Не надо, папа! (СИ)

Тело сотряс толчок. Позвоночник заныл от удара, заболел ушибленный локоть.
— Черт! — выдохнула Сарада и рывком поднялась на ноги.
На дворе стояла ночь. Холодный воздух обволакивал голые руки. Нить памяти снова приходилось разматывать вручную. Пыль и книги, дребезжание будильника, каменная баба с ехидной улыбкой, отец… Звонко стукнула трубка шиши-одоши, и Сарада вздрогнула от неожиданности.
«Трусиха», — с досадой подумала она, и в воспоминаниях ожили папины слова: «Ты — будущее Листа. Ты — будущее Учиха. Ты не можешь позволить себе быть слабой».
Сарада вздохнула. Столько ответственности, к которой она совершенно не была готова. Да, глядя на Седьмого, она уже давно решила стать Хокаге и знала, что будет непросто. Но когда мама погибла, а отец пытается научить тебя плавать, забросив на середину глубокой реки; когда ты не понимаешь, во сне ты или в гендзюцу или же все это происходит с тобой на самом деле — продолжать уверенно следовать к своей мечте труднее в разы.
Ветер принес странный затхлый запах. Ночные шорохи умолкли. Из-за тучи выползла полная луна в ореоле холодного рассеянного света.
Что это за место?
Послышался всплеск — это рыба ударила хвостом по воде в пруду неподалеку. За водоемом высился двухэтажный дом с открытой верандой. В окнах застыла темнота. То ли все уже спали, то ли дома никого не было.
Заплакал ребенок. Сарада все еще не полностью восстановилась после использования шарингана: она не почувствовала чужого присутствия. Под навесом веранды шевельнулась маленькая фигурка, и нежный детский голосок сказал:
— Тихо-тихо.
Вопли младенца ничуть не убавили в силе.
— Не плачь, все хорошо, — продолжал убеждать голос и вдруг спросил: — Кто ты?
Сарада замерла. Вряд ли голос обращался к младенцу. Она затаила дыхание: может, старший ребенок решит, что ему показалось и все-таки не заметит ее?
— Я вижу тебя, — спокойно сообщил голос без тени угрозы или торжества и с любопытством добавил: — Как ты очутилась в саду?
Успокойся. Это просто ребенок.
Глаза немного привыкли к лунному свету, и Сарада разглядела на веранде маленького мальчика. Он сидел на полу, опустив босые ноги на каменный порог, и обнимал хнычущий светлый сверток. Ребенок отвлекся от наблюдения за ней и снова зашептал:
— Тихо, тихо.
Сейчас!
Сарада быстро метнулась вглубь сада, перемахнула через забор и очутилась на улице. Широкая дорога, огражденная по обе стороны стенами, вела вниз под небольшим наклоном. На каждом сегменте забора в лунном свете виднелся знакомый герб — красно-белый веер. В Конохе не было такой улицы, иначе она бы обязательно знала о ней.
Неужели я действительно в прошлом?
Гербы померкли. Луну заслонило облако. Сарада продолжала стоять посреди дороги. Все тело волнами охватывали приступы дрожи. Колени и руки мелко тряслись, ладони вспотели. Сердце бешено колотилось в груди, настолько громко, что его вполне мог услышать ребенок, оставшийся на веранде в саду.
Я в прошлом. Это прошлое.
Она попала в квартал Учиха. Абсолютно невозможно. Немыслимо. Такого просто-напросто не могло быть. Соглашаясь на сделку с божеством по имени Донна, Сарада, на самом деле, не верила ни слову девушки в темно-синем кардигане. Частичка ее естества, которую неистово тянуло к маме, верила. Но призрачная надежда спасти мать от смерти, а отца от боли утрат растворялась в океане здорового скептицизма, присущего Сараде от рождения.
Она попыталась рассеять мнимое гендзюцу, остановив течение чакры.
— Кай!
Ничего не изменилось.
Поднялась новая волна дрожи. На непослушных ногах Сарада приблизилась к стене, облокотилась спиной и сползла вниз на мостовую. Прощупала руками дрожащие колени, сжала их покрепче.
Ну же, не тряситесь. Хватит!
Из-за облака вышла луна и вновь осветила гербы Учиха.
Дрожь не прекращалась. С каждым холодным дуновением ветра, шелестом листвы Сарада убеждалась в реальности окружающего ее мира.
Я схожу с ума.
Теперь она лихорадочно пыталась припомнить все, что говорила ей Донна.
 
Миры делятся. Каждый выбор получает воплощение. В тот же момент, как она окажется в прошлом, произойдет деление и новый мировой клон двинется своим путем. Она в прошлом. Процесс запущен. Теперь все будет не так, как раньше.
«Боги, что же я делаю, — с ужасом подумала Сарада. — Я чего-то коснусь, и в будущем все изменится. А вдруг кто-то умрет? Или мама с папой не поженятся. Не будет меня. Или…»
Раздался страшный грохот. Теперь дрожали не только колени, но и стена, и мостовая. Нечеловеческий рев сотряс воздух над Деревней Скрытого Листа. Словно скрежет металла о стекло, усиленный стократно, он оглушал, пробирал до кости.
Удар, отдающийся вибрацией в земле. Еще удар. Все вокруг ходило ходуном, будто началось землетрясение. Но ведь в Конохе никогда не было землетрясений!
Распахнулась деревянная калитка, и на дорогу выскочил мальчик, которого Сарада видела на веранде. Он прижимал к груди запеленутого младенца и оглядывался. Мальчик наверняка тоже был из клана Учиха, иначе с чего бы ему жить на клановой улице? Он еще не знал, что у него нет будущего. Ни у него, ни у этого вопящего свертка, который он держал в руках. Их имена станут записями в библиотечном томике о клане Учиха. Записями, перечеркнутыми красным крестом.
«Ты зачем сюда отправилась, — отчитывала Сарада сама себя. — Для того чтобы все исправить. Ты должна спасти этих детей. И не только этих. Спасти Учиха».
Но вместо того, чтобы спасать Учиха, Сарада продолжала сидеть на мостовой, не в силах унять дрожь в коленях и подняться на ноги.
Над деревьями появилось зарево. Где-то начался пожар. Завыла сирена.
Грохот не прекращался. Земля гудела, удар за ударом, и звуки разрушения постепенно приближались.
— Идем! — звонко воскликнул детский голос.
Мальчик стоял и глядел прямо на нее. Сарада не шевельнулась.
Это он мне?
— Идем же! Вставай.
Ребенок схватил ее за руку и потянул, пытаясь помочь подняться на ноги. Маленькие пальчики больно впились в кожу, но он был еще слишком слаб, чтобы сдвинуть с места двенадцатилетнюю ее. Совсем еще юный мальчик, года четыре на вид, может, пять, но не больше.
«Ты собиралась спасать этого малыша. А в итоге он спасает тебя, — беспощадно объявил внутренний голос. — Так держать, будущее клана Учиха!»
Сквозь панику пробилась злость на саму себя. Сарада оттолкнулась свободной рукой от мостовой и встала. Мальчик по инерции едва не упал, но удержался за нее и все-таки сохранил равновесие.
Новая встреча — новые направления. Любая мелочь могла изменить все. Этот ребенок уже потратил несколько минут, чтобы уговорить незнакомую девочку подняться на ноги. Теперь он на несколько минут позже пробежит теми дорогами, которыми собирался. Или вообще выберет другие. Эти несколько минут станут для него спасением или смертным приговором? Но размышлять было некогда.
Малыш уверенно потянул Сараду за собой, придерживая одной рукой сверток с младенцем. Они вылетели на оживленную улицу. Из домов выскакивали перепуганные люди и в страхе глядели на зарево над соседним районом Конохи. Над крышами дальних домов, словно оранжевые змеи, развернулись гигантские хвосты, и вновь над деревней прокатился скрежещущий рев, разрывающий барабанные перепонки.
— К-кьюби… — задыхаясь от страха, выдохнул мужчина рядом.
Его лицо побледнело от ужаса.
«Кьюби? — подумала Сарада. — Биджу? Но ведь он запечатан в Нанадайме!»
Следующая мысль вернула ее к реальности: «Нет. Не запечатан. Нет никакого Нанадайме. Опомнись, Сарада! Ты в прошлом. День рождения Седьмого — это…»
День трагедии Кьюби!
Сарада никогда не интересовалась личной жизнью отца Боруто и тем более не знала, когда у него день рождения. Лишь однажды, на следующий день после траура по жертвам Девятихвостого, Боруто пришел хмурый, но не потому, что поминал мертвых, а потому, что Хината-сан приготовила для Седьмого праздничный ужин, а тот остался ночевать в Резиденции. Малозначительная деталь, которая совершенно случайно закрепилась в памяти.