Падение в пропасть (СИ)
— Тебя за что?.. — наконец спросил меня чесоточный, на что я лишь показал свои скованные руки. — А, беглый, — только и ответил он. — Ну и дурак. Вы же, версы, на всё готовое живёте. Ночлег вам дают, кормят досыта, даже деньги платят. Чего ещё надо? Два года жить, херня конечно, но что поделать? Это ведь не люди вас приговорили, а бог, — осенил он себя знаком Хореса. — А раз так, то какой спрос с его творений? Хозяина вини, а не руку его.
— Хорош, — остановил его косой, чьи глаза смотрели в совершенно разные стороны, — только проповедей ещё не хватало.
— Не зря я возле храма побираюсь, — захихикал чесоточный.
Я молчал, вполуха слушая, как они обсуждают, что будут делать когда выйдут. Обоих задержали за попрошайничество в неположенном месте, что являлось мелочью, за которое достаточно быстро выпускают, ведь никому не нужны лишние рты.
Мысли. Всё что у меня осталось. Мысли. И если они будут крутиться вокруг Люмии, то я точно сойду с ума. Проклятье, когда эта девчонка умудрилась так сильно засесть в моём сердце⁈ Когда⁈ Вроде бы лишь пару месяцев назад я думал только о себе! О том, как выжить, как максимально комфортно прожить оставшиеся два года моей жизни, а сейчас… Я даже не слишком сильно злюсь на тех грёбаных тюремщиков, я даже, ха-ха, в чём-то их понимаю! Это их работа — заставлять заключённых себя бояться. Заставлять их страшиться попадания в тюрьму и делать всё, чтобы этого избежать.
Я понимаю и охотников за магами. Их жизнь — опасна настолько же, насколько опасен открытый и прямой штурм крепости хорошо укреплённого противника. Любой колдун владеет такими силами, которые и не снились обычному человеку. Их спасение — висюлька на шее, что заставляет магию менять свою форму обратно, снова превращаться в поток энергии, которая проходит в наш мир, используя посредника в лице волшебника. Исключение — если магия в должной степени сумела «закрепиться» в мире, например, несколько дней пролежавший камень уже становится частью земли, а потому не может исчезнуть от касания Слезы, и так далее.
Стоит ли обвинять охотника на магов, что он серьёзно относится к своей работе и, когда сталкивается с группой колдунов, то арестовывает их, надевая особые, антимагические кандалы? Нет, это глупо. Он обязан был это сделать, потому что игнорирование проблемы создаст столько бед, что лучше десять раз ошибиться, чем один раз упустить настоящего ренегата.
Я могу их понять, но не простить. Тут никак! За всё совершённое ублюдки должны ответить. Ар-р! Как же хочется удавить тварей своими руками!
Фух… спокойствие… Они выполняли свою работу, Кирин. Если кого и винить, то лишь доносчика. Матоса. О, да… Имей я возможность, то, пожалуй, убил бы его. Вернувшись в прошлое я бы точно сделал это, причём с великой радостью! Однако, решило бы это мою проблему? Может быть и решило… Хотя тогда сообщить о «маге-убийце» мог кто-то другой.
И я сидел, прокручивая эти мысли в голове, сидел, пока не захотел в туалет, а потому поднялся на израненные ноги (всю жизнь носил обувь, так что не привык ходить босым, отчего ступни сразу же покрылись мелкими порезами) и подошёл к вонючему ведру. Вообще, воняло здесь везде, но в этом углу особо сильно. Руки затекли и болели. Тело не отставало, но оно не затекло, а ныло после оставленных синяков.
— Чего, помочь тебе? — спросил косой, видя, что я столкнулся с проблемой. — Давай помогу, а то штаны изгадишь, а тут и так не цветами пахнет.
Чесоточный снова захихикал, а я, обернувшись, лишь молча кивнул.
Было стыдно, но когда я представил, что ссусь в штаны, стало ещё противнее.
Заросший бродяга сдернул застиранную тюремную ткань, отчего я наконец-то облегчился. Он даже подтянул мои портки обратно, за что получил мой благодарный взгляд. Хотя эта сцена ещё долго будет преследовать меня в моменты неловкости. Эх… надеюсь, не повторится…
Пристроившись в углу, я продолжал отгонять от себя неприятные мысли, в чём добился неожиданного успеха, отчего умудрился уснуть.
Проснулся от резкого грохота, сразу дёрнувшись и по инерции попытавшись подняться, однако лишь завалился на грязный пол, больно стукнувшись лицом. Забыл, что руки скованы за спиной! Они ещё и страшно отекли, отчего сейчас начали ныть, выбивая из глаз слезу. Сука-а-а! Твари-и-и!
Пришлось прикусить губу, чтобы не разреветься окончательно. Всё вчерашнее, мученическое поведение резко показалось глупым и наивным. До смерти захотелось кого-нибудь убить. К сожалению, такой возможности не было.
— Вставай, беглец, — хмыкнул стражник. — Пора на суд.
Я молчал, лишь по инерции облизывал прокушенную губу, но знал, что если не потороплюсь, то буду просто избит ещё раз, отчего постарался максимально быстро встать на подкашивающиеся от крайне неудобного сна ноги и вытянуться перед тюремщиком. Ступни жгло, но приходилось терпеть. Надеюсь, туда не попала какая-то зараза… Не уверен, что Каратон снова сможет просто взять и всех нас вылечить… Хотя… такую мелочь я залечу у себя сам. Сам…
Тюремщик не обратил внимания на мои потуги, а просто открыл дверь и выпустил меня в коридор, освещаемый лишь далёким артефактом-светильником. Я сразу признал, что он из категории «вечных», без переключателя, на что не обратил внимание, когда меня тащили сюда в первый раз. Не до этого было.
Сейчас, немного успокоенный хотя бы тем, что скоро ситуация, так или иначе, решится, я плёлся вместе со стражником, который придерживал меня за ворот робы, тягая в нужную сторону по запутанному лабиринту тюремных коридоров.
Решится… — мысленно повторил я. — Версов не оставляют гнить в тюрьме. Это не выгодно. Невозможно…
К своему сожалению, я не имел понятия о том, как происходят судебные процессы над ренегатами. Только то, что их убивают на месте. Ну, потому что сражаются. Но что если их ловят? Как действуют дальше? Вряд ли приказ идёт о немедленном убийстве, ведь тогда их проще было бы добивать на месте, чего не делают. Или делают? Я и правда не знаю! Но нас ведь не убили, так?
Мысли вновь крутились в голове, пока босые ноги старательно перемещали избитое и очень из-за этого негодующее тело по неизвестному направлению. Споткнувшись, завалился на колени, ощущая, как больно натянулась роба (стражник не отпускал мой воротник), едва не порезав кожу в области подмышек.
— Встать! — заорал тюремщик, отвесив мне пинка.
Скрипнув зубами, едва снова не закусил губу, но вовремя понял, что таким темпом просто откушу её ко всем чертям.
С трудом поднявшись на ноги, оказался снова схвачен, уже гораздо сильнее и больнее, а потом продолжил шагать.
Вскоре на нашем пути показалась решётка, перегораживающая коридор, возле которой размещался пост стражи. Мужчины были вооружены ружьями и клинками, к тому же находились по ту сторону стальных, зачарованных прутьев. Взгляд успел различить руну прочности и распределения, но долго приглядываться не получилось, тюремщики на той стороне открыли дверь, запуская нас в новое крыло.
Административное, — понял я, заметив, как изменился интерьер. Да и не воняло здесь.
Спустя пару минут, встретив по дороге ещё несколько патрулей и даже парочку секретарей, которые даже не обратили на меня внимание, спеша по каким-то своим делам, меня дотащили до небольшого по размеру зала суда.
Людей здесь было немного. Скучающий мужчина в форме имперского чиновника, перед которым лежала толстая книга и исписанные листы, хаотично разбросанные по столу, стоящему на возвышенности. Возле него, немного ниже, сидело двое клерков. В стороне у стены стояло шестеро бойцов с амуницией, аналогичной ранее встреченному караулу.
Стражник подвёл меня к очередной зачарованной клетке, куда и впихнул. Зашипев от боли, когда он разжал свою хватку, я чуть ли не физически ощутил, как на спине наливается очередной кровавый синяк. Облокотившись о прутья, я прикрыл глаза, наблюдая за собравшимися людьми и гадая, что будет дальше. А дальше двери начали открываться снова и снова — заводили моих ребят, чей вид был недалёк от моего. Того же Каратона едва ли не тащили волоком, поскольку худосочный целитель даже не мог стоять на ногах. Ресмон был в более-менее нормальном состоянии, только губы разбиты и зубов снова не хватало. Похоже, распустил язык, за что хорошо так получил по морде. Костон имел наиболее херовый вид: то ли умудрился сильно вывести из себя стражу, то ли виноват факт его национальности. Всё-таки Морбо подвергся нападению Челефи, который, так-то, именно что кашмирец… Когда зашла Вивиан, чьё каменное лицо, казалось, лишилось последних эмоций, я характерно поморщился. Девушка столь очевидно хромала на подрагивающих ногах, с которых даже не смыли кровь, что всё становилось ясно без всяких слов. На этом моменте сильно ударился головой о стальные прутья клетки, чтобы хоть так заглушить душевную боль, но заставил себя открыть глаза, когда привели Люмию. Благо, что она не хромала и крови я не заметил. Кроме, разве что, на лице. Там успел расцвести хороший такой синяк. Заметив меня, она грустно улыбнулась.