Капитан повесился! Предполагаемый наследник
Суперинтендант Даули обещал прислать за детективом автомобиль, и, выйдя от Стерронов, Лотт увидел, что машина уже ждет его у ворот. В ней он и отправился в Хай-Оукс, до которого было десять миль, как он узнал от дежурного констебля, сидевшего за рулем. Дом находился в противоположной стороне от Феррис-Корта и Бирмингема. А стало быть, если от Феррис-Корта до Бирмингема было тридцать миль, то расстояние до Хай-Оукс от Бирмингема составляло сорок миль. Веннинг говорил, что в субботу ночью вернулся домой «примерно в половине первого», что еще тогда показалось Лотту сомнительным. Правда, сэр Карл вел отсчет времени с того момента, когда вышел из театра «около одиннадцати» – в общем, в обычное время. Но он забыл, возможно специально, что субботним вечером представление затянулось почти на полчаса. Этот момент тогда казался Лотту неважным, ведь, по словам доктора Тэнуорта, капитан Стеррон скончался около двенадцати часов ночи. И тем не менее Лотт твердо вознамерился проверить все утверждения, имеющие отношение к алиби сэра Карла.
Детектив не видел смысла встречаться с Веннингом на данном этапе расследования, а потому оставил автомобиль на дороге и прошел пешком к задней двери дома, которую открыла неопрятного вида женщина – похоже, посудомойка. Лотт попросил передать мистеру Стейнеру – это имя он заблаговременно узнал в полиции Хайлема, – что с ним хочет переговорить один «джентльмен». Вскоре появился слуга с суровой физиономией. Стоило ему узнать в «джентльмене» инспектора, как он еще больше помрачнел и явно пожалел о том, что вообще пришел на зов.
– Сэра Карла нет дома, – буркнул Стейнер, оставаясь в тени заднего холла.
– Вот и хорошо, – кивнул Лотт. – Сегодня я пришел повидаться не с ним, а с вами. Могу я войти?
Было поздно искать какой-то убедительный предлог для отказа и уж тем более бессмысленно противодействовать полиции. Стейнер провел инспектора в буфетную и, плотно прикрыв дверь, ждал, когда тот объяснит цель своего визита.
– А у вас тут очень уютно и мило… э-э… Стейнер, если не ошибаюсь?
– Да, именно так.
– Мне бы хотелось получить от вас информацию о событиях прошлой субботы. Сколько было времени, когда ваш хозяин и капитан Бойз вернулись из Бирмингема?
– Не знаю, – пожал плечами Стейнер. – Я спал.
– А в какое время вы обычно ложитесь спать?
– По-разному. Но я уже спал, когда они вернулись.
– Как же вы тогда узнали, что они вернулись?
– Услышал бы шум, если бы не спал, да и то вряд ли. Окна моей комнаты выходят во двор.
– Любопытно. А если я скажу вам, что вернулись они в одиннадцать, то вы, значит, к тому времени уже уснули?
Стейнер подозрительно уставился на инспектора.
– Да, – после паузы ответил он.
– А если я скажу вам, что в одиннадцать вы не спали и что они еще не могли вернуться к этому времени? Если даже и говорили, что вернулись?
Стейнер стал переминаться с ноги на ногу.
– В одиннадцать часов я уже спал, – сердито буркнул он.
– Как же они тогда вошли?
– У сэра Карла есть ключ.
– И никто его не ждал и не встречал?
– Нет.
Лотт поднялся со стула.
– Боюсь, вы мне не слишком помогли, – сурово заметил он, не сводя взгляда с физиономии Стейнера, на которой отразилось явное облегчение при виде того, что полицейский собирается уходить.
– Ах да, и еще одно, – небрежно добавил Лотт, доставая блокнот и вынимая из него белую карточку. – Просто ради проформы. Был бы рад, если бы вы позволили мне снять у вас отпечатки пальцев.
Слуга отпрянул, будто его ужалили.
– На что вы намекаете? – воскликнул он. – У вас на меня ничего нет и быть не может!
– А как насчет поддельных документов на чужое имя?
То была лишь догадка, но опиралась она на накопленный опыт и потому сработала. Стейнер рухнул в кресло. Лицо его побледнело и осунулось.
– Никогда не докажете, – пробормотал он. – Отрицаю.
– Не стану ни в чем вас обвинять, если скажете мне всю правду, – заявил Лотт. – Итак, в какое время сэр Карл вернулся домой в субботу вечером?
– Не знаю. Я спал!
– Я вам не верю. Так, теперь послушайте меня внимательно, Стейнер. Мы расследуем убийство, и вам прекрасно известно, что, скрывая информацию или вводя полицию в заблуждение, давая ложные показания, вы автоматически превращаетесь в сообщника. А это грозит серьезными неприятностями. Отвечайте на мой вопрос!
Стейнер опустил голову и закрыл лицо руками:
– Умоляю вас, только ему ничего не говорите, иначе он меня убьет! Он вернулся в половине третьего ночи.
Глава XVII
«Время на размышления»
Высадив инспектора Лотта около поместья Феррис-Корт, суперинтендант Даули поехал обратно в Хайлем и прибыл как раз вовремя, чтобы успеть переодеться в новый и но уже тесноватый костюм для участия в церемонии закладки камня для памятника какой-то незначительной королевской особе, о деяниях которой он не помнил ничего. Даули долго стоял на изнуряющей жаре и проклинал себя за то, что он, человек занятой и ответственный, напрасно тратит время. Он даже не смог сосредоточиться на размышлениях о своей версии, поскольку его постоянно отвлекала бесконечная болтовня присутствовавших. Когда церемония закончилась, Даули с радостью избавился от костюма, приготовил себе чай и набил трубку табаком. После третьей затяжки почувствовал, что в голове у него проясняется и он снова обретает способность мыслить разумно.
Суперинтендант понимал, что его собственная версия развалилась на мелкие кусочки. И не только потому, что Джеральд Стеррон ничего не выигрывал от смерти брата, а напротив: оплатив все налоги за вступление в права наследства, ближайшие десять или двадцать лет будет едва сводить концы с концами или же вообще разорится. Вряд ли мужчина пятидесяти четырех лет будет кого-то убивать ради весьма призрачной перспективы разбогатеть лет через двадцать, пусть даже десять. А версия возвращения в кабинет Джеральда и отстающих часов теперь тоже не выдерживала критики, поскольку не имела смысла. Если Герберт Стеррон был жив без пятнадцати одиннадцать, то вряд ли его брат мог совершить преступление в десять или десять пятнадцать. А обмануть сэра Джеймса на целых сорок пять минут у него вряд ли бы получилось.
Что теперь делать, куда двигаться дальше? Неужели Лотту удалось взять верный след, несмотря на алиби этого хлыща? Или существовал кто-то третий и эту версию он упустил из вида?
Достав записную книжку, Даули методично перелистывал страницы в надежде, что, возможно, забыл что-то или не учел. На одной из первых страниц его внимание привлек грубый набросок отпечатка пальца со шрамом посередине, который был обнаружен на внешней стороне двери в кабинет. Идентифицировать его пока не удалось, хотя проверили отпечатки всех, кто находился или мог находиться в доме субботним вечером. Вероятно, он был оставлен на двери за несколько дней до трагедии: Даули не знал, как часто протирают двери в доме. Не знал он и того, сколько времени сохраняются отпечатки на дереве, если к ним не притрагиваться, – все это было в компетенции сержанта Гейбла.
Да, и еще, разумеется, гроссбухи: он толком ими не занимался, да и пачки с частной и деловой перепиской, найденные в ящиках письменного стола покойного, тоже не просмотрел. Даули с тяжким вздохом поднялся и двинулся к шкафу, где хранились вещдоки. Он просматривал папку, озаглавленную «Личное», когда вошел инспектор Лотт.
Суперинтендант внимательно выслушал отчет инспектора о встречах с двумя прелестными дамами в Феррис-Корте. И с еще большим интересом – откровения слуги сэра Карла Веннинга, который назвал точное время возвращения домой своего хозяина той ночью.
– Правда, не совсем понимаю, чем это поможет, – заметил Даули. – Доктор Тэнуорт заключил, что Герберт Стеррон скончался самое позднее в двенадцать ночи, а этот тип из министерства, как передал мне Гейбл, считает временем смерти одиннадцать часов вечера.
– Как?! – удивленно воскликнул Лотт.