Красавчик. Книга пятая. Галопом по Европам (СИ)

А вот интересно, а у него самого откуда такой явно не арийский нос. Точно какая-нибудь бабка решила породу улучшить. Ох, уж эти бабки.
 Событие тринадцатое 
 Чтобы войти в хорошее общество, нужно носить фрак, мундир или ливрею.
  Мария фон Эбнер-Эшенбах 
Князя Витгенштейна не вызвали в Зимний ни в этот день, ни в следующий, да же в через следующий. Более того разведчица Дарьюшка Бенкендорф тоже исчезла. Чего гадать, могла отправиться с Марией Фёдоровной в Гатчину, а могло и по женской линии чего с нею приключиться. Главное, что вестей ниоткуда не получал.
Всё это время Брехт без дела не сидел сиднем. Наоборот, развил бурную деятельность, спеша всё успеть до отъезда. «Уговорил» под сладенькое Дербентское винишко министра Визмитинова отправить ему «временно» на обучение четыре сотни егерей, там же и в это же время, а нет, через полчасика под собственноручно изготовленный абсент опять уговорил Сергея Кузьмича направить для тренировок в «баловстве», то есть, в стрельбе, тысячу фунтов пороху первостатейного и свинца рубленного.
На следующий день Пётр Христианович посетил оба рынка, где можно коней купить и Сенной, и Конный, и раздобыл там два першерона и два фриза. Или двух правильнее? Все четверо для выведения его породы не годились, фризы были с белыми бабками, со звёздами и на лбу и на груди и чуть мелковаты, а першероны вообще были гнедые. Но они Петру Христиановичу и не для разведения нужны были. Ему же ехать, чёрте куда, через половину Европы. Где Санкт-Петербург, и где старушка Вена с её зелёными крышами. Далеко. Там же на Сенном и дормез, пусть и не новый, но во вполне приличном состоянии и даже с рессорами, приобрёл. Свой-то есть, но Брехт решил взять с собой в империю немецкую Василису Преблудную в качестве медикуса, и ехать с ней вместе в карете не хотелось. Пусть они с Ванькой едут отдельно. Зачем доктор? Так он с собой двадцать горцев тащит, плюс шесть егерей бывших. Ваньку, двух кучеров, повара и прачку. В сумме три десятка человек. Для такого отряда свой врач необходим. Тем более, Василиса и за здоровьем лошадей присмотрит.
Ехать в Вену с её трипперами и сифилисами было боязно, и Брехт каждый день читал абрекам и егерям лекцию, о венерических болезнях. Народ, уже нацелившийся на взятие столицы Австрии на абордаж, скучнел. Брови домиком строил и губы надувал.
Ещё один день ушёл на переоборудование своего дормеза и перетаскивание в него всего нужного. Сделали ложный потолок, куда Пётр Христианович погрузил приличное количество английских фунтов и русского серебра. Туда же погрузил и ювелирку с московских магазинов, так ведь и не решился Брехт её здесь реализовать. Вдруг кто опознает. Объясняй потом, откуда у тебя эта табакерка. В Вене другое дело, даже если случайно там и окажутся голландцы ювелиры, опознавшие свои вещицы, то всегда можно сказать, что купил в России. Ещё в обоих дормезах были пропилены лючки, на щеколды изнутри закрывающиеся, стрелять, если вдруг придётся из пистолей по супостату. Брехт перебрал все пистолеты, что у него имелись, и выбрал шесть пар для поездки. Три положил у себя и три в карету к Ваньке и Василисе. Ванька стрелять уже обучен. И вообще парень вырос боевой и умный. Четырнадцатый годок ему шёл и хоть великаном с Брехта и не стал, но вытянулся прилично на хорошем питании и правильных тренировках. Почти метр шестьдесят сейчас был. А ещё года четыре расти. И с пистолетами обучен обращаться. Не стоит и то забывать, что так-то он Ванька, а вот так — целый сержант лейб-гвардии Преображенского полка и обладатель именного аннинского оружия. Сама цесаревна Екатерина ему шпагу с орденом Святой Анны третьей степени вручала. С «клюквой».
Может и перестраховывался Пётр Христианович, всё же с ним едет двадцать шесть не самых плохих солдатиков, да, даже очень хороших солдат, сам ведь готовил, и они друг друга обучали. Егеря горцев стрелять и штыковому бою обучали, а горцы егерей сабельному бою и стрельбе из лука. И вооружены они винтовальными пищалями с удлинёнными стволами, и взяли с собой на всякий случай пулелейки под пулю Петерса. Ну и в мешочке немного прихватили уже отлитых децел. Светить их в Европе нельзя, но если вопрос будет идти о жизни и смерти, то лучше самое современное в мире оружие иметь, чем не иметь.
 
Ещё один день был превращён в сплошную гонку по портным. Василисе нужно сшить и дорожные платья и приличные — выходные, чтобы можно было в Вене по магазинам ходить, и собаками не быть облаянной. Не в деревенском же сарафане по столице Австрии шастать. Там, понятно, тоже придётся заказывать, ведь не известно, на сколько эта поездка затянется, может, там и зиму с осенью придётся провести, Вена по сравнению с Питером — это юг, конечно, но не настолько, чтобы в летнем платье зимой ходить. Ещё Брехт решил егерей своих тоже нарядить в черкески, пусть все одинаковыми будут, хан он или не хан. Ваньку тоже в черкеску одел. И себе в последний момент решил заказать. Понятно, что если скоро уезжать, то один портной всё это пошить не успеет, вот и мотались по городу, везде очередь, приходилось переплачивать, чтобы тех товарищей первоочередных подвинуть.
На четвёртый день опять не вызвали на ковёр, и Брехт решил справки навести, что же такое происходит. Прикинул, к кому может обратиться. Аракчеев, наверное. Тот оказался дома, и успокоил князя Витгенштейна. Отъезд дело решённое, но его в Зимний не вызывают, по той простой причине, что всё царское семейство отбыло в Гатчину, вот в понедельник вернутся и разберутся с убийцей министра. Погоны сорвут, орден дополнительный повесят. Аракчеев от пития вина дагестанского отказался, сам торопился в Гатчину, так что даже разговаривали на пороге.
Пётр Христианович сразу успокоился. Выходит ещё два дня есть, снова достал листок с неотложными делами и стал слюнявить карандаш, пытаясь вспомнить, чего бы такого не забыть, и что ещё можно совершить. Героического.
 Событие четырнадцатое 
 Если Бог сделал что-то лучше женщин, я думаю, он приберёг это для себя 
  Крис Кристофферсон 
Мужичка звали прикольно. Сам приехал к Брехту в дом мадам Де Рибас, где Пётр Христианович продолжал снимать ту саму огромную в квартиру на втором этаже, где жили братья Чарторыйские (невинно убиенные), и где ещё половину кладовки всякие разные ценные ценности занимали. Уменьшилось слегка, бумажных денег почти не осталось, их Брехт старался в первую очередь истратить, помня про инфляцию. Серебро с золотом вещь вечная, пусть лежат себя. Мужичок был в красном сюртуке со всякими золотыми листиками вышитыми и князь Витгенштейн его сначала за английского офицера принял. Они столкнулись у входа в парадное. Брехт выходил, и тут карета в подворотню заехала, и из неё этот сухонький горбоносый человечек выскочил и быстрым шагом, чуть не вприпрыжку, бросился к Петру Христиановичу. Тот, приняв его за английского офицера, который бежит, чтобы пощёчину там ему отвесить или перчатку в рожу бородатую швырнуть, приготовился встретить хуком сногсшибательным. Спасло человечка промедление, он остановился в двух шагах от Брехта. Презрительно глянул на него и на немецком вопросил:
— Скажи, любезный, где мне увидеть графа фон Витгенштейна?
— А почто он вам, господин …? — Ванькой Иван Яковлевич Брехт прикинулся.
— Иоганн Филипп Карл Йозеф Граф фон Стадион! Не твоё собачье дело. Где можно графа найти, мне сказали, что он тут живёт. — Нос клювообразный задрал красномундирник.
Брехт сразу успокоился. Не может английский офицер говорить на южно-немецком диалекте и иметь фамилию Стадион, да ещё и зваться Иоганом Филипом Карлом Йозефом. Жирно для нагла будет.
Интересно, а стадионы в честь этого перца назвали стадионами, или этого немчика в честь стадионов. И вот нос ещё, подозрительный нос, прямо как у Брехта. Уж не с ним ли его бабка шуры-муры водила?