Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв

— Привет, Зубастый. Заползай.
Зубастый стоял как вкопанный, уверенный, что это ошибка, и ошеломленно посмотрел на говорящего. Им оказался Кете Гэвин. Кете не катается в своем «кадиллаке», подсаживая по дороге таких типов, как Зубастый, и не ожидает подобных пассажиров напротив сельских полицейских управлений.
— Я сказал — садись! — повторил тот. — Ты что, глухой, или из тебя выколотили последние мозги?
— Разумеется, мистер Гэвин, но…
— Черт побери эти «но»! Ты совсем чокнулся в тюрьме.
Когда Зубастый забирался в «кадиллак», он прищурился от яркого сверкания двух бриллиантов на массивном перстне, который носил Кете. Гэвин любил ювелирные изделия и совершенно открыто носил на своих пальцах тысячи долларов по всему городу. Подобное мог позволить себе только такой человек, как Кете, потому что ни у кого даже в мыслях не могло возникнуть идеи обчистить его. Никто не хотел раньше времени угодить на кладбище.
Когда Кете тронул машину с места, на вялых губах Зубастого появилась оценивающая ухмылка. Его прозвали Зубастым за то, что зубов у него не было вообще — так же, как совершенно лысого человека называют Лохматым, а о семифутовом верзиле друзья говорят — Коротышка.
Зубастый, которому не было еще и тридцати, обладал талантом частенько подставлять свой рот навстречу чужим кулакам. Таким образом он разбрасывал свои зубы там и сям по городу, пока не осталось ни одного. Эту проблему мог бы решить хороший дантист, однако Зубастого останавливал один вид зубоврачебных кресел. Они во многом напоминали кресла парикмахеров, а несколько приятелей Зубастого погорели именно во время стрижки волос. Парни, заключавшие соглашения на своих «клиентов», больше всего любили находить исполнителей среди тех, кто обслуживал парикмахерские кресла. Тогда все было проще, и соглашения исполнялись быстро. Зубастый не видел причины, почему бы это правило не распространить и на кресла дантистов. Поэтому он и остался без зубов.
— Они пытались ложно обвинить меня в деле Монкса Таннена, — сказал он Кетсу.
— Знаю. Но это был не ты. Это был кто-то еще.
— Разве? Мэлони ничего не рассказывал мне.
— Мэлони? Какое, черт возьми, он имеет отношение к этому?
— Он мой адвокат. Он везде подставлял свой зад, чтобы вызволить меня из легавки.
Кете быстро взглянул на своего пассажира со зловонным ртом.
— Смеешься?
— Что вы имеете в виду, Кете… я хочу сказать — мистер Гэвин?
— Мэлони даже не знал, где ты находился.
Зубастый, имеющий репутацию человека, легко ошеломляемого, был окончательно ошарашен.
— Вы хотите сказать… Бога ради… что мой собственный адвокат…
— Это кувшинное рыло никогда не забирается дальше четырех кварталов от бара Джоя Ангела в Сити-холл.
— Но он звонил!
— Если он куда-то и звонил, то это потому, что его часы остановились, и он хотел узнать по телефону время. Он повесил тебе на уши лапшу, Зубастый.
Зубастый крепко сжал губы.
— Это нечестно.
— Правильно. Но не волнуйся. Все будет о’кей. У меня для тебя контракт.
И снова Зубастый был ошарашен, однако на этот раз приятно. Контракт. Для меня?
Изумление Зубастого было вполне оправданно. Сюрприз возникал за сюрпризом. Во-первых, Кете Гэвин самолично ожидал его напротив входа в легавку. Это равнозначно тому, когда мэр высылает лимузин за какой-нибудь безымянной камерной «наседкой». Во-вторых, теперь у Кетса для него контракт!
— Без дураков? — осклабился Зубастый.
— Без дураков.
Зубастый выпрямился на сиденье и глубоко вздохнул. Он сложил руки. Теперь он мог возвыситься, когда случай потребовал это, и он возвысился.
— Кого? — спросил он. — Кого вы желаете, чтобы я убрал?
— Джона Дж. Мэлони, — ответил Кете.
Зубастый съежился на сиденье. Затем выпрямился снова.
— Джона Дж. Мэлони?
Боже! Наконец он оказался на пути наверх…
Тем временем Джон Дж. Мэлони отправился по делу своего клиента. Войдя в полицейское управление на улице Южных Штатов, находящееся рядом с железнодорожным узлом, он подошел к столу дежурного сержанта и сообщил:
 
— Я — Джон Дж. Мэлони, — сказал так, словно это объясняло все.
Смена дежурного сержанта подходила к концу. Он устал. Его утомленные глаза говорили: «Катись ты!..», однако его отклик был более сдержанным:
— Итак?
— Мне бы хотелось увидеться с капитаном.
— Он занят. У него нет времени.
— Полагаю, он найдет время. Здесь заключен один из моих клиентов.
Дежурный сержант оборонялся очень быстро.
— Ложь. Мы никогда никого не заключали.
— Я, вероятно, подам ходатайство о помиловании, и мне бы не хотелось, чтобы это стало для капитана неожиданностью, — пожал плечами Мэлони. — Однако если вы хотите взять на себя ответственность… — он приготовился уходить.
— О’кей. Входите и справьтесь.
— Благодарю вас, — вежливо проговорил Мэлони.
Капитан Спенс тоже устал. В округе не хватало личного состава, как и во всем городе, наверное, и в штате и в стране. К тому же ему беспрестанно приходилось возиться со всякими темными субъектами и проститутками, шастающими вокруг. А тут еще этот Мэлони.
— Что ВАМ надо? — спросил Спенс.
— Где-то в вашей Бастилии находится мой клиент — Николас Ксавье Мессей. 
— Никогда не слышал о таком.
— И не услышите. Он беден и пользуется меньшими правами, чем влиятельные люди.
Спенс вздохнул.
— Все они такие.
— Двое ваших казаков забрали его в собственной спальне на Рузвельт-роуд за грабеж в офисе на бульваре Джексона.
— Угу. А он просто заглянул туда, чтобы вызвать по телефону такси.
— Неправильно. Он, без сомнения, зашел туда грабить.
— Ну и поворотик! Однако вы хотите забрать его отсюда под залог, Мэлони, и поэтому явились ко мне?! Я скажу своим подчиненным, чтобы они обо всем позаботились.
— Не сомневаюсь. Однако я пришел сюда не за этим. Я хочу, чтобы его освободили. А также вы могли бы вычеркнуть его из списков обвиняемых.
— Боже! Вы что, обкурились?
— Вы, вероятно, плохо слушали, Спенс. Я сказал, что его забрали в его спальне. Они рыскали там в поисках улик, а когда он пришел домой, набросились на него как пара дилетантов, которые ни разу не читали закон.
На лице Спенса появилось недовольство. Оно разрасталось и крепло, придавая его толстому лицу с двойным подбородком измученное заботами выражение.
— Вы говорите, что…
Мэлони любезно улыбнулся и сунул руку в карман.
— Вот именно. Ордера на обыск не было. Сигару, капитан?
— Нет, я больше не курю, — тихо пробормотал капитан Спенс. — Чертова деревенщина!
По привычке взяв предложенную сигару, Спенс поднял трубку и проревел:
— Кто забирал молокососа по фамилии Мэссей на Рузвельт-роуд? — Он выслушал ответ и произнес: — Ключески и Скенлон. Экстренная помощь… — и повесил трубку.
Мэлони широко улыбнулся.
— Тени Фланагана из бригады по расследованию убийств… А что они делают здесь?
— Фланаган взял неделю отпуска из-за свадьбы племянника, а у нас недостаток рабочих рук. Чертовы деревенщины! — грозно повторил он.
Мэлони, великодушный от своей победы, проговорил:
— Не волнуйтесь по этому поводу, капитан. Вы здесь несете тяжелейшее бремя, и как сочувствующий гражданин я хотел бы вам помочь. Так что пусть это останется нашим маленьким секретом.
Спенс съежился. Мэлони весьма деликатно добавил:
— Мне подождать внизу?
— Почему вы не ждете где-нибудь на дне реки Чикаго у моста возле Мэдисон-стрит?.. — задумчиво произнес капитан Спенс.
Через десять минут к конторке дежурного привели Николаса Ксавье Мэссея. Это был прыщавый угрюмый юнец, каких Мэлони немало повидал на своем веку и знал, что такого типа можно убедить только с помощью доброй пощечины.
— Вот, он весь ваш, — сказал сержант.
— Превосходно, — откликнулся Мэлони, — а теперь, будьте любезны, незаконно изъятые улики.
Сержант неохотно протянул руку куда-то вниз и извлек коричневый конверт.