Танго алого мотылька. Трилогия (СИ)
— Рей… — всё-таки выдохнула она, но получился не крик, а всхлип.
— Что? — фигура опустилась на кровать рядом с девушкой, и сильные руки Реймонда обняли её. Кирстин затрясло, она не знала, вырываться или нет. Поняв её состояние, Рей включил свет, и только теперь, увидев рядом лицо любовника, Кирстин всхлипнула и прижалась к нему, закрывая глаза. Слёзы сами потекли по щекам.
— Тш… Кирстин. Что с тобой? Всё хорошо.
— Мне страшно… — выдохнула она.
— Кошмар?
Кирстин кивнула, плотнее вжимаясь в его грудь.
— Да, кошмар.
Реймонд медленно гладил её по голове.
— Ты снова задыхалась, — сказал он, — надо позвать другого врача.
Кирстин покачала головой и прижалась к нему ещё сильней.
— Со мной всё хорошо.
— Ничего себе: «Хорошо!» Ты всегда так спишь?
Кирстин качнула головой.
— Нет. С тобой кошмаров почти нет. Только… иногда.
Рей стиснул зубы и до крови закусил губу. Он не мог смотреть на эти слёзы, на боль на лице девушки, которую любил.
— Кристи, — тихо сказал он, — с тобой никогда больше не случится того, что однажды произошло. Просто не делай глупостей и всегда советуйся с Йонасом или со мной.
Кирстин кивнула, и только через мгновение до неё дошло.
— Он рассказал тебе? Ты не против… что я пошла к нему?
— Мне было бы приятнее, если бы ты обратилась ко мне. Но я был занят. А Йонас сумел помочь.
Кирстин глубоко вдохнула.
— Я хотела, — сказала она, понемногу успокаиваясь, — но иногда я тебя боюсь, Рей. В тебе есть что-то… Что напоминает мне «его».
Рей стиснул зубы и сжал плечи Кирстин до боли, прижимая девушку к себе.
— Я не хочу, чтобы ты сравнивала меня с кем-то другим, Кирстин. Тем более с ним.
Кирстин покачала головой и спорить не стала. В такие мгновения — случавшиеся не часто, но всё же случавшиеся — Рей особенно напоминал ей того, кто некогда вызывал острое желание, а теперь стал ночным кошмаром, поджидающим в темноте.
Глава 11. Сомнения
Ещё не проснувшись до конца, Кирстин почувствовала прикосновения тёплых рук к своему животу. Мышцы задрожали, подбираясь, и по телу разлилось пламя.
Последние мягкие лучики осеннего солнца заглядывали в окно, и ночные страхи отступали вместе с темнотой.
Кирстин приоткрыла глаз, чтобы незаметно взглянуть на своего любовника, не выдавая, что уже не спит. Рей любил погулять допоздна — и по большей части жертвой его вечерних загулов становилась Кирстин, которой тот показывал «Женеву, которой нет в путеводителях», а затем и такой же Париж. Однако если Кирстин после этих посиделок на утро с трудом ворочала языком, то Рей просыпался, едва над городом занимался рассвет, и оставался неизменно бодр.
«Ты робот, а не человек», — как-то пробормотала Кирстин после попытки устроить ей подобную побудку, но ответа не получила.
Вот уже около недели как они перебрались в Париж. Здесь у Реймонда была назначена череда деловых встреч, связанных с перепродажей какого-то безумно важного участка земли. В чём его важность, Рей не объяснял, а Кирстин не очень стремилась понять. Её больше интересовали экскурсии по городу, который она, как и Женеву, видела в первый раз, и обсуждавшаяся день за днём перспектива продолжить обучение.
Слишком настаивать на колледже Кирстин не могла, хотя после заключения контракта вкупе с поведением Рея в течение всех прошедших дней чувствовала себя рядом с ним всё спокойнее.
Стипендию она потеряла, а просить у Рея деньги на обучение не хотела. О возобновлении обучения в Шотландии Рей и думать не желал, и столь же смутны были его представления о том, как Кирстин может учиться где-то в Европе.
— Я хочу, чтобы ты всегда оставалась рядом со мной, — говорил он. — А я не могу обосноваться где-то в одном месте. К тому же о том, чтобы ты вернулась жить в кампус, и речи быть не может.
Кирстин разводила руками и не знала, с какой стороны взять штурмом эту крепость. До нового набора оставалось ещё около полугода, до возможности восстановления — и того больше, потому время не поджимало, да и вообще не было до конца понятно, сколько времени Рей будет ею интересоваться.
Заикаться с Реем о перспективах их отношений и подавно не было смысла — тот жил одним днём, и любые разумные доводы и вопросы отбивал фразами наподобие:
— Я хочу, чтобы ты была со мной, Кирстин. Не представляю, как это может измениться.
Кирстин тоже нравилось быть с ним, но неопределённость пугала, и она необычайно остро ощущала, что, несмотря на контракт, никаких особых прав у неё нет. Если Рей захочет от неё избавиться — он найдёт как.
Рей однако, обещал, что в его поместье под Парижем у Кирстин тоже появится студия, и не обманул. К тому времени, когда они добрались до шато, там уже в самом деле были подготовлены все необходимые комнаты, и если бы не смена интерьера, Кирстин и не заметила бы, что уезжала.
Здесь в доме, в отличие от женевской квартиры, Жанет мягко, но настойчиво попросила её соблюдать дресс-код. Попытки обсудить этот вопрос с Реем ни к чему не привели — утопив Кирстин в объятиях и поцелуях, он столь же мягко, но безапелляционно объяснил, что любит, когда одежда соответствует ситуации и месту.
— Это старинный дом. И я купил его не для того, чтобы бегать в шортах между мраморных статуй.
Статуи и правда впечатляли. Хотя Кирстин и любила более ранние работы, но и стройные ряды античных аллегорий, выстроившихся вдоль партера, приводили её в восторг. Она попробовала сделать слепки с некоторых из них, но, недовольная результатом, вернулась к прежней работе — торс, который теперь приходилось прятать от Рея, обрёл руки. Кирстин почему-то особенно страшно было лепить именно их — бугристые волны бицепсов, переплетённые венами, её завораживали.
Со второй работой Кирстин встала в тупик. Она догадывалась, чего хочет от неё Рей — нечто вроде «Похищения Европы», только с вазой вместо быка, вполне бы ему подошло. Но хотя на фотографиях сходство определённо имелось, Кирстин было неловко лепить в подобной роли себя саму. К тому же для того, чтобы сделать скульптуру в полный рост, нужно было произвести множество расчетов, для которых требовалось знать — в каком материале будет выполняться конечный результат. Как делать расчеты — Кирстин знала, а вот с материалом определиться не могла. Рей в этом ничего не понимал, и советчик из него был никакой. Кирстин же не была уверена, что справится с подобной работой хоть в гипсе, хоть в бронзе — и тем более, что удастся перенести результат в мрамор, с которым она до сих пор не работала никогда. Ей не нравился гипс своей хрупкостью — и ещё более неподходящей для этой работы казалась глина. Если, создавая свой тайный торс, Кирстин получала удовольствие от простых прикосновений пальцами к глине и практически не думала про результат, то прикосновения к собственному телу, перенесённому в скульптуру, не вызывали почти никакого интереса, но порадовать Рея она всё же хотела.
В конце концов Кирстин улучила момент, когда Рей не был занят и имел достаточно свежую голову, и призналась в своём бессилии.
— Я не смогу, — сказала она, — мне просто не хватает умения, Рей.
— Но то, что я видел, было очень чувственным, — с удивлением ответил Рей и привычно обнял её, чтобы успокаивающе погладить по спине.
— Дело не только в чувственности. Есть множество профессиональных навыков, которыми я не успела овладеть. Я могу сделать разве что бюст. А я хочу…
Она закусила губу и, не зная, как продолжить, потянула Рея в коридор, чтобы привести к себе.
— Только не нервничай, когда я тебе покажу, — сказала она.
Продолжая удерживать руку Рея, подвела его к своему тайному закутку и сдёрнула полотно с почти готового торса, рядом с которым лежали две пары рук.
— Понимаешь, я могу сделать руки, живот, грудь… Но если я скреплю их между собой, скульптура, возможно, упадёт.
Она принялась объяснять проблему, стоящую перед ней, чуть сместилась в сторону, чтобы не заслонять свет, и замерла, хватая ртом воздух, когда её охватило то же непонятное состояние, что и когда-то на кухне. Сердце билось где-то в ушах, а горло сдавил спазм.