал, что я все еще на него злюсь. Я просто хотела, чтобы реальная жизнь не вторгалась в мои рождественские фантазии. Ну что ж, прямо сейчас я ничего не могла поделать с внезапным появлением Коди. Я была в безопасности в пентхаусе Джека и готовила вкусный ужин для богатого, красивого мужчины, которому, надеюсь, я могла бы понравиться.
— Ты сказал, что собираешься покрыть меня глазурью и слизать ее? — переспросила его.
Он ухмыльнулся.
— Каждый сантиметр.
— Я думала, тебе не нравится глазурь, — застенчиво произнесла я.
— Нравится, когда она на тебе.
Я не могла поверить, что так откровенно флиртую с этим парнем. Из всех моих серьезных ошибок в суждениях это, должно быть, было худшим.
— Что ты готовишь? — спросил Джек меня.
— Реальную еду, — ответила я, сосредоточившись на нарезке овощей для рататуя. — Сегодня вечером ты будешь есть стейк, макароны с трюфелями и сыром, овощи и вкусный салат.
— Звучит по-домашнему.
— Моя ба часто говорила: «Хлоя, знаешь, чего хочет мужчина?» — пародировала я, жестикулируя ножом, как она всегда делала. — «Он хочет, чтобы ты трахалась с ним, а не с его едой».
Джек посмеялся над моим изображением моей ба.
— У нее был немного грязный рот, — смущенно сказала я. — Ба говорила, что она уже старая, она же бабушка, и поэтому заслужила эту привилегию.
— Думаю, она бы мне понравилась, — ответил Джек, все еще посмеиваясь.
— Ага. Думаю, ты бы ей тоже понравился.
Он посмотрел на меня с беспокойством.
— Извини.
У меня на глаза навернулись слезы, и я вытерла руки, чтобы высморкаться.
— Это должен был быть если не романтический вечер, то, по крайней мере, веселый. Ты слишком много работаешь.
Джек вышел из-за большого кухонного стола и заключил меня в свои сильные объятия. Они действительно были до смешного нежными.
— Я уверен, она гордилась бы тобой, — произнес он, целуя меня в щеку.
Я прижалась к нему на мгновение, пока не почувствовала, что могу взять себя под контроль.
— Дай мне закончить готовку, — произнесла я, когда Джек отпустил меня. Пока рататуй и макароны с сыром весело шипели в духовке, а я готовила стейки.
— Это еще одна причина, по которой я ни за что не хочу уезжать из Нью-Йорка, — сказала я. — Говяжьи вырезки просто великолепны, — я сунула кусок сырого мяса Джеку в лицо. — Видишь, они будто из мрамора?
— Это правда впечатляет.
Я вдохнула.
— Стейки сухого вызревания, так что только немного соли, перца и чуть-чуть сливочного масла.
Духовка подала звуковой сигнал, и я достала макароны и овощи, чтобы они остыли. Затем поставила орешки для печенья в духовку и приготовила говядину на раскаленной чугунной сковороде, которая, к моему удивлению, оказалась у Джека.
— Я прямо вижу, как у тебя слюнки текут, — заметила я, кладя стейк ему на тарелку и накладывая гарниры.
— Выглядит потрясающе, — произнес он. — Лучше, чем в любом ресторане.
— О, смотри-ка, ты даже накрыл на стол! — воскликнула я. Там были свечи, льняные салфетки и бутылка вина. — Это просто идеально!
Он нетерпеливо ждал, пока я сделаю несколько снимков.
— Думаю, нужно, чтобы ты переехала ко мне, — сказал мне Джек после того, как проглотил все, что было у него на тарелке. — После того, как я питался едой навынос и разогретой готовой едой, это непозволительная роскошь, когда ты здесь и готовишь мне такую домашнюю еду.
Я была очень довольна.
— Лучший комплимент, когда кто-то берет вторую порцию или четвертое печенье, — промолвила я, стараясь, чтобы это не прозвучало легкомысленно из-за того, что ему понравилась моя стряпня.
— Кстати, ты обещала мне свое особенное печенье, — ответил Джек, озорно улыбаясь.
— Я думала, на десерт ты захочешь, чтобы я была покрыта глазурью, — сказала я, невинно потягивая вино. Затем вскочила с места, прежде чем он успел отреагировать на мое предложение. Улыбка на его лице была практически опасной.
Джек последовал за мной и наблюдал с другого конца островка, как я крошу орехи и отмеряю муку.
— Надо было купить тебе фартук, — произнес он, когда непослушный орех пекан ускользнул от моего ножа.
— Кто-нибудь из моих поклонников, возможно, пришлет мне еще один, который я смогу оставить здесь, — ответила я ему. На его лице снова появилась опасная ухмылка.
— Ты хочешь остаться здесь, — медленно произнес он.
— У тебя очень, очень хорошая кухня, — сказала я ему. — А ты даже не умеешь готовить! Это верх несправедливости.
Он обошел стойку и снова оказался в моем личном пространстве.
— Не знаю, почему тебя назвали Джек Фрост, — пробормотала я, — потому что ты слишком горячий.
Его руки легли мне на бедра, когда он произнес:
— Хочу поцеловать тебя.
— Я думала, ты хочешь рождественского печенья.
— Да, но есть кое-что, чего я хочу гораздо больше, — сказал он. — Я хочу пекаря этого рождественского печенья.
Он прижал меня к себе всем телом. Я почувствовала выпуклость у него в штанах. Мы были так близко, что я чувствовала его прохладное дыхание на своих губах.
«Это плохая идея», — подумала я, но озорной эльф сидел у меня на плече и подбадривал меня.
Я позволила своим рукам забраться под рубашку Джека, схватила его за затылок и потянула вниз. Наши губы слились в поцелуе. Это был долгий и медленный поцелуй, его руки ласкали мою спину, скользили вниз, к бедрам, и забирались под юбку. На мне были колготки, и они мешали мне получить то, что мне было нужно, а именно его руку, поглаживающую горячую плоть у меня между ног. Я застонала, слегка дернувшись к нему, толкаясь в руку, которая стягивала мои колготки.
— Я так захотел облизать всю тебя так же, как облизал глазурь с твоего пальца, когда увидел тебя в том наряде, — проговорил он, целуя меня в шею. — Мне нужно, чтобы в следующий раз, когда мы будем трахаться, ты была в нем. Но прямо сейчас я хочу трахнуть тебя, наклонив над столешницей.
Что ж, ситуация обострилась слишком быстро. Я оттолкнула его. Эльф был недоволен.
— Твое особое рождественское печенье! — я ахнула. — Я должна испечь твое печенье.
Я хваталась за соломинку, пытаясь сориентироваться. Джек отступил на шаг, глядя на меня, приподняв бровь.
— Не могу сказать, должен ли я чувствовать себя оскорбленным или польщенным, — сказал он, когда я яростно закончила крошить орехи, и маленькие кусочки разлетались во все стороны.