Морок (СИ)
Третья плохая новость: боярин Романов-Каша прислал письмо, где непочтительно отозвался о прошлогоднем хабаре, присланном мной в Москву после южного похода. Двадцать пудов золотой посуды и украшений, ларец с драгоценными камнями и сто пудов серебра в слитках. Этого мало? Остальное я на строительство сибирского тракта взял. Такой был уговор с царицей Варварой.
Эх, не вовремя она умерла! Хорошо, хоть успела подписать указ о границе Сибирского княжества: от устья Волги(Астрахань) до владений купцов Строгановых на Каме. Теперь Думе меня не лишить моих земель до Земского Собора.
Кого же выберут? Мишу Романова? Малограмотный юноша многих устраивает. Он будет сидеть на троне, а бояре будут править. Голицыны вряд ли поднимутся. Слишком резво стартанули. Думали, что сработает русский «авось»! Не сработал.
Кто может по своему роду и влиянию сравниться с Романовыми в борьбе за трон? Я, как иностранец сразу же отхожу в сторону. Ну, не любит наш народ иностранцев. Это после Анны Иоанновны на престоле уже не будет законных русских, а сейчас чужих здесь не любят.
Вот и царевича Ивана Дмитриевича объявили сыном незаконной царицы-католички. Так убирают конкурентов в борьбе за трон.
Кто ещё сможет? Пожарский знатен, но не богат и слишком честен. Такой будет Романовым и другим деятелям Семибоярщины, как кость в горле. Князь Трубецкой хоть и не на должности в атаманской Донской республике, но живёт в Ростове-на-Дону. Тоже вычёркиваем.
Кто ещё? А кроме моей пропавшей жёнушки и нет никого. Если найду её, то она не откажется сесть на трон. И многим мало тогда не покажется.
Место действия: на строительстве сибирского тракта.
Время действия: май 1612 года.
Дубыня Усладов, надворный советник, дорожный воевода.
Повысили в чине и должность хорошая. В подчинении десять секретарей и регистраторов, две сотни постоянных работников, и несколько сотен приписных, возле деревень которых будем дробить щебень, строить полотно тракта, мостить мосты и переправы.
Дорогу строим непростую. Насыпную, чтобы была выше окружающей местности. Сначала в котлован засыпаем крупный щебень. Трамбуем. Сверху сыпем средний щебень. Трамбуем. Дальше мелкий щебень. Трамбуем, поливаем водой и ставим деревянные чурбачки, которые и будут составлять дорожное полотно. Скрепляем края дороги. Готово!
Вода уходит сквозь дренаж, сливается от центра дороги к краям и на обочину. Поэтому луж на полотне не будет. Верховому можно будет постоянно идти рысью, не боясь угодить в яму. Телеги и сани ямщиков тоже смогут идти вдвое быстрее. Как там господин Вайс сказал? Скоростное шоссе.
Я уже предложил улучшение — заливать промежутки между чурбачками смолой или жидкой глиной. Князь перед отъездом похвалил меня и подарил золотой рубль за усердие — военную награду, между прочим.
Место действия: Хлынов(Вятка-Киров).
Время действия: июнь 1612 года.
Мелентий Головин, следопыт, друг попаданца.
В прошлом ноябре в Пустозёрск, где я отбывал наказание, пришёл флейт Меховой Компании. Я знал капитана и смог с ним договориться взять меня «зайцем», так Вайс в детстве называл речных пассажиров, которые пытались проехать без оплаты. Ну, я то заплатил, значит я не заяц, а кто-то другой.
На берегу в день отплытия меня не хватились. Я сказал, что пойду с поморами-моряками к оленеводам улучшать их племя. Это такая непонятная штука. Любой здоровый не местный мужчина может переспать с любой женщиной и даже девушкой в племени.
Они на первый взгляд страшненькие и попахивают. Но, когда привыкнешь, то ничего. Внутри они такие же, как и наши бабы.
Только вот к этим бабам я не пошёл, а совершил побег. Если меня поймают, то всыпят батогов и в кандалы, а может и вообще убьют.
Но я был не робкого десятка поэтому в декабре, назвавшись охотником, я двинулся с санным караваном вверх по реке к Великому Устюгу. Меня донимали расспросами почему, мол, гол как сокол? Ведь все с Севера с деньгой едут. Шикуют. А у меня ни одежды зимней, ни мушкета, ничего. Единственное, что я смог стащить в Пустозёрске — толстая попона для лошади. Я прорезал в середине дырку для головы и получилось пончо. Так Вайс называл в кругосветке одежду мексиканцев.
Один раз чуть не провалился в полынью. Еле вылез на лёд. Думал, околею от холода. Заставил себя бежать две версты до ближайшей деревни. Там одна вдовушка отогрела.
В феврале я приболел и не смог отправится с караваном в Вологду. Устроился на рынке грузчиком за кров и еду разгружать грузы. Дочь хозяина лавки оказалась очень отзывчивой женщиной и я уже смотрел на мир совсем другими глазами. Вот уж март, а я всё с милкой по углам прячусь. И тут хозяин меня почти застукал. Я в отказ. Мол, у вашей дочки платье за крюк зацепилось. Вот я и помогал ей выпростаться. А Вы что подумали?
Хозяин стал на меня поглядывать недоверчиво. Чую, быть беде. Пора уходить. Глядь, а с прилавка у хозяина целую связку баранок какая-то краля спёрла. На такую и не подумаешь. Лицо, если отмыть, то как у царевны Доси…
— Бог ты мой, — думаю я, догнав воровку, — А это… А это…
— Что узнал? — спрашивает краля и, не стерпев, начинает грызть баранку.
Я узнал про все невзгоды и ужасы моей Хозяйки. Так я начал её при всех называть, что резко повысило её статус. Мол, дворянка, после смерти отца со слугой возвращается домой в Хлынов. Почему мы пошли в Хлынов? Ну не в Москву же где нас узнают и выдадут. А там из Хлынова и до Тюмени доберёмся. Князь Вайс отходчивый. Простит жёнушку, что в Москве начудила. Ну загуляла с Прозоровским — с кем не бывает. У Вайса тоже зазноба на стороне. А вот с Кирой она не красиво. Я так Досе прямо и сказал, что за Киру я бы тебя убил не моргнув. Потому, как она самое светлое, что я в этой жизни видел.
— А я значит чёрное? — спросила беглянка и вдруг заплакала.
Так то ей в Устюге тоже досталось будь здоров. И голод, и насильник… Хотя… Это по её словам насильник, а так — подумал я, но не стал озвучивать. А царевна сказала:
— Меня жена Нагого из старой бани, где я жила, выпустила. И денег дала на дорогу. Только деньги у меня на рынке украли. Повесила кошель на пояс, а его и срезали. Вот вышивальщицей в лавке подрабатываю, чтобы на дорогу накопить. Мне девушка местная Девлятьяра обещала помочь. За рубль доставит в Лузу по одноимённой реке, а там у неё брат на телеге в Хлынов раз в месяц солёную рыбу возит. Вот и нас довезёт.
Добрались мы на санях до этой Лузы. А брат то заболел. И повезла нас Давлетьяра в апреле сама. Как мы добирались по раскисшей лесной дороге — это отдельная история. По пути я заболел. Завели мы повозку в большую пещеру и я отключился. Проснулся от криков. Лошадь ржёт, девушки у входа в пещеру орут, горящими ветками машут — от рыси отбиваются. Я встал, кое-как зарядил пистоль и стрельнул. Не попал, но напугал зверюгу. Дося попросила утром научить её стрелять из пистоля. «На всякий случай». Научил, а дальше случилась трагедия.
Перед самым Хлыновым, в версте от заставы на нас напали разбойники. Будь я здоров я бы им дал. Но, так вот не смог. Пока двое лупили меня, один полез на Досю, а последний припустил за Девлятьярой. Дося то смогла отбиться. У неё был нож под юбкой. А вот Девлятьяре не повезло. Вон влезла вверх по уступу и хотела через расщелину перепрыгнуть. Сорвалась вниз. Дося нашла в телеге пистоль и прострела голову одному из моих обидчиков. Остальные сбежали в лес, не солоно хлебавши. Давлетьяра была ещё жива, когда мы её нашли. Она попросила довести рыбу в Хлынов, а то на брата повесят долг. Ещё попросила меня добить её. Встать она не могла, видимо сломал себе хребет. Я отказался.