Переход (СИ)

— Будет тут морда серьезная: у нас в СССР от сердечно-сосудистых помирает каждый четвертый. То есть каждый четвертый покойник помер из-за проблем с сердцем или сосудами, а с этим препаратом человека можно вытащить даже после инфаркта. Таи, конечно, одного этого препарата маловато, но без него у больного точно шанса выжить не будет. Вру, будет, но гораздо меньший, чем с ним.
— Тоже германская разработка?
— Не совсем… я точно не помню…
— Ну да, мне чекисты наши говорили, что такие… вроде тебя которые, чаще всего не помнят, откуда знания получили. Но знания сохраняют, так что… денег много потребуется?
— Пока не знаю. Тут как раз сначала нужно с химиками и фармацевтами плотно пообщаться…
— Общайся. Доел? Пошли, секретарь тебе ордер на гостиницу отдаст, но ты постарайся оттуда далеко не уходить. То есть будешь уходить — предупреждай на вахте, куда: я к тебе людей пошлю, чтобы они тебя долго все же не искали. Договорились? И да, если в Витебск на обратном пути заедешь, то хай не поднимай: постройку Витебской ГРЭС я отложил.
— Почему? Зачем?
— Тут тебе будет еще подарочек от межколхозников: межколхозную ГЭС весной уже запустят, пока правда с одним небольшим генератором, но до конца года все в Гомеле уже сделать обещали. А станция даже в межень десяток мегаватт даст, всяко больше шести, которые на ГРЭС планировались.
— Электричества много не бывает!
— Это ты верно сказал, но не бывает и много денег, а у нас пока средств не хватает. Так что год-другой пусть река забесплатно потрудится для счастья советского народа — и это решение окончательное, спорить бесполезно. Заходи, потом ордер возьмешь. Значит так, за активную организаторскую работу по постройке Витебской ГЭС Верховный совет награждает Воронова Алексея Павловича орденом Красного знамени. Носи с гордостью! Все, иди отсюда, только ордер взять не забудь…
Алексей так и не понял, зачем, собственно, его так настойчиво приглашал к себе Пантелеймон Кондратьевич, ведь все вопросы, которые он ему задал, были и без него решены. Разве что с производством парацетамола получилось «слегка ускорить прогресс». А сам Пантелеймон Кондратьевич проводил парня с большим облегчением в душе: теперь, если кто-то его и обвинит в волюнтаризме, он всегда может сослаться на то, что руководство республики прислушалась к мнению уже показавшего себя крупным специалистом товарища. Говорить о том, что товарищу всего семнадцать, было не обязательно, тем более ему скоро и восемнадцать уже стукнет — а газогенераторы высокоэффективные, трактора и качественную сталь можно будет любому под нос сунуть. А когда заработает «говноперерабатывающий завод», строительство которого уже заканчивалось, то парню можно (и, скорее всего, нужно) будет еще орден выдать — и тогда «ссылка на авторитет» будет вообще неубиваемой…
ПГТ «Приреченский» за год внешне почти не изменился: в нем прошлым летом построили единственное здание, совмещающее школу и поселковый клуб, а еще успели отделать доломитовыми плитами поселковую больницу. И на этом внешнее развитие поселка закончилось — но вот внутреннее его развитие не прекратилось. Например, во всех домах теперь появилось центральное отопление, по всем квартирам развели трубы с горячей водой (и в половине квартир даже успели поставить чугунные ванны). Но главное, что очень высоко оценили жители поселка, стало газоснабжение кухонь. А газ в поселок поступал с небольшого газового заводика, выстроенного в паре километров в стороне. И выстроили его так далеко потому, что уж очень специфическим было сырье, на заводике используемое.
И работало на нем всего шесть человек, включая четырех «дерьмовозов»: теперь выгребные ямы, в которые выходили канализационные трубы из домов, становились «источником ценного сырья», регулярно переливаемого в стоящие на заводике шесть метановых биореакторов. И хотя дерьмо было лишь малой добавкой к заполняемому реакторы сырью, заводик все именно «дерьмоперерабатывающим» и называли. А в основном туда загружали любые сельхозотходы (ту же картофельную ботву, например), солому, торф — и в обязательном порядке коровий навоз (который, по идее, должен был поставлять в реактор метановых бактерий). Ну и вообще любой навоз с деревенских ферм. Заводик был небольшой, но «высокотехнологичный»: получаемый биогаз очищался с помощью турбодетандера и в трубу подавался уже чистый метан. А все «ароматы» сжигались в котле установленной так же на заводе местной электростанции. И газа с этого заводика хватало и на все дома, и на общую для всего поселка водогрейную установку. Правда зимой на отопление его уже не хватало, но именно поэтому сами жители с большим энтузиазмом принялись строить дополнительные газовые реакторы: котельная, работающая на торфяных брикетах, придавала зимой воздуху в поселке особую «свежесть», а газовый водонагреватель атмосферу совершенно не портил. К тому же торф, пропущенный через реактор, превращался в очень качественное удобрение, а в «первозданном виде» он, конечно, тоже полям урожайности добавлял, но заметно меньше. А насчет того, что в исходном виде сам торф был «менее концентрированным», работники организованного в поселке совхоза вообще не задумывались.
  
А вот Пантелеймон Кондратьевич, узнав про выстроенный Алексеем «газовый заводик», задумался. Послал инженеров разобраться, как там и что — и теперь под Минском строился завод, в котором намечалось запустить сразу полсотни реакторов по тысяче кубометров: по прикидкам такой завод мог столицу республики полностью «природным газом» обеспечить. Для бытовых нужд только, но и это было бы прекрасно, ведь только на кухнях в городе можно было сэкономить ежедневно почти пятьсот тонн дров. А если таких заводов еще понастроить в разных местах — но сначала нужно было показать многочисленным скептикам, что завод действительно является рентабельным производством. А сокращение риска отравлений газом (которые, несмотря на все предосторожности, регулярно случались) при замене светильного (то есть генераторного) газа на метан уже само по себе должно было оправдать подобные стройки. Но все равно чтобы доказать пользу таких заводов наглядно, требовался, как говорил «партизан», референтный объект — и Пантелеймон Кондратьевич с нетерпением ждал, когда же он сможет в торжественной обстановке кинуть первую лопату дерьма в метановый реактор…
Аппарат у товарища Пономаренко работал великолепно: специалисты к Алексею приезжали (точнее, его забирали из гостиницы и отвозили на совещания в профильные институты) по четкому расписанию, и все разговоры велись строго по делу. Причем на первом же таком совещании один их фармацевтов ему сообщил:
— Товарищ Пономаренко предупредил нас, что вы на источники информации сослаться не можете, но некоторые детали могут быть не совсем верно вами поняты, поэтому было бы очень хорошо, если вы с своих объяснениях особо указывали то, что вы знаете достоверно, а что для вас является хотя бы в малой степени сомнительным. Мы в этом случае попытаемся с вами в деталях разобраться, а не получится — то мы позже проведем нужные исследования и эксперименты.
Алексею эта оговорка очень понравилась — но относительно синтеза парацетамола и даже клопидогрела у него проблем с «деталями» не возникло, все же не просто так он сразу в двух фармацевтических институтах обучался. Да и представленные ему фармацевты тоже были неплохими профессионалами, у них даже технологических вопросов почти не возникало. И «путешественник» решил, что товарищам стоит рассказать и про ибупрофен:
— Препарат просто идеален: токсическая доза у него достаточно велика, вред для человека — минимален. Потому что он для микробов вообще не ядовит…
— Но вы же его предлагаете для борьбы с микробами, как же тогда…
— Он микробов не убивает, он их лишает способности размножаться. Такой получается контрацептив для болезнетворных бактерий, причем весьма широкого спектра действия. И заодно у него и не сильное, но все же заметное обезболивающее свойство, так что в борьбе с рядом инфекций — я вам потом списочек напишу, с какими именно — он будет крайне востребован. Тут только один непростой технологический момент возникает: на последнем этапе в качестве базового реактива нужен сверхкритический углекислый газ. А это все же и давление свыше семидесяти атмосфер, и температура… хотя и не особо высокая, слегка за тридцать градусов Цельсия.