Империя света

Как бы в напоминание о том, что все это вовсе не театральная постановка, на станцию с грохотом ворвался следующий поезд. Киен спокойно подождал на платформе, пока откроются двери, затем вошел в вагон и проскользнул вглубь мимо сикха в тюрбане. Запах дешевых духов ударил ему в нос и тут же рассеялся. Киен нашел свободное место и сел. Когда двери уже закрывались, какой-то мужчина подбежал к вагону и быстро поставил правую ногу между створок. Двери снова открылись, и он сел в поезд. Киен вдруг насторожился. Может, за ним хвост? Вдруг он специально ждал до последнего, боясь, что Киен не сядет в поезд или тут же сойдет с него? Мужчина в черной толстовке и начищенных до чрезмерного блеска ботинках медленно подошел к нему и сел на соседнее место. В руках у него была бесплатная газета. В вагоне было не очень много свободных мест, но и не настолько мало, чтобы садиться именно рядом с ним. Усевшись, мужчина принялся читать газету, однако Киену все это показалось несколько неестественным. Если за ним действительно слежка, то с какой стороны? Если это агент, подосланный проследить за его возвращением, то разумнее будет не ехать на Север, ведь если бы ему доверяли, то не стали бы приставлять провожатого. Это бы означало, что он допустил какую-то ошибку, из-за которой его теперь вызывают обратно. Но если, наоборот, слежку устроили с Юга, то лучше повиноваться приказу и вернуться, потому что в таком случае приказ № 4 был отдан в целях его же безопасности, чтобы уберечь его от ареста и пыток, равно как и предотвратить вероятность того, что он, доведенный до состояния бреда и полного отчаяния сильными наркотиками и лишением сна, выдаст личности «кротов» и в результате поставит в опасное положение всех, после чего сам себя возненавидит.
  
Вопрос оставался за малым. Ему надо было выяснить, кто этот подозрительный тип, что ни с того ни с сего подошел и уселся рядом с ним. Киен разом отбросил весь поэтический настрой и вооружился холодным прозаизмом. Он мельком взглянул на газету, которую читал мужчина. Никаких подсказок там не нашлось. Он достал телефон и стал делать вид, что просматривает сообщения. Затем он захлопнул и снова открыл крышку телефона несколько раз подряд. Наконец он решительно повернулся и посмотрел мужчине прямо в лицо так, словно он только что обнаружил его присутствие. Тот невольно оторвал взгляд от газеты. Киен заговорил: «Вы верите в вечную жизнь?» — и начал расстегивать портфель, будто собираясь достать оттуда религиозную брошюру. При этом он не терял бдительности и приготовился в случае, если незнакомец достанет наручники или вынет револьвер, толкнуть его локтем в бок и схватить висевший над его головой аварийный молоток. Как только бы молоток оказался у него в руках, он бы без колебании одним движением руки обрушил его на голову противника, как его учили давным-давно. Моментальный передом черепа. Возможно, понадобится операция на годов， ном мозге. Если бы это действительно был провожатый, то он бы подал соответствующий знак； Но никакого знака не последовало. Вместо этого мужчина внезапно встал с места и повернулся в сторону Киена. Теперь один из них стоял, а другой сидел. Оказавшись в менее выгодной позиции, Киен решил легко не сдаваться и напряг мышцы ног. Мужчина продолжал просто смотреть на него с легким прищуром. Во взгляде его не было ни испуга, ни подозрения, а лишь некоторое недовольство. Если он принял Киена за евангелиста, который собрался пристать к нему со своей болтовней, то мог бы просто он него отмахнуться, — почему же он внезапно вскочил с места? Они встретились глазами и смерили друг друга взглядом. Мужчина первым отвернулся в сторону. Он медленно прошел в начало вагона и сел на свободное место между женщиной средних лет и молодой девушкой. Поезд слегка дернулся, но он не потерял равновесия и даже не покачнулся, спокойно опустившись на сиденье между двумя женщинами. Он бросил косой взгляд на Киена и снова уткнулся в газету. Обознался? Может, это просто человек, который не любит евангелистов? Киен подождал остановку. Двери открылись, и люди стали выходить из поезда. Прозвучало объявление об отправлении поезда. Перед самым закрытием дверей Киен вскочил с места и выбежал на платформу. Мужчина продолжал читать свою газету. Лишняя осторожность никогда не помешает. Может, это действительно был хвост, и ему удалось довольно легко от него оторваться. Стоя на безлюдной платформе в ожидании следующего поезда, он немного успокоился. «Вы верите в вечную жизнь?» — повторил он себе под нос.
17
Мари встала с места и посмотрела на часы. Директор, как и всегда, взглянул на нее краем глаза.
— У меня в обеденный перерыв встреча…
— С покупателем? — тихо спросил директор, не поднимая головы.
Хотя сейчас он торговал немецкими автомобилями, в университете он изучал французскую литературу. Поклонник Камю, он всегда заставал ее врасплох своими меткими репликами. В его словах был легкий оттенок критики, который ее раздражал, но высказать свое недовольство она не могла.
— Нет.
— Хорошо.
Мари попрощалась взглядом с Риопом и вышла из салона. Она остановилась перед пешеходным переходом. «Неаполь» находился в трехстах метрах слева на противоположной стороне проспекта. Прохладный воздух, казалось, немного успокоил зуд под гипсом, который не давал ей покоя с самого утра. Она подумала о доле головного мозга, которая отвечает за чувство зуда — названия ее она не знала. Это не боль или удовольствие в чистом виде, а причудливое сочетание того и другого, от которого кажется, что вот-вот сойдешь с ума, но стоит только почесать зудящее место, и оно превратится в сладостное наслаждение. Зуд сродни сексуальному возбуждению. Наверное, поэтому, подумала она, в ту ночь, когда она потеряла девственность, каждый уголок ее тела, которого касались руки того пария, сжимался от зуда и щекотки.
На противоположной стороне загорелся зеленый свет, но несколько машин проскочили на красный и уехали прочь. Пешеходы разом начали переходить дорогу. Мари бодро шагнула вперед.
  
12:00
 
Дом-гармоника
 
18
Киен любил ходить в Сеульский художественный кинотеатр, который построили на месте бывшего кинотеатра «Голливуд». Там в основном показывали работы мастеров прошлого за счет дотаций из госбюджета. Сидя в пустом темном зале, он чувствовал себя в спокойствии и безопасности. Часто он расслаблялся настолько, что незаметно начинал дремать. В этом месте он переставал ощущать себя чужаком. Люди приходили сюда смотреть старые фильмы, и им не было дела друг до друга. То была странная напускная невозмутимость капиталистических обывателей. Чтобы никто не узнал в них обывателей, они вынуждены пускать пыль в глаза, прикрываясь холодным бесстрастием. Без этого холодка и сарказма вся их обывательская сущность была бы видна насквозь, как при ярком солнце. Так, в большом городе обывательщина под маской искушенности обеспечивает анонимность. Иначе говоря, здесь любой может жить, скрывая свой истинный облик. Гомосексуалисты, преступники, проститутки и нелегальные иммигранты наподобие его самого. Однако временами он задумывался о том, такие уж ли они все в действительности обыватели. Может, ему просто самому хотелось так о них думать? Так или иначе, ему, вероятно, не дано было когда-либо понять этих молодых обитателей Сеула. Может, они действительно такие, а может, и нет. Вполне вероятно, что это всего лишь люди, которые, насмотревшись с детства фильмов со всего мира и изрядно устав от голливудской банальности, в поисках чего-то другого решили вернуться к истокам всех экранных клише и в конце концов искренне полюбили Лукино Висконти и Одзу Ясудзиро. У Киена не было того культурного опыта, который все они впитали с ранних лет. Он рос, не зная, кто такие Кинг-Конг, Мазингер Зет, Брюс Ли и Джеки Чан, Дональд Дак и Дятел Вуди, Супермен и Человек-паук. «Великий побег» и «Мотылька» со Стивом Маккуином, которые на Юге по праздникам каждый раз крутили по телевизору, он годами позже «проходил» по видеозаписям, а с «Унесенными ветром» и «Бен-Гуром» познакомился вдогонку по кабельному телевидению. Он не застал то время, когда Чха Бомгын блистал в Бундеслиге, и не мог ничего знать о том, как гремели в свое время Ким Чхучжа и На Хуна. В группе связи № 130 он штудировал все это снова и снова, каждую неделю сдавая экзамены по карточкам, но это были не более чем заученные факты. Он знал ответы на вопросы, но не мог прочувствовать, что они значат, словно киборг, состоящий из микрочипов и прочих электронных схем. Хотя он лучше кого-либо знал творчество Чо Енпхиля, «Полевых ромашек» и Со Тхэчжи и мог пересказать всю историю профессионального бейсбола или студенческого движения 1980-х, пустоту внутри ничем этим было не заполнить. И пусть он живо помнил шок от второго сборника песен Ли Мунсе и чемпионаты страны по бейсболу 86-го и 87-го, когда «Хэтхэ» Сон Донеля обошли действующих чемпионов «Самсунг», его духовное гражданство из этого не складывалось.