Счастливчик (СИ)

— Да, — тихо ответила Николетт. — Я могу вам посоветовать вот что. Если неразделенная любовь терзает вас, найдите себе другую невесту и женитесь. И всё пройдёт.
Бастьен резко сел, уперевшись спиной в смятые подушки. Невесело усмехнулся.
— Не глумись надо мной, Николетт. Я сейчас и думать не могу о других женщинах.
Николетт посмотрела в пол.
— А это не обязательно — думать о них. Просто так сделайте это. Поверьте, поможет.
  
Бастьен не выдержал, рассмеялся. И взял Николетт за руку.
— Чудная ты девушка! Говоришь, как старуха, которая всё на свете пережила. Или ты сама испытала на себе этот способ?
— Да, испытала, — спокойно ответила Николетт.
— Как же это? Значит, ты выбрала своего жениха, просто чтобы забыть того, кого любила?
— Да, — опустив голову, сказала она.
— Бедная Николетт! — с искренним сочувствием проговорил Бастьен. — А ведь ты такая красивая, малышка!
Щёки Николетт порозовели. Она встала и мягко, словно разговаривала с ребёнком, сказала:
— Встаньте, пожалуйста, я вам постель взобью. У вас весь тюфяк скомкан.
Так вышло, что Бастьен и Николетт сдружились после похищения Мелинды. Утром, когда Николетт приносила воду для умывания, они просто обменивались улыбками. Потом Бастьен старался спуститься вниз до завтрака и, пока Николетт носила на стол, болтал с нею о приятных мелочах — как ей удаётся сделать кашу такой ароматной, как ярко сегодня солнце светит, и чем это кошка играет под столом?
А когда Николетт шила в трапезной, он усаживался рядом — то наточить меч, то оперить стрелы. И болтал с нею о всякой всячине. Рассказывал о Венгрии, о воинских хитростях или пересказывал рыцарские романы, которые читала ему в детстве мать. Он очень хотел помочь этой милой девушке, пережившей несчастную любовь, как и он сам. Бастьен даже забыл собственные душевные терзания. Он не спрашивал, кого и когда любила Николетт. И сама она не рассказывала. Просто слушала его, когда было смешно — нежно улыбалась. Её трогательное личико и огромные глаза всё сильнее распаляли воображение Бастьена.
«Кого же она так сильно полюбила, вот загадка! — думал он. — Наверное, кого-то из молодых рыцарей. Конечно, дворянский сын никогда не женится на ней. А жаль... Она такая милая, добрая. Сирота. И никто по-настоящему не любит её в этом доме».
Жалость и умиление сжимали его сердце. Когда он видел, как ловко Николетт вышивает или лепит на столе волованы, он говорил:
— Ты будешь прекрасной женой! Правда! Ты — замечательная хозяйка, всё умеешь делать. Знаешь, ведь твой жених — добрый малый. Может, ты ещё полюбишь его.
Николетт рассеянно кивала, не глядя в лицо Бастьену.
Однажды он принёс лютню и предложил:
— Хочешь я тебе спою по-турецки? Моя матушка часто пела эту песенку.
Николетт обернулась и удивлённо ответила:
— Очень хочу!
Звуки чужой речи и его красивый голос что-то сделали с нею. Она застыла на месте, не вынимая рук из миски с тестом.
— Как это чудесно, мессир Бастьен! Боже, почему я...
Она смолкла. Бастьен поймал её странный взгляд. Положил лютню, подошёл ближе.
— Что — почему, Николетт?
Она молчала, глядя н него с ужасом. В глазах её стояли слёзы. И тут Бастьен всё понял. Николетт сильно дрожала, словно стояла под ледяным ветром.
— Боже, Николетт!
Он взял её за плечи и поцеловал в губы. Нежным, едва ощутимым поцелуем. По щекам Николетт покатились слёзы.
Несколько дней после этого они почти не общались. Бастьен ездил с Окассеном на охоту, а сам всё думал и думал о необыкновенной девушке, поразившей его в самое сердце. Ведь она не просто деревенская девица, из тех, с кем он прежде легко и весело проводил время. Она обучена грамоте, музыке, рукоделию, не хуже дворянских дочерей. И при этом находится в доме Витри на положении служанки! Но всё-таки, она нечто большее, так Бастьен чувствовал, хотя пока не смог бы объяснить этого даже самому себе.
Понял однажды ночью, во сне. Николетт кажется лучше других людей, потому что у неё особенная душа — чистая и трепетная, как райское облако. При мысли о Николетт его охватывала нежность, и жалость, и восхищение.
Однажды вечером к Николетт приехал её жених Жерар. Он привёз ей в подарок мясной рулет. Николетт тотчас побежала за ножом, отрезала два больших куска и понесла их на тарелке в трапезную, где Бастьен и Окассен играли в шахматы.
— Угощайтесь, прошу, — ласково сказала Николетт. — Это мне Жерар привёз.
Окассен, не глядя, чмокнул её в щёку. Она покраснела и убежала. Почему-то этот братский поцелуй вдруг показался Бастьену странным.
«А не спал ли Окассен с ней?»
Что навело его на эту мысль? Ведь Окассен никогда не смотрел с желанием ни на одну женщину, и вообще не испытывал к плотской любви ничего, кроме отвращения?
— Такая хорошая девушка наша Николетт, — сказал Бастьен, испытующе глядя на кузена.
Тот поднял глаза. Лицо его стало жёстким, почти злым.
— Да, она очень хорошая. Вот почему не вздумай закрутить с ней шашни. Мой отец обещал воспитать её по-господски. Я хочу выдать её замуж честной девицей.
— А ты сам, часом, не спал с нею? — в тон ему ответил Бастьен.
Алые пятна вспыхнули на скулах Окассена.
— Сдурел ты, что ли? — сквозь зубы прошипел он. — Она мне как сестра!
Расставшись с Жераром, Николетт погасила все огни в нижнем этаже, заперла входную дверь на засов и пошла с маленьким светильником наверх. Все укладывались спать.
Окассен мылся в спальне, издали слышно было, как он плещет водой в тазу. Бастьен, поднимавшийся по лестнице впереди Николетт, вдруг услышал сдавленный всхлип. Он обернулся и увидел на лице девушки слёзы.
— Ты плачешь? Бог мой, что случилось, Николетт?
— Ничего, ничего, — дрожащим голосом ответила она, не глядя ему в лицо.
— Нет, нет, скажи мне! — настойчиво проговорил Бастьен. — Может, Жерар тебя обидел?
Николетт помотала головой. И сказала тихо, по-прежнему не глядя на Бастьена:
— Просто Жерар сказал, что помолвка будет в воскресенье. Завтра он сообщит мадам. Я скоро выйду замуж, мессир Бастьен, и уеду отсюда. А я здесь родилась и выросла. Мне очень грустно.
Она вошла в свою комнату и захлопнула дверь перед носом у Бастьена. А потом зарыдала внутри так отчаянно, что Бастьен в ужасе побежал за Окассеном.
— По-моему, Николетт очень плохо, кузен!
Окассен, даже не вытершись после мытья, надел рубаху и побежал к спальне Николетт. Ногой распахнул дверь. Николетт, лежавшая лицом вниз на кровати, вскочила. Глаза у неё были — как у измученного животного, рот дрожал.
— Что, что случилось, девочка? — быстро спросил Окассен. — Кто тебя обидел? Скажи мне, сестрица! Я за тебя любого в клочья порву!
Он сел на её кровать — ту самую, на которой прятался в детстве от своих кошмаров. Николетт бросилась ему на шею.
— Мессир Окассен! Братец мой! Не отдавайте меня замуж, прошу, не отдавайте!
На шум пришла и мадам Бланка в ночном чепчике и поеденной молью шали поверх рубашки. С изумлением слушала она мольбы Николетт.
— А в чём дело? — недоумённо спросила она. — Жерар тебя обидел? Или ты узнала он нём что-то дурное?
Николетт всё целовала руки Окассена и повторяла одно и то же:
— Не могу! Не хочу!
Окассен встал и мрачно проговорил, обернувшись к матери и Бастьену:
— Выйдите отсюда.
— Может, лучше я с ней потолкую, сынок? — спросила мадам Бланка.
— Матушка, оставьте меня с не наедине! — нервно выкрикнул Окассен.
Растерянные, Бастьен и мадам Бланка покинули спальню. Ситуация казалась двусмысленной и неприличной. Выглядело так, словно между Окассеном и Николетт существовала некая связь, о которой нельзя знать остальным. И Бастьен с досадой подумал: «Она вовсе не в меня влюблена. Окассен спит с ней, а теперь хочет выдать замуж, чтобы сбыть с рук. Не желает жениться на девице низкого рода. А она, по всему видно, любит Окассена, из-за него и страдает».