Падение в пропасть (СИ)

Работу начал с промывки желудка, выводя из него все остатки пищи. В процессе дважды поблагодарил Хореса за идею в должной мере зачаровать одежду, используя новые руны, почерпнутые из книг культистов Амма. Тут были занимательные штуки, такие как непромокаемость. О, очень удобно, теперь даже если меня обольют водой, то одежда останется сухой. Аналогично к ней не лип пот, ведь он жидкий. Грязь, правда, всё ещё цеплялась. Я не успел во время начального, «спокойного» перехода, довести эту рунную цепочку до ума, ведь вынужден был отвлечься на «заработок денег»: зачарование всего и вся за звонкую монету. Потом начались нападения лафтетаров и все прочие проблемы… М-да, не до одежды, в общем, было.
Единственная проблема у моей нынешней формы — невозможность стирки. Приходится проводить чистку посредством производственной магии, заодно обновляя ткань и прочее-прочее. С какой-то стороны это даже правильнее, а с другой, я ещё доведу рунную цепочку до финала, превращая в «вечную» одежду: весьма дорогую и исключительно ценную вещь, не подверженную времени. То есть, имеющую должный запас прочности и немаркую основу, на которую попросту не липнет грязь и не действует влага.
Кхм, весь этот экскурс был лишь с одной целью: очистка желудка Шнольфа никоим образом не зацепила меня, оставляя чистым, пусть и провонявшим. Но нет худа без добра, мужик даже начал улыбаться! Всего-то, хе-хе, стоило облегчить боль.
Вот только моя основная работа лишь началась. Неизвестная дрянь, проникнувшая в его тело, успела распространиться по всему организму. Нужно было очищать кровь и ключевые органы, надеясь лишь на то, что она не самовоспроизводящаяся, а то читал я про такое… Сразу можно погребальный костёр собирать.
Хах, разумеется способы с этим бороться были! Как не быть? Но тут у меня, что называется, «руки коротковаты». Не целитель я! Не целитель! Понахватался основ, хороших, не спорю, но именно что основ. Тут бы не помешало профильное образование или долгая, вдумчивая практика, которой — вот поворот! — мне особо и не откуда взять. А до того, что обычно показывают учителя, приходится додумываться самому, методом проб и ошибок.
На работу с Лейсоном ушёл почти весь день. Как же хорошо, что у каравана теперь вдоволь верблюдов! Иначе больного проще было бы бросить. Серьёзно, восемьдесят человек не будет ждать одного, хоть каким бы важным тот не был. Но… повезло.
А мне нет.
— Кирин! — в повозку забрался взволнованный Ресмон. — Там ещё отравившиеся!
Караван встал, а я, словно мессия, ходил по людям в порядке их важности (Шнольфа успел подлатать в должной мере, чтобы не беспокоиться за его жизнь) и заставлял опорожнять кишечник. Конечно же начались вопросы, которые сразу же коснулись того, что они ели. Ревизия, которую проводили под присмотром Дризза (даже его взволновала ситуация!) привела к неутешительным итогам: часть мяса испортилась.
— Ящики, на которые были нанесены руны сохранности! — возмущался Туэк Тулс. — Зачем это было нужно, если руна банально стёрлась и часть запаса успела протухнуть⁈
Жаркое солнце моментально обратила сырое мясо в откровенную тухлятину.
— И что? — оглянулся я на него. — Мне нужно было тратить на каждый ящик по несколько дней, как делают в гильдиях артефакторов? — тон мой был столь ядовит, что одной капли хватило бы уложить весь караван. — В своём уме⁈ Сами не проследили, так нечего теперь перекладывать вину!
Разумеется всё свелось к грязной ругани. На моей стороне выступило немало людей, но и на стороне недовольных было много. Самое смешное — всё это ни к чему не привело. Я знал это ещё до начала конфликта.
— Я не ответственен за все проблемы мира! — откровенно вышел я из себя, потому что от постоянных криков «под рукой», успел трижды сорвать чары лечения. Благо, что я припомнил тактику работы с магией, когда не уверен в успехе: перекрывать канал поступления энергии извне. В таком случае чары не успевают напитаться магией и происходит безвредный пшик. Но когда это произошло в третий раз подряд… — Если завтра сдохнет какой-то верблюд, то я не буду в этом виноват! Если завтра кто-то из вас решит, что нажраться песка — здравая идея, то я не виноват в засоре кишечника! Точно также моей вины нет в том, что вы, не заметив, что ящик перестал морозить мясо, решили его взять. Уверен, оно воняло падалью на десяток метров, но всем было плевать. А раз так, то какие ко мне могут быть вопросы⁈
 
Кирин-Кирин… — мысленно обратился я к себе. Ну и кого ты хотел переубедить? Увы, мир не работает таким образом, что два спорящих друг с другом человека приходят к какому-то общему решению. Это всегда или компромисс, когда каждый получает лишь часть желаемого, или кто-то продавливает свою позицию. Иного варианта нет. Разве что остаться при своих, но то тоже форма некого компромисса. К сожалению, люди не идеальны, а потому не могут относиться к чужому мнению с должным уровнем уважения. Исключения не в счёт. Может, правильно говорил Гильем Кауец, что нужно просто не тратить своё время на споры? Делать так, как считаешь нужным, лишь принимая иное мнение к сведению? Мудрый человек…
Благо, что в спор вмешался сам Ауст Эбербаш, под чьим командованием всё ещё оставалось одиннадцать солдат. Причём это число по прежнему играло роль. Хоть ныне каждый вокруг заимел собственное ружьё или хотя бы что-то для ближнего боя, но кто из людей умел в должной степени работать с этим оружием? Единицы! Остальные махали им, словно палкой, а из ружья могли попасть лишь себе в яйца.
Впрочем, с огнестрелом сейчас всё было достаточно плохо. Тот же Ресмон говорил мне вчера, что ему притащили два мушкета с просьбой «починить». На вопрос: «Что именно?» только пожимали плечами, утверждая, дескать: «Что-то не работает». Потом и вовсе заявили: «Ты же маг!» — вот и весь ответ. Тупицы…
Вообще, логично, что ружья прекратили свою работу. Ответ максимально прост: песок и дерьмовые условия эксплуатации. Ещё раз подчеркну: мир не совершенен. Оружие имеет свойство забиваться и ломаться. За ним нужен уход. И защищать надо не только от влаги, но и от сухости: смазывать, прочищать, регулярно разбирать и проверять внутренние детали, ведь велик шанс, что какая-то из них решит треснуть или погнуться. Этому солдат в Империи учат в обязательном порядке. Даже крестьяне, на второй год службы, начинают мастерски разбираться в оружии. Но то солдаты в армии Дэсарандеса. Здесь речь шла о наёмниках в колонии. Как можно судить об их профпригодности?
Дризз, когда я спросил его об этом, лишь презрительно поморщился.
— Люди Ауста, по большей части, компетентны, — соизволил ответить он (что случалось не часто), — хотя кое-кого из них я бы заменил, — добавил Хродбер откровенности. — Караванщики же простые обыватели, озлобившиеся в должной степени, чтобы взять дело в свои руки. — На этом моменте наблюдатель подался вперёд. — А вот ты, Кирин, явно утратил свою жёсткость и размяк.
Слова были болезненны, но я был к подобному готов. Дризз явно не оставил без внимания моё желание спасти лафтетарскую девчонку.
— Что ты предлагаешь? — спросил его, решив не спорить, а в кое-то веки согласиться. Всё-таки… это и впрямь было не то желание, которое я должен был испытывать в тот момент. Это ведь был мой враг! Пусть малолетний, но враг!
— Тебе не хватает дисциплины, — произнёс он, оскалившись. — Делай то, что тебе скажут люди, которые лучше разбираются в ситуации. Те, кого ты можешь выбрать если не как пример для подражания, но как более успешных. Представь, — Хродбер постучал себя по виску, — как в аналогичной ситуации поступил бы кто-то другой. Тот, кого ты уважаешь. Неважно, кто это будет. Твой отец, брат или сам император. Ты должен представлять себя тем, кто вызывает у тебя чувство восхищения. Действуй так, как поступил бы этот человек и ты станешь таким же, как этот человек.
— Но что если этот пример будет откровенно херовым? — нахмурился я.
— Так не выбирай херового, — раздражённо поморщился Дризз. — Решение в любом случае ты принимаешь сам. Но хотя бы представляй себе альтернативу. И относись к каждой проблеме с должной серьёзностью. Пора прекращать быть ребёнком, — в голосе Хродбера послышалось хорошо заметное презрение. — Ты — маг. Тебе даровано больше, чем простым людям. И если ты станешь наплевательски относиться к этому, то достоин лишь одного наименования: «верс».