Танго алого мотылька. Трилогия (СИ)

Здесь, у самого паха, кожа была особенно нежной, и Кирстин надолго задержалась на ней, очерчивая границы жестких завитков.
Ей никогда не было страшно касаться Рея в этих интимных местах. Она не раз думала о том, что вряд ли смогла бы сделать подобное с Лоуренсом или с кем-то ещё.
Но в первый же раз, когда Кирстин получила такую возможность, член Рея легко и естественно лёг ей в рот, и дальше вместо отвращения, которого ожидала от себя Кирстин, было лишь возбуждающее любопытство и желание доставить удовольствие тому, кого она ласкала.
  
Рей никогда не торопил, но если руки его вплетались в волосы Кирстин в такие мгновения, хотелось зажмуриться и замурлыкать.
Иногда Кирстин позволяла это себе, и тогда Рей дрожал всем телом, а пальцы ещё сильнее сжимались у Кирстин в волосах.
Рей всегда ждал. Иногда, заглянув ему в глаза в такие моменты, Кирстин видела, насколько это желание болезненно и нестерпимо.
А иногда Кирстин казалось, что тот нарочно мучает себя — но она не знала, за что.
Кирстин поймала губами головку затвердевшего члена и принялась обсасывать со всех сторон, время от времени, насколько возможно, втягивая в себя и ствол.
Взять слишком глубоко она не могла. Но для них обоих эта часть никогда не была полноценным сексом, скорее, просто игрой. Рей никогда не кончал ей в рот, предпочитая дождаться, когда получит «торт».
Поглядывая снизу вверх на Реймонда, Кирстин видела, как начинает сильнее вздыматься его грудь и подрагивают веки, выдавая, что тот давно уже покинул объятия сна.
Пропустив руку между ног, она принялась неторопливо ласкать себя, зная, что Рей сейчас ни за что не покажет, что уже не спит.
Наконец она выпустила член Рея изо рта, напоследок обильно смочив его слюной. В последний раз поцеловала головку и пощекотала уретру язычком. Приподнялась и насадилась на него, медленно опускаясь вниз. Чувствуя, как сантиметр за сантиметром тело Рея заполняет её собственное, чуть-чуть распирая изнутри.
— Кирстин… — простонал Рей, подхватывая её за бёдра, когда Кирстин уже впустила его почти целиком.
Кирстин покачнулась, позволяя члену Рея плотнее заполнить себя. Хотелось закрыть глаза и отдаться на волю ощущений, но Кирстин не делала так никогда: она хотела точно знать, где она и с кем.
Поглаживая Рея по гладкому животу, она принялась двигаться, медленно наращивая темп.
Зрачки Рея поблёскивали из-под ресниц, а руки едва заметно поглаживали бёдра Кирстин, не давая ей подняться слишком высоко.
Кирстин видела, как дыхание любовника становится сильней и быстрей.
Самой ему давно уже было трудно дышать, и она мечтала только об одном: чтобы Рей перевернул её и дотрахал сам, чтобы полностью расплавиться под ним, ощутить спокойную и уверенную власть.
— Ре-ей! — капризно протянула она.
— Сама, — с лёгкой усмешкой выдохнул Рей, по-прежнему не открывая глаз.
Тогда Кирстин поймала одну из его рук и переложила себе на грудь. Она немного замедлила движения, позволяя Рею поймать ритм. Тот сначала обвёл большим пальцем затвердевший сосок, затем стиснул мягкий холмик почти до боли.
— Рей! — уже настойчивей повторила Кирстин.
— Ты сама, — выдохнул Рей, — хотела поиграть.
Он явно не собирался помогать. Потому Кирстин перехватила вторую его руку и принялась управлять ей, заставляя ласкать себя между ног. Рей послушно двигал рукой вслед за её пальцами, а когда Кирстин была уже на излёте, сильнее надавил на чувствительный бугорок. Тело Кирстин запульсировало, сжимаясь, и она задвигалась быстрее. Теперь уже и Рей стиснул её бёдра, насаживая изо всех сил, и наконец, выгнувшись дугой, тоже обмяк.
Кирстин рухнула на него.
Рей впутал перепачканные пальцы в её волосы и слегка помассировал затылок — от этих движений Кирстин всегда млела.
— Люблю тебя, — прошептала Кирстин.
— И я тебя, малыш.
Рей притянул её к себе и поцеловал.
— Мадам Розенберг, — Кирстин пожала руку полноватой, но миловидной женщине, которая ожидала её за столом. Фамилия её будто назло напоминала проклятый розмарин, но любые попытки спорить по вопросу о выборе психолога Реймонд отмёл.
— Она отличный профессионал, и я знаю её очень давно, — решительно сказал он.
Кирстин оставалось только вздохнуть. В конце концов, сама она в подобных вещах ничего не понимала.
— Можно просто Памела, если так вам будет удобней, — сказала та, выбираясь из-за стола. — Чай?
Кирстин, поколебавшись, кивнула.
Всё время, пока Памела заваривала чай, девушка сидела молча и смотрела на неё.
Потом, получив в своё распоряжение чашку, сделала глоток, но всё так же продолжала молчать.
— Рей сказал, вас преследуют… образы, — осторожно начала Розенберг, присаживаясь на диван напротив. Несмотря на заметный немецкий акцент, она говорила на английском очень хорошо.
— Что-то вроде того, — пробормотала Кирстин и отвела взгляд.
Кирстин живо представила, как будет рассказывать этой цветущей, жизнерадостной женщине про подвал… и ей стало нехорошо. Кирстин едва удержалась на месте, настолько накрыло её желание немедленно сбежать.
— Знаете, — так же осторожно сказала она, — отношения с Реем стали большой неожиданностью для меня. Честно сказать, я их не выбирала — хотя если бы меня спросили сейчас, с кем я хочу быть, я без сомнения выбрала бы его.
Розенберг понимающе кивнула, однако в глазах ее промелькнуло смятение. Она явно ожидала услышать другой рассказ.
— Это всё вышло так резко… И хотя я хочу быть с ним, я потеряла всякую возможность видеться с семьёй. Я скучаю по семье. И ещё… мне очень дорого стоило поступление в колледж. И я хочу вернуться туда, но не знаю, как его убедить.
— Такие люди, как Рей, обычно бывают очень уверены в принятых единожды решениях, — всё так же растерянно ответила Памела.
— Это угнетает меня. Я понимаю, что переспорить его будет очень трудно…
Они поговорили ещё. Кирстин старательно обходила тему похищения. Для неё самой за пределами дома Рея эта проблема уходила в некий вакуум глубоко внутри. Затрагивать этот чёрный мешок, спрятанный в душе, нельзя было ни при ком.
Когда стрелка часов показала три, Кирстин поднялась и с улыбкой протянула руку терапевту.
— Спасибо. Мне очень помог этот разговор, — сказала она и направилась к двери.
— Ты правда так скучаешь по дому или просто решила заговорить зубы мадам Розенберг?
Кирстин резко села. Разговор снова происходил в постели, но на сей раз в её собственной — Рей сегодня ночевал у неё.
— И то, и то, — честно сказала Кирстин. — Она всё тебе рассказала? — с усмешкой поинтересовалась девушка.
— Ты поэтому не стала с ней говорить?
— Нет… — Кирстин опустила подбородок на руки, лежащие поверх её полусогнутых колен. — Нет, Рей. Прости. Я просто не могу говорить об этом с ней.
Рей какое-то время молчал, подавив первый порыв притянуть Кирстин к себе и обнять. Сейчас ему требовалась дистанция, чтобы довести этот разговор до конца.
— Но тебе нужно с кем-то об этом поговорить, — старательно изображая уверенность, произнёс он.
Кирстин какое-то время молча смотрела перед собой. Потом облизнула губы и произнесла:
— Понимаешь… первый мастер, который ко мне пришёл, был груб. Я была для него куском мяса. В этом ничего хорошего нет, и я его ненавидела. Мне было страшно. Но всё, что со мной происходило, походило на фильм Бунюэля, который смотришь, несмотря на отвращение и страх, просто не можешь отвести глаз. Из всего, что он делал со мной, только одно запомнилось мне и причинило настоящую боль — когда он заговорил про моего отца.
Кирстин сглотнула подступивший к горлу ком и на мгновение прикрыла глаза.
  
— Я, наверное, такой человек… Меня никогда не пугала физическая боль. Но слова… могут ударить куда больней. Потому что с того самого момента я думала: а что, если он прав?
— Что он сказал? — спросил Рей глухо.
— Он сказал, что и мой отец, и все вокруг меня… всегда знали, что я шлюха.