Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль

На подготовку к выходу эскадр в море нужно было несколько дней – пока примут запасы, пока пополнят и переформируют авиагруппы флотских авианосцев и так далее. Алану Кинку с крейсерами и эсминцами было предписано следить за русскими и не давать им возможности пересечь наиболее важные узлы путей конвоев; сами конвои требовалось завернуть, их охранение задержать и сосредоточить в северной части океана, передав общее руководство англичанам.
Кто-то высказал мысль, что русские так и продолжат свое движение на юг, направляясь во Владивосток. Идею отправили в США – пусть у них голова болит, если русские вдруг вступятся за японцев в момент высшего напряжения борьбы на море…
Резко возросшая интенсивность радиообмена имеющих отношение к флоту станций была отмечена немецкой радиоразведкой, но причина этого долгое время оставалась неясной, а отчитываться новые союзники не собирались. Затем удалось получить сведения о форсировании работ в портах Великобритании и Атлантического побережья США. Не возникало никаких сомнений в том, что флоты новых союзников готовят что-то масштабное – и, скорее всего, это была еще одна крупная десантная операция в Северной или Южной Европе.
Возникал вопрос – где именно? Немногочисленные силы кригсмарине, базирующиеся в портах Северного моря, были приведены в состояние повышенной боевой готовности на случай, если их вдруг включат в какие-то свои расчеты. Выход в море уцелевших к этому времени тяжелых кораблей не планировался, но все способные к действиям подводные лодки, в том числе и недавно вернувшиеся, согласно приказу, из прерванных боевых патрулей, начали экстренную подготовку к тому, чтобы одним рывком выйти из-под возможного превентивного удара дальней авиации русских. А при получении приказа и участвовать в блокадных действиях, направившись по огромной дуге к скандинавским берегам.
Шестая и восьмая флотилии эскадренных миноносцев с утра находились в четырехчасовой готовности к выходу в море, ожидая данных о районе высадки, чтобы произвести попытку предложить свои услуги в эскортировании десантных судов. Абсурд. Германское командование и все еще функционирующий Marinenachrichtendienst, служба военно-морской разведки кригсмарине, полагали, что располагают для подготовки еще несколькими днями, но уже с ночи с семнадцатого на восемнадцатое начали поступать сообщения с еще находящихся в море подводных лодок о массовом выходе боевых кораблей из портов Шотландии и Ирландии.
Десантные средства пока не были обнаружены, но это ничего не значило. Крайне требовался воздушный удар по русским портам, но почти вся тяжелая авиация была задействована на центральном направлении в отчаянных попытках задержать продвижение русских частей вглубь Германии и поддержать долгожданное общее наступление.
Поздним вечером восемнадцатого ноября были обнаружены главные силы британского Королевского флота. Эскадра в составе трех линейных кораблей и как минимум трех крупных авианосцев в сопровождении огромной своры крейсеров и эсминцев огибала Ирландию в пятидеяти милях от ее западного побережья, прикрываемая десятками противолодочных самолетов берегового базирования.
Оказавшуюся на пути эскадры немецкую подводную лодку, попытавшуюся на всякий случай обозначить себя как дружественную, загнали под воду и непрерывно бомбили в течение восьми часов, чудом потеряв в тридцати морских милях от точки начала охоты. Выкрутившись, лодка подвсплыла на шнорхельную глубину, подняла на поверхность выдвижную радиоантенну и передала уже устаревшее сообщение о курсе и составе эскадры.
Единственной важной информацией, которую удалось извлечь из направления ее движения, было то, что предполагаемым районом высадки не является северное побережье Германии, то есть удар наносится не для содействия наступлению. Субмаринам был ретранслирован курс соединения, и немногие находящиеся в море лодки начали перенацеливать к Гибралтарскому проливу – пока Британское Адмиралтейство, переварив новости о зашевелившихся без указаний недобитых немецких моряках, не отдало четко сформулированный приказ: всем кораблям бывшего кригсмарине вернуться в свои базы и не предпринимать никаких действий до получения дальнейших указаний.
   
Узел 6.4
 
18 ноября 1944 года, конец дня
На «Чапаеве» имелись две командирские столовые: обычная и летного состава, предназначавшиеся соответственно для офицеров самого «Чапаева» и для его авиагруппы. В этот долгий вечер в «морской» столовой «Чапаева» было не продохнуть. Командир авианосца объявил о товарищеском ужине в честь «спасителей», и строевикам пришлось очень сильно потесниться, чтобы дать место за сдвинутыми столами отутюженным, при полном параде летчикам и инженерам.
Входящих встречали два младших лейтенанта при кортиках, самые высокие по росту на корабле, указывая каждому его место за столом. Все знали, что еды до Мурманска может не хватить, и любили пошутить на эту тему, выбирая на съедение самого упитанного матроса, старшину или офицера, в зависимости от ранга коллектива, в котором эта тема обсуждалась. Но на один сегодняшний день командир «Чапаева» категорическим приказом отменил режим экономии. С удовольствием толкаясь и переругиваясь, офицеры в черных кителях рассаживались по разномастным стульям, снесенным в столовую откуда только можно.
Нельзя было сказать, что стол ломился, но поесть и выпить на авианосце явно пока было что. Наиболее проголодавшиеся, а может, просто более уверенные в себе, начали открывать расставленные редкими группами бутылки с портвейном, вызывая радостное нетерпение у соседей по столу.
Портвейн был единственным официально разрешенным в море алкогольным напитком, хотя негласно у многих имелись и некоторые запасы напитков покрепче – для употребления по медицинским показаниям. Расслабление после наполненного риском и ужасом близкой смерти дня однозначно являлось одним из них, и небольшие группки самых близких друзей уже успели обсудить, где они встретятся после окончания ужина и у кого что будет с собой. Напиваться никто не собирался, назавтра все ожидали второй попытки американцев, но по чуть-чуть и в хорошей компании – почему бы и нет?
– Товарищи!
Напрягая голос, капитан первого ранга пытался перекричать шум голосов веселящихся летчиков.
– Да товарищи же! Тише, я прошу вас!
В его интонациях уже появились первые нотки раздражения: к такой наглости он не привык. Стараясь не забывать, что перед ним элита советской авиации, лучшие летчики страны, имена которых люди произносят с трепетом, он, сдерживаясь, начал стучать вилкой по стакану. Крупных кораблей в советском флоте были пока считаные единицы, и в профессиональной среде их командиров знали по именам. Но портретов их в газетах, конечно, не печатали, и спроси на улице пацана, кто такой капитан первого ранга Осадченко, тот только пожал бы плечами.
Постепенно гул утих, и даже самые увлеченные разговором повернулись к нему. Еще несколько секунд командир спокойно и на этот раз с чувством превосходства молча глядел на собравшихся, только затем поставил стакан на стол, застеленный чистой скатертью, еще не успевшей, как и все на корабле, приобрести потертый вид.
– Товарищи… Мои дорогие друзья! Сегодня наш славный «Чапаев» принял настоящее боевое крещение…
Договорить фразу ему не удалось. Дикий рев одновременно вскочивших на ноги моряков и летчиков сотряс воздух. На пол полетело несколько разбитых в секундной толчее стаканов и тарелок, но звон посыпавшихся по полу осколков едва был слышен. Люди обнимались, хлопали друг друга по плечам и спинам; несколько молодых офицеров, подскочив к командиру своей БЧ, скрутили его и очень аккуратно несколько раз подбросили к подволоку. Окружающих эта картина довела чуть ли не до слез.
Все же хохот постепенно затих, и все снова расселись, улыбаясь, совсем иначе воспринимая теперь ожидаемую речь.
– Наши враги просчитались. Они думали найти здесь легкую жертву – последние годы победы давались им слишком легко. Они отвыкли бояться, но мы их снова этому научим!