Инженер Петра Великого 7 (СИ)

Вечером я собрал военный совет.
— Господа, — я развернул перед ними карту с двумя жирными красными крестами. — Цели определены. План — обезглавливающий удар. Но мы ударим и по их командованию. И по их вере.
Мой палец указал на первый крест.
— Цель номер один. Ставка Великого Визиря. Первый заряд «Дыхания Дьявола» идет сюда. Когда с небес обрушится огонь, это будет воспринято не как знак того, что Всевышний отвернулся от них. Надо подумать как это обыграть. Мы должны уничтожить их уверенность в собственной правоте.
  
Палец сместился на второй крест.
— Цель номер два. Главный пороховой склад. Высока вероятность что он именно здесь. Второй заряд сбрасываем сюда, чтобы материальное разрушение и вторичные взрывы подтвердили их худшие суеверные страхи. Наша задача — сломить их боевой дух.
План был дерзким.
— Будет исполнено, ваше благородие, — заявил Дубов.
На этом совет был окончен. Я ожидал большего. Надеялся на какой-то мозговой штурм. Это плохо. Нужно зарождать искусство ведения воздушного боя. Но как? Судя по тому как прошел совет, никто из них не представляет как использовать это оружие, этот новый вид войск. Проблема, однако.
Они разошлись. А я остался один — наедине с картой, двумя красными крестами.
На следующее утро было запланировано финальное испытание. Тянуть дальше не было смысла. По сведениям разведки армии наших и турков уже встретились. Мои лазутчики пока не смогли пробраться в стан Петра, чтобы передать вести о Яссах, о моей поддержке.
Вокруг меня сейчас были сосредоточенные лица солдат, готовивших «Катрину» к последнему испытанию. Предстояла генеральная репетиция: короткий подъем с полным боевым грузом, чтобы проверить поведение машины под весом двух авиационных «Дыханий Дьявола».
Стоя в гондоле, я проверял крепления бомб и работу вытяжного механизма взрывателя. Внизу, с лицом, похожим на каменную маску, Дубов руководил наземной командой. Его немногословные, отрывистые команды тонули в тишине. Мы оба понимали, что это последняя черта, за которой начинается настоящая война. Именно поэтому Дубов разрешил мне провести генеральное испытание. Сам-то он уже налетался и уверился в относительной безопасности полета, несмотря на эксцессы, ведь в итоге никто лучше меня не знает как ведет себя «Катрина».
— Огонь! — скомандовал я.
Горелка взревела. Грузно качнувшись, шар начал набирать высоту — медленнее обычного, сказывался вес двух бочонков с адской смесью. Но он поднимался. Гондола плавно оторвалась от земли и зависла на высоте сначала десяти, потом двадцати, а после — пятидесяти метров. Управление в норме: рычаг горелки слушался, клапан работал штатно.
На высоте около двухсот метров, когда город внизу превратился в россыпь тусклых огоньков, я уже готов был к спуску. И тут шар подбросило. Он наткнулся на мощный, плотный воздушный поток, который на такой высоте жил своей, отдельной от земли жизнью. Шар рвануло в сторону с такой силой, что гондола качнулась, как лодка в шторм.
Раздался оглушительный треск. Один из удерживающих канатов, перетянутый из-за спешки при сборке, не выдержал динамического рывка и лопнул.
Мозг работал лихорадочно. Не случайность — закономерный инженерный провал, цена нашей спешки. Нагрузка каскадно перешла на остальные канаты. Секунду они держались, натянувшись до звона, а затем, один за другим, начали рваться с тем же пушечным грохотом.
Мир на мгновение замер. Грохот сменился оглушительной тишиной. Вцепившись в борт гондолы, я видел стремительно уходящую вниз и в сторону землю. Ловушка. Не турецкая — моя собственная. Я построил себе летающую тюрьму, и она несла меня прямиком на плаху. К горлу подкатила тошнота, руки, стиснувшие плетеный борт, похолодели.
Меня могло сейчас отбросить на десятки километров, регулирование высоты с помощью горелки не дало бы значимого эффекта, если ветер усилится, это и вовсе могло погубить и меня и «Катрину». Просчитывая вероятности наступления событий, я предполагаю, что смогу восстановить нормальное управление только при слабом ветре. К сожалению, это бич монгольфьеров, я это прекрасно знал.
Внизу, на поляне, замешательство перерастало в безумие. Забегали крошечные фигурки солдат. Из общего хаоса выделился отряд. Дубов. Верный своему слову, он уже строил людей для того самого самоубийственного прорыва, о котором мы договорились. Собирался сопровождать меня в последней атаке. Допустить эту бессмысленную, героическую жертву я не мог.
Первобытный шок отступил, уступив место логике. Перегнувшись через борт, я закричал, срывая голос, вкладывая в крик всю силу своих легких:
— Дубов! Отставить! Ждите на месте! Я вернусь!
Донесся ли мой крик сквозь свист ветра, я не знал. Но я должен был дать им этот приказ, который удержит их от гибельного шага.
Яссы стремительно удалялись, превращаясь в крошечное, тающее в ночи пятнышко света. Вокруг расстилалась безбрежная степь. Было холодно. Лишь ближе к вечеру ветер стих. В животе урчало. Руки дрожали от холода. Земля подо мной была подсвечена холодным светом звезд. Один, в хрупкой плетеной корзине, я несся в темноте над вражеской территорией. Ветер стихал. Попытки управлять полетом начали получаться.
Впереди, на самом горизонте, начала разгораться тусклая, дрожащая линия огней. Сначала едва заметная, с каждой минутой она становилась все ярче, все шире. Нечто огромное, невообразимое.
Мой взгляд метнулся на восток, где остался спасительный огонек Ясс, а затем на запад, на эту огненную реку. И по расположению звезд, по изгибу далекой, едва различимой в лунном свете реки, пришло понимание. Маленький, обреченный островок света впереди — это армия Государя. А огненное море вокруг него — тот самый котел, что до сих пор существовал лишь на моих картах. Только теперь я видел его истинный, чудовищный масштаб.
Впервые в истории человек видел войну с высоты птичьего полета. И зрелище было ужасающим. Никакие карты и донесения разведки не могли передать этого. Дюпре был прав. Их было не меньше ста тысяч. Они окружили русскую армию, взяли ее в саван из огня и стали.
Стоя в своей корзине, под безразличными звездами, я смотрел на картину скорого абсолютного разгрома.
Миссия изменилась. Теперь задача была — выжить. Нужно обогнуть это море огня, каким-то немыслимым образом вернуться в Яссы и донести то, что я видел.
Или же…
Безумная мысль настойчиво стучалась в черепную коробку.
  
Глава 15
 
Интерлюдия.
Ставка Петра Великого. Немногим ранее.
Тяжелый дух непросушенной овчины и сырой земли смешались в походном шатре императора. Снаружи, за тонким полотном, чавкала под ногами дозорных бесконечная грязь. Ветер доносил далекие, гортанные крики турецких постов, опоясавших лагерь плотным огненным кольцом. Внутри царило молчание. Сбившись у стола, несколько высших военачальников смотрели на расстеленную карту. Из инструмента войны она превратилась в пергамент, констатирующий их участь в излучине реки Прут.
Князь Репнин, генерал от артиллерии, откашлялся. Этот надсадный звук заставил всех вздрогнуть. Не глядя на государя, он уставился на собственные руки, лежавшие на эфесе шпаги.
— Доношу вашему величеству, — генерал говорил хрипло, — последняя надежда наша, орудие бригадира Смирнова, именуемое «Дыханием Дьявола», к дальнейшему использованию непригодно.
  
Петр медленно поднял голову от карты, его палец застыл на синей жилке реки, ставшей для них западней. Он и так это знал, однако официальный доклад превращал катастрофу в непреложный факт.
— Подробнее, князь, — приказал он без тени удивления.
Собираясь с силами, Репнин выпрямился.
— Два заряда из пяти, государь, пришли в полную негодность. При переправе через реку повозки накренились немилосердно, и в ящики попала вода. Мы пытались просушить… Тщетно. Устройство сие, как оказалось, не бочка с порохом единым полнится. Там хитрость великая.