Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв
— Подойдите сюда, — попросил он.
Фланаган неуклюже приблизился и так же внимательно стал вглядываться в них.
— Что вы видите? — спросил Мэлони.
— Какие-то инициалы, но едва ли я смогу прочесть их.
Мэлони повернул часики так, чтобы на них падал свет из окна, и Фланаган прочитал:
— Ад — ѴК. Ну и что же?
— ѴК — Вивьен Коновер.
— Возможно, а может быть, и нет.
Мэлони возмутился.
— Как же вы стали полицейским? Должны же вы верить во что-то!
— Я? Я больше не верю ни во что и никак.
— Просто вы переживаете мужской климакс, — равнодушным тоном проговорил Мэлони.
Фланаган заглянул в открытый сейф.
— Что это там у вас?
— Еще одна пленка.
— Копия, которую вы сделали? — язвительно спросил Фланаган.
— Угу. Были украдены две пленки. Эта пленка не представляет собой ничего важного.
— Тем не менее я хотел бы прослушать ее.
— Хорошо. Поставьте ее в магнитофон.
Пока Фланаган ставил пленку, Мэлони, думая о чем-то совсем другом, поднялся и подошел к окну. Он выглянул из окна и начал рассматривать грязный, черный от смога городской пейзаж, словно это помогло ему сосредоточиться.
— Вы задаете мне один вопрос, а у меня возникает множество новых, — недовольным тоном произнес он. — Зачем бы Вивьен Коновер шпионить за психоаналитиком по фамилии Барнхолл — шпионить за тем местом, где ее подруга Элен Джустус принимает сеансы психотерапии? Подруга она Элен или нет?
— Мэлони, это — сумасшествие. Что, вы думаете, это означает?
— Ничего, — рассеянно ответил Мэлони, не поворачиваясь. — Просто некоей даме наскучило забавляться в постели со своим мужем.
— Однако это еще не все.
Адвокат повернулся, когда Фланаган прокручивал пленку вторично.
— Эта дама разглагольствует о своей любовной жизни. Затем — интервал, а потом опять продолжается эта чепуха.
Мэлони ждал, пока Фланаган молча прокручивал пленку. Вдруг другой мужской голос проговорил:
— Код — ЭТО КОНФЕТТИ, контроль — ЭТО ЖЕЛТАЯ ЛЕНТА. Подготовленный таким образом в течение нескольких сеансов пациент становится идеальным объектом, как я вам уже говорил, и она будет им.
Еще один мужской голос спросил:
— Мы можем быть в этом уверены?
— Разумеется.
Женский голос произнес:
— Мне кажется, это безрассудно!
Голос второго мужчины рявкнул:
— Заткнись!
Первый мужчина сказал:
— Этот метод развит до такой эффективности русскими во время их экспериментов по идеологической обработке…
— Производит впечатление, сукин сын, — проворчал Фланаган.
— Это тот самый парень, из-за которого вы попали в переделку, — напомнил Мэлони.
— Тогда он производил совсем другое впечатление, — прорычат Фланаган.
— …Используя этот метод, можно удерживать объект под контролем на различные периоды времени — иногда на несколько часов. Чтобы избавить его от контроля, пользуются кодовыми словами НИЖНЯЯ юбка.
— До чего странно, — произнес женский голос.
— Важно найти слово, которое редко употребляется. Ну а теперь, когда я подготовил ваш объект, не настало ли время предоставить мне чуть побольше сведений?
Второй мужской голос сказал:
— Вам заплатили.
— Но если подсчитать все хлопоты и потраченные с моей стороны усилия на этот объект, возможно, мне заплатили недостаточно.
Прежде чем заговорил второй мужчина, наступила пауза. Затем тот сказал:
— Вы проделали долгий путь сюда с тех пор, как были просто артистом-жуликом. Теперь вы богаты и процветаете. Почему бы все не оставить так, как теперь?
Угроза, прозвучавшая в этом голосе, перенеслась с магнитофонной пленки в тишину офиса. Мэлони и Фланаган переглянулись. Они ждали. Однако на этом месте пленка кончилась.
Фланаган сказал:
— Лучше не будем обыскивать его офис, а просто пойдем и немного побеседуем с этим ублюдком.
Адвокат не ответил. Можно было подумать, что он находится в состоянии прострации. Тем не менее это только казалось. Необязательно, чтобы у неподвижного тела был неподвижный мозг. Мэлони сейчас разрабатывал стратегию и верил, что правильная методика поведения — это как раз то, что надо. Он не всегда следовал этому правилу. Были времена, когда он совершал ошибки, считая, что основание верно, и поступал правильно, опираясь на совершенно ошибочное основание, из-за чего иногда подвергал себя и других крупным неприятностям.
В данный момент его мысли были прерваны приходом Ключески и Скенлона. Фланаган свирепо посмотрел на них и заорал:
— Где вы шлялись! Я звонил вам час назад!
Оба были явно задеты таким резким приветствием босса, с которым не виделись неделю.
— Мы были на посту, — сказал Скенлон.
— Нам надо было дождаться прихода капитана Спенса с ленча, — добавил Ключески.
— Думаю, он обедает в Милуоки, — закончил Скенлон.
— Ладно, пошли, — проговорил Фланаган.
Мэлони направился к двери.
— Вы и ваши ребята останутся здесь, — приказал он. — Мне надо кое-куда заглянуть.
— Что вы имеете в виду?
— Надо тут сделать одно дело. В ящике стола еще одна бутылка джина. Налейте вашим ребятам. Продолжайте этот званый обед без меня.
Он удалился.
По сути дела Мэлони уже достиг точки отсчета, откуда он должен действовать дальше, и здесь столкнулся с чем-то или с кем-то. Ему надоело ходить вокруг да около в потемках неполной информации. Он должен выяснить, что делать дальше, а затем — определить способ, как это делать, а способ был один — поговорить с людьми, которых он знал.
«Грэймор». Адвокат не был в этой мусорной куче очень давно. С тех пор, когда у него имелся клиент, поранивший руку посудомоечной машиной.
Тогда Мэлони пришлось доставать переводчика, чтобы тот рассказал, что же произошло на самом деле. Управляющий отеля утверждал, что маленького пуэрториканца уволили за повреждение посудомоечной машины и что он готов расплатиться с Мэлони пятьюстами долларами. Когда адвокат входил в вестибюль отеля, он смутно вспомнил, что не получил никаких пятисот долларов, глупый он был тогда, сопляк…
Вскоре он забыл об этом деле, так как его внимание привлекло совсем другое. Он уточнил у администратора номер Вивьен Коновер и еще не успел войти в лифт, как его словно ударило: что-то или кто-то, кого он видел — или не видел — он не мог сейчас точно сказать. В нерешительности он размышлял над этим, а затем отошел от лифта, наступив на ногу какой-то женщине с аристократической внешностью. Однако она не оказалась аристократкой.
— Следи за своими чертовыми ногами, ублюдок поганый!
Мэлони не первый год был детективом. Он внимательно рассмотрел говорящую, спокойно сказал: «Извини, сестренка», — и зашагал дальше.
Он не вошел прямо в вестибюль, а медленно двигался вдоль стены, посматривая из-за пальмы, стоящей в кадке, на скамеечку коридорного. На ней сидел стройный темноволосый малый, при виде которого Мэлони почувствовал как бы укол. Адвокат разглядел его повнимательнее и… вспомнил.
Ничтожный подонок! Это был он! Наглый и самоуверенный. Играющий всегда на публику.
Мэлони был известен как человек, легко забывающий и прощающий обиды. Он мог взорваться, разозлиться, разразиться бранью, но когда все кончалось, то кончалось. Он был готов обменяться рукопожатием.
Но не с этим подлым сукиным сыном!
Это было так давно. Но не настолько, чтобы забыть об этом. Некий симпатичный пройдоха по имени Залек был посажен за решетку по обвинению в воровстве. Поздно ночью на Кларк-стрит, как сказал полицейский, он зажал в дверях какого-то старика и обчистил его карманы.
Однако Мэлони не поверил. Этот Залек не вор, а бездельник и хулиган. Адвокат был реалистом и стал бы защищать молодого Залека, даже если бы признал его виновным и не сомневался в условном приговоре. Но он не смог бы внести пять тысяч залога — у него действительно не было пяти грандов.
Это была большая ошибка, и она повредила тогда Мэлони, выставив его как молокососа. Ему все-таки удалось вытащить на поруки этого козленка, а в благодарность он получил всего лишь телефонный звонок по междугородке на следующий день.