Степан Разин (СИ)

— Нам, воевода, сигнал подать надо. Дозволь, мой Ивашка на башню сходит и помашет платком? Бо, палить начнут наши струги, без сигнала-то.
— Сигнал? — не удивился, а спросил воевода. — Пусть помашет. Распорядись, Фёдор Иванович, да проводи.
Сотник недовольно скривился и пошёл с крыльца, ведя за собой казака.
— Пока его нет, скажу, — вдруг тихо но внятно проговорил воевода. — Мне верные люди нужны на Волге, с которыми можно дела разбойные делать.
— О, как! — удивился Тимофей. — Зело разбойные?
— Зело богатые, — сказал воевода, поглядывая куда-то в сторону.
— Значит — зело разбойные. Почему к нам обратился?
— А к кому ещё? Ты — первый.
Он вдруг хмыкнул.
— Стёпка твой мне подсказал, что твоя фамилия переводится, как первый. Да и показал он, что с тобой можно дело иметь. Коль такого крутого казака вырастил, то сам ещё круче. А мне именно такие и нужны. Много тут ходят таких, что и побить не грех. Голландцы всякие, англичане.
— А царь? — хмыкнув спросил атаман.
— Не царь… Боярин Морозов с ними ладит. Ему денежки от голландцев идут. Вот и его казну тоже облегчить не грех.
— Голландские гости с пушками ходят…
— Так и у тебя пушки имеются. Или страшишься?
Атаман помолчал.
— Кто не страшиться, тот дурак, — сказал Тимофей. — Я поворую голландцев, а ты меня побьёшь за то.
— А ты воруй так, чтобы никто на тебя не сказал.
— Да, как такое возможно? — удивился атаман.
— Не оставляй следов, — пожал плечами Горчаков.
— Хм! Ты так смело говоришь о таком, кхм-кхм, первому встречному… Не боишься, что донесу?
Атаман глядел прямо в глаза Горчакову дерзновенно и от того, по спине Василия Андреевича побежали мурашки.
— Не уж-то я ошибся? — подумал он, но сказал. — А кто тебе поверит? Да и ежели б хотел донести, то не стал бы мне говорить. Ведь верно, Стёпка?
Я удивился обращению воеводы к Стёпке, а сам казачонок ещё более и снова впал в ступор.
— Чего молчишь? Или осуждаешь?
— Не судите, да не судимы будете! — сказал я словами из завета.
— Голландцы и англичане везут из Персии золото и вывозят его через османов, минуя Московские казённые посты. Так что, я не стану клятвопреступником. И, тем более, вы. Иноземцы переходят по Камышинскому переволоку в Медведицу, а по ней в Дон. На Дону их встречают ваши казаки и сопровождают до Азова или Кафы, в зависимости от наличия перед Азовом турецкого флота. Так что, упреждая твой вопрос, скажу, что на Дону вы их не возьмёте.
— Они точно везут золото? — спросил атаман.
— Морозов от них получает персидскими золотыми деньгами.
— Вот стервец! — мотнул головой атаман.
— И я говорю. Пошлина от голландцев копеечная, ведь товаром они персидским не торгуют, а в мошну Морозовскую громадные деньжищи идут. Он скоро всю Русь скупит, паразит.
— Забрать у вора — святое дело, — сказал я.
Атаман и воевода посмотрели на Стёпку.
— Я ещё ничего не решил, — нахмурившись, произнёс Тимофей. — Думать надо.
— Здесь думай. Выйдешь, не приняв решение, — нашего разговора не было. А теперь пошли за стол. Сотник идёт с твоим сыном. Фёдору Ивановичу ничего знать не надобно. Как оказалось, не большого ума он. А попросту — дурак. Точно, Степан?
— Тебе виднее, — пожал я плечами.
* * *
Отужинали мы хорошо. Больше всего мне понравились конфеты из сладкого, почти твёрдого желе, сваренного на рыбьем клее. В них были молотые грецкие орехи и цукаты. Очень вкусно с настоящим индийским чаем. Всё остальное, я тоже едал, но в очень малых количествах. Доедал скорее. Стол изобиловал мясом, рыбой, птицей, отварными кореньями, похожими на картофель, но не картофель. Клубни рогоза и какого-то степного растения, понял я из мыслей Стёпки.
Мы сначала сидели, а потом лежали на коврах и подушках. Взрослые пили вино, я пил различные ягодные морсы и компоты из сушёных фруктов. Они были варёные, а я с какого-то времени, сырую воду пить перестал. Спросив про напитки, какие из них варёные, я снова сильно удивил воеводу. От указал на компоты и морсы, и спросил: «Зачем тебе»? Я ответил, что «Не хочу продрыстаться» и они с атаманом долго смеялись. Но потом воевода то и дело поглядывал на меня, хотя разговаривал с Тимофеем.
  
Воевода много расспрашивал про житьё-бытьё на Дону, про походы за зипунами и про его персидскую жену.
Атаман много про неё не говорил. Сказал лишь, что привёз её из персидского набега, откуда вышел, практически, один с двумя сыновьями, которым тогда было почти столько же, как и мне сейчас. Он вынуждено оставил казачью ватагу, так как выкрал персиянку вопреки воле её отца. Кто был её отец, атаман не сказал. Сказал только, что его уже нет вживых.
Однако, воевода не удовлетворился таким ответом и хитро глядя в нетрезвые глаза Тимофея, с удивлением и восторгом в голосе спросил:
— Так ты украл дочь персидского шаха Сафи Первого и сделал ей сына?
— Нет. Сэм Мирза был ещё молод. И я не украл, — смутился атаман. — Она сама меня упросила бежать с ней. Не хотела выходить замуж за какого-то грузинского князя. Там в Грузии на каждой горе свой князь. Это она мне так сказала. Да и не спокойно было в Персии. То там, то тут вспыхивали восстания. Мы устали сражаться с ними. Казаки роптали.
— Так кого же ты увёз? — снова спросил воевода.
— Чтобы утвердить свою власть, Сафи уничтожил всех претендентов на свой трон, включая сыновей принцесс Сефевидов и сыновей Аббаса Великого, которые были ослеплены и, следовательно, не имели права править. Погибли многие высшие люди королевства. Он казнил сорок женщин из гарема. Убил великого визиря Мирзы Талеб-хана.
Атаман перевёл дух, подумал и решился.
— Его мать была дочерью Мирзы Бади-уз-Заман Сафави, одного из принцев. Она тогда была слишком мала, чтобы привлечь внимание шаха, вот мы и смогли уехать. Сейчас, год назад, Сафи умер. Говорят — много пил вина. Он и тогда пить не умел, но пил без меры. Его сын Абас, не станет преследовать меня. Там, наверное, никто и не знает, что я увёз Дилрас Бану Бегум. Потому мы и хотели наняться к Абасу и немного, кхе-кхе, поднабрать «зипунов».
  
Глава 7
 
— Ни хрена себе, — подумал я. — Как сюжет закручивается! Хотя-я-я… Там в Персии наследников престола столько, что если их всех вырезать, народонаселение сократится на четверть. Персидские шахи убивают всех своих наследников, оставляя одного. Как, например сделал тот же Абас Первый, оставив править страной даже не сына, а своего внука Сафи. Я про это читал. Поэтому таких принцесс казаки из Персии возили пачками, швыряя за борт, как монетки на память, прости Господи за сравнение. Надоела — выбросил. Кхе-кхе… Мне трон Персии не обломится — однозначно. Да и нахер-нахер мне такой трон. Этими государствами пусть англичане правят. Исподволь. Только такой же изощрённый семитский ум справится с ними. Ага…
— Теперь понятно, отчего твой сын такой разумный. Давно умерла его мать?
— Да, лет пять как, — нахмурился Тимофей. — Пожалуй, я вступлю с тобой в дело, князь. Только…
Атаман замолчал, погрузившись лицом в кубок. Воевода не торопил.
— Только, не нужна мне такая большая ватага, для тихого дела. У меня ведь тысяча пятьсот сабель.
— Как же? — удивился воевода, имея в виду малые размеры стругов.
— Следом ещё струги идут, — коварно улыбнулся атаман.
— Значит ты хотел взять нас в ружьё? — хмыкнул воевода.
— Ну-у-у, — «смутился» атаман и осклабился. — Не то, что бы в ружьё, но спрашивать разрешения для прохода мы бы не стали.
— Да, мы бы и не противились. И где твои ещё струги?
— Кхе! Так уже, небось, из устья переволоки выходят, — рассмеялся атаман.
— Мы её Царицей зовём, — задумчиво сказал воевода и подумал, что как ему повезло с этим дерзким казачонком. Ведь если бы не он, то ему бы никак не получилось поговорить с атаманом. Казаки бы с ним и не разговаривали. Просто заставили бы под пушками открыть проход к Астрахани и всё. Либо сожгли бы крепость и взяли его казну.