Имперец. Том 4 (СИ)

— Мирный, мать твою, открой эту гребаную дверь!
В моем льду даже трещинки не было, хотя колотили с той стороны усердно.
— Интересно, если начать отрубать тебе по пальцу, ты не вспомнишь русский язык? — медленно проговорил я, сделав еще шаг к снайперу.
Но тот лишь повторял, словно молитву, одну и ту же фразу. «Я не говорю по-русски, я не говорю по-русски, я не говорю по-русски…»
— Мирный, у меня есть переводчик! — рявкнул Лютый. — Дверь, твою мать, открой!
Я глубоко вздохнул.
— Ладно, — произнес я, убирая нож. — Считай, что тебе сегодня чертовски повезло, мужик.
Лед на двери не осыпался — истаял легким паром, а в следующее мгновение в небольшую квартирку набились силовики, которым особенно-то и нечего было делать.
Кремль, малая рабочая гостиная, Дмитрий Алексеевич Романов
— Ну, Витя, расскажи мне, какого хрена в моей столице дважды за сутки работали снайперы? Не мои снайперы, Витя, — нехорошим тоном процедил император, глядя на своего подчиненного. — И почему эти не мои снайперы стреляли там, где был мой сын?
Его Величество изволил пить утренний кофий со всякими безумно вредными сладостями. Императора нельзя было назвать гедонистом, но вкусно поесть он все же любил. В основном, конечно же, по той прозаической причине, что поесть ему удавалось раз, максимум два в сутки — а потом дела, дела, дела государственные.
Но иногда они начинались прямо во время еды.
Боярин, явившийся утром на доклад сам, нервно сглотнул:
— Покушение было не на цесаревича, Ваше Высочество, а на Александра Мирного, — проговорил Нарышкин. — Его расценивают как защитника наследника трона и пытаются убрать, чтобы добраться до Ивана Дмитриевича.
Император не ответил — мужчина с задумчивым видом размешивал сахар в изящной чашечке полупрозрачного фарфора.
— На Мирного, говоришь? — замедленно переспросил государь. — То есть телохранители уже не котируются, а вот необученный первокурсник — это прям непревзойденная защита?
— Тот, кто наблюдает за покушениями, мог легко сделать такой вывод, — нехотя произнес боярин. — Первого снайпера допросить не удалось по причине его моментальной кончины от рук Александра Мирного. Второго парень немного поломал, но оставил нам живым…
Император хмыкнул и сделал разрешающий жест. Боярин Нарышкин мысленно перекрестился и присоединился к Его Величеству за кофием.
— Мы допросили снайпера с помощью переводчика с Лубянки, — продолжил доклад боярин, — и в результате выяснили не так много на самом деле. Нанимателя арестованный не знает, его дело не вопросы задавать, а стрелять, в кого скажут. Известен снайперу только капитан наемников, но тот никогда не покидает Швейцарии. Еще арестованный любезно поделился тем фактом, что вместе с ним и уже погибшим стрелком в Российскую Империю перебросили некоторое количество снайперов. Он говорит о десятке, но цифра недостоверна, проверить пока не можем.
Нарышкин взял паузу, а Дмитрий Алексеевич взял из вазочки конфетку в шуршащей обертке и начал с шумом ее разворачивать. Император мог бы позволить себе любые сладости, приготовленные вручную, но эти ореховые конфетки лучше всего готовились на производстве.
Боярин за действом наблюдал, дыша через раз. Он знал, что император, как любой Романов, обладает весьма тяжелым характером, и обманываться миролюбивым шуршанием фантика нельзя. А государь же в этом время обдумывал произошедшее.
— Где сейчас парень? — наконец спросил государь.
— В общежитии университета, отдыхает.
— А снайпер?
— У Лютого в лазарете казематов.
— Логично… — государь глотнул кофе из чашечки и посмотрел на боярина тяжелым взглядом: — Есть что предложить, Витя?
— Мы можем привлечь князя Голицына, — кивнул тот. — У него есть связи с некоторыми небольшими швейцарскими аристократическими родами. Как всякие порядочные европейцы, они с радостью передадут нам в руки искомого человека за небольшую плату.
— Мысль интересная, — согласился император. — Но Голицына не привлекай, это разрушит его сценический образ. Князю за посредничество нужно будет что-нибудь предложить. Что-нибудь не очень бросающееся в глаза, но интересное роду Голицыных. Мысль уловил?
 
— Да, Ваше Величество, — склонил голову Нарышкин.
— И Мирному сообрази какой-нибудь пардончик, — распорядился Дмитрий Алексеевич. — Все-таки его затянуло в жернова событий, в которых он ни черта не понимает. Что там у него есть из полезного, сайтик? Мне Ленок все уши прожужжала этим «В Курсе»… Так вот пусть министр финансов освободит эту конторку от налогов лет на пять. Хватит для разгона.
Хорошо было бы дать пацану титул, Дмитрий Алексеевич даже землицу присмотрел под это дело. Но повод пока маловат. Должно было быть что-то более резонансное, чтобы все завистники заткнулись разом, не начав кусать мальчишку.
Вот только не хотелось бы, конечно, чтоб этот повод случился.
Императорский Московский Университет, Александр Мирный
Утром я был практически рок-звездой. Обо мне писали таблоиды, на меня с интересом пялились девицы и с завистью парни. И только Василиса Корсакова смотрела с праведным гневом.
— Алекс! Захват снайперов⁈ Зачем так рисковать жизнью⁈ На это же есть военные! — воскликнула девушка, едва я опустился за наш стол на завтрак.
Вместо ответа я приобнял Василису за плечи и звонко поцеловал в губы:
— Цыц, женщина, — велел я с улыбкой. — Голос она еще на меня повышать будет. Скажи спасибо, что в «Аурум» не приехал тебя пинками домой гнать.
Девушка сначала вспыхнула от смущения, потом от возмущения, затем растерянно буркнула:
— Я чуть инфаркт не получила утром, когда увидела новости…
— Не читай газет, — усмехнулся я, чуть не ляпнув «советских».
— Да как же не читать⁈ — снова начала заводиться Корсакова.
— Очень просто, — вклинился в наш разговор подошедший боярич Новиков.
На лице моего соседа по комнате имелись все признаки попойки. И он даже не делал попыток их скрыть.
— Спрашивай у первоисточника, — посоветовал Иван. — Так вот, Алекс, говорят, тебя видели с самим цесаревичем? Что ты скажешь в свое оправдание?
Весь наш стол смотрел с таким любопытством, что его можно было потыкать руками. А мне хотелось потыкать Ивана для проверки на предмет наличия совести.
С другой стороны, столовая, само собой, лучшее место, чтобы рассказать свою версию событий, которую подслушивает половина зала, а то и весь. А потом и разнесут по всей столице.
— Ну, знаешь, — протянул я, мрачно посмотрев на Ивана, — так получилось, что я поучаствовал в некоторых военных мероприятиях и приглянулся Его Высочеству.
— И-и-и? — наследный поросенок аж вперед подался, ожидая красочного рассказа о себе любимом.
— И все, — отрезал я, не без удовольствия обламывая Новикову его игру.
— Как это все⁈ — искренне возмутился Иван. — Я сюда на… Э-э-э, я зачем вставал в такую срань?
— Кто тебя знает, может быть, у тебя бессонница, — хмыкнул я, приступая к завтраку.
— Лучше расскажите, что вы знаете про боярышню Шереметьеву, — вдруг подала голос княжна Демидова, переводя диалог за столом на новую тему. — Говорят, Его Высочество общался с ней в баре, но она настолько быстро улизнула от нас, что я сомневаюсь.
— Что-то я раньше не замечал в тебе тяги к сплетням, — недовольно произнес Ермаков.
— Какие ж это сплетни? — возмутилась Нарышкина, поддерживая подругу. — Это, может быть, твоя будущая императрица! Она медик и привел ее Пирогов…
— Да? — оживился Иван. — А он ей кто: брат, сват?
— Не думаю, — покачала головой Демидова. — Он просто ответственный имперец. Решил взять девчонку под крыло, а то бы ее после того танца с цесаревичем сожрали бы.
— Хм-м-м, — задумчиво протянул Иван.
И вот мне лично было интересно, это «хм-м-м» относится к приглянувшейся ему боярышне или к инициативному Пирогову? В любом случае что-то мне подсказывало, что Иван не задумывался о том, что один танец с ним может сильно сказаться на жизни Шереметьевой, да еще и не в лучшую сторону.