Инженер Петра Великого 7 (СИ)

Алексей взял слово. Его лицо было невозмутимо — угрозу он воспринял как личный вызов.
— Я согласен с баронессой, — твердо произнес он. — Ждать, пока они нанесут удар, — глупость. Мы должны действовать на упреждение. Я подготовил несколько предложений.
Он пододвинул свой лист, на котором пункты были изложены по-военному четко.
— Первое. Немедленно усилить режим секретности. Капитану де ла Серда — чрезвычайные полномочия и ресурсы. Игнатовское должно стать настоящей крепостью, не только снаружи, но и изнутри.
  
Спорное предложение. Все и так на должном уровне. Ну да ладно.
— Второе. Ввести систему уровней доступа. То, над чем работает Андрей Константинович, — высший уровень. Полную картину проекта «Небесный Сокол» должны знать только трое: вы, он и я как координатор. Остальные — лишь исполнители.
Это уже лучше. Зачатки этого уже есть.
— Третье. Нельзя держать все яйца в одной корзине. Предлагаю немедленно начать программу рассредоточения: создать на Урале, под прикрытием заводов Демидова, дублирующую производственную базу. Перевести туда часть мастеров, наладить выпуск ключевых компонентов.
А вот это совсем хорошо. Но проблема в контроле. Кому доверить все это?
Он сделал паузу и добавил четвертый, самый неожиданный пункт.
— И последнее. Нам нужны люди. Я предлагаю создать при Компании закрытую школу. Набирать туда способных молодых дворян, верных Государю и Отечеству, а не только выгоде. Обучать их не только инженерному делу, но и управлению, чтобы в будущем они могли возглавить наши уральские мануфактуры и стать опорой Компании и трона.
Ну, обычная школа уже работает, можно же из них набирать, правда там совсем юнцы.
В целом, план был хорош. А четвертый пункт, с его сословным оттенком, копировал мои идеи и творчески их развивал. Алексей мыслил категориями будущего, пытаясь создать управленческую элиту.
Долгое время я молчал, глядя на два листа на столе. Анализ угрозы. И план противодействия. Мой «мозговой центр» сработал автономно, опережая меня.
И тут меня пронзила мысль: я научил его строить машины и управлять людьми. Но научил ли править Империей, когда меня не будет рядом? Мне еще нужно посмотреть что здесь сделано за все это время. Но в любом случае этот экзамен ему придется сдавать самому.
— План принимается, — произнес я наконец. — Полностью. Алексей Петрович, с этой минуты вы отвечаете за его реализацию. Все ресурсы Компании — в вашем распоряжении. Изабелла, ваш аналитический отдел становится главным инструментом планирования. Жду от вас еженедельных отчетов по всем угрозам, от цен на шведское железо до настроений при дворе.
Теперь им предстояло доказать, что они могут и планировать, и воплощать. А мне — доказать себе, что я могу им доверять.
На следующий день, едва рассвело, на подъезде к Игнатовскому застучали копыта. Визит Якова Брюса обставили как дружеский, почти неофициальный: он прибыл без пышной свиты, всего с несколькими гвардейцами. Но я не обманывался. Его истинная цель была очевидна — инспекция. Брюс приехал лично убедиться, не сломался ли его главный «актив» после прутского ада, цел ли его чудо-генерал.
Весь день я водил его по своей вотчине, разросшейся за время моего отсутствия до размеров уездного города. Под взглядом шотландского горца кипела работа в новых цехах, где уже собирали узлы для железной дороги. Он наблюдал, как под руководством Алексея слаженно разгружаются баржи с уральским металлом. Царевич, державшийся с Брюсом с вежливым достоинством, кратко и четко доложил о темпах строительства и решенных логистических проблемах. Брюс смерил наследника оценивающим взглядом, и я уловил в его глазах удивление. Он явно не ожидал увидеть здесь капризного юнца — перед ним стоял собранный государственный муж.
В механическом цеху Нартов продемонстрировал новый токарный станок с усовершенствованным суппортом, способный выдавать детали с невиданной доселе точностью.
— Впечатляет, Андрей Константинович, — сухо обронил Брюс, проведя пальцем по идеально гладкой поверхности пробной оси. — Но вся эта мощь крайне уязвима. Один пожар, один удачный вражеский рейд — и Империя лишится своей главной кузницы. Вы думали об этом, генерал? — повернулся он ко мне.
— Думали, Яков Вилимович, — вмешался Алексей. — План по созданию производств на Урале уже утвержден. Первые партии оборудования и мастеров отправятся туда в ближайшее время.
Брюс снова бросил на царевича удивленный взгляд и промолчал. Он увидел его любимую вещь — систему, которая уже научилась просчитывать риски. Я еще не вошел в курс дел в Игнатовском, а ведь посмотреть было на что. Но успею еще.
Вечером, у разожженного камина в моем кабинете, наконец, Яков Вилимович вел неспешную беседу. Разливая по бокалам старое французское вино, Брюс говорил о придворных сплетнях, о реакции Европы на нашу победу, о глухом недовольстве старых боярских родов моим стремительным возвышением.
— И вдобавок ко всему, еще и на южных рубежах неспокойно, — произнес он между делом. — Мелочь, конечно, но неприятно. Тут намедни пришло донесение от князя Долгорукого… шло почти два месяца через всю весеннюю распутицу. Еще в начале февраля какой-то казачий атаман, некий Кондратий Булавин, сцепился с его людьми из-за бахмутских солеварен. Положили пару десятков человек с обеих сторон. Государь велел тебе доложить, дескать ты теперича у него за главного советника.
В голосе Брюса была ирония. Не хотелось бы чтобы он ревновал внимание Государя. Уж с ним-то я точно не хотел бы ссорится из-за такого. На краю сознания меня что-то смутно беспокоило. Что-то еще…
Бокал замер на полпути к губам. Треск поленьев, далекий стук молотов, тиканье часов — все звуки разом смолкли. Булавин. Дон. Бахмутские солеварни. Стычка с Долгоруким. Это были переменные в уравнении, которое имело только одно, катастрофическое решение.
— Когда? — я переспросил так резко, что Брюс невольно выпрямился. — Точная дата. Мне нужна точная дата.
Удивленный моей реакцией, он полез в кипу бумаг.
— Дата в донесении стоит… девятое февраля. А в чем дело, Петр Алексеич? Тебя так взволновала обычная казачья драка?
Девятое февраля. Мир сузился до этой даты. Странно. Все мои действия привели к тектоническим сдвигам в реальности, и теперь я больше не мог слепо доверять своему знанию будущего.
— Яков Вилимович, — сказал я, ставя бокал на стол. Подойдя к большой карте Империи, я взял угольный грифель. — Это искра. А мы стоим рядом с пороховой бочкой.
Грифель обвел регион Дона.
— Что такое Бахмутские солеварни для казаков? Это их главный промысел, их вольница. Князь Долгорукий, с его спесью, полез отнимать у них землю — он полез к ним в карман и в душу. Такое оскорбление они не простят. Что сделает Государь? Он придет в ярость и пошлет карательный отряд. Малочисленный, потому что для него это все еще «бунт». Командовать им будет кто-то вроде того же Долгорукого, и этот отряд станет для Булавина знаменем. Его разгромят. И после этого под знамена Булавина стекутся тысячи — все беглые, обиженные, староверы.
Я прочертил линию от Дона к центру России.
— А дальше, Яков Вилимович, начнется самое страшное. Они перережут пути снабжения. Весь хлеб с юга, который кормит армию и столицы, остановится. К зиме мы получим голод в центре. И, как следствие, — бунты здесь, под боком. Это системный кризис, способный обрушить все, что мы с таким трудом строили.
Лицо Брюса окаменело. Мой анализ — какой-то страшный расчет, против которого у него не было аргументов.
— И все это… из-за соли? — недоверчиво произнес он.
  
— Все великие пожары начинаются с одной искры. И эта искра уже зажжена. Еще в феврале.
Я медленно опустил грифель. Вино в бокале казалось темным, как кровь. Подняв на Брюса пустой, остекленевший взгляд, я прошептал четыре слова:
— Восстание Булавина началось.
Следующий том цикла:  https://author.today/reader/482063