Газлайтер. Том 26 (СИ)
— Фака… — сплевывает Змейка, разворачивается и уходит, оставляя лежащего в снегу «романтика» приходить в себя.
Я связываюсь по мыслеречи с дежурным Целителем:
— Есть пострадавший. Горгон. Подлатайте нашего союзника и не говорите ему, где Змейка, а то он до штурма не доживет.
Не задерживаясь, иду дальше.
Феанор стоит на краю лагеря прямо на сугробе, ни на миллиметр не проваливаясь. Альвийский трюк. Смотрит на стены Обители так, будто собирается обрушить их одним лишь взглядом.
Я подхожу ближе и говорю:
— Ты что тут забыл? Твоя задача — чистить гулей, а не позировать, как павлин.
Он поворачивает голову, глаза сверкают, голос срывается на рык:
— А ты, значит, заберёшь всю славу за уничтожение монахов?
— Завидно что ли? — хмыкаю.
— Эти гомункулы держали нас в плену, — отвечает он. — Я уничтожу их. Отомщу за мой народ. А потом мы с тобой сразимся в честном поединке за корону и… за Гепару.
Я моргаю.
— За мою Гепару?
До этого момента его речи меня не удивляли. Ну, героизм, кровь, мстя — обычный набор. Но вот это уже выбивалось из его привычного сценария.
— Мы ещё поспорим, чья она, человек, — заявляет Воитель.
— А ты не охренел, случаем? — говорю уже без фильтра. — Она моя избранница.
— Но не жена, — рычит он.
— Слушай, Феанор, — я делаю шаг ближе, не повышая голоса. — Гепара — не вещь. Её нельзя выиграть, забрать или унести. С кем она хочет быть — с тем и будет. Усёк?
Он не отводит взгляда. Смотрит прямо, будто силится прожечь мне лоб своими глазами.
— Я не собирался брать её силой или обманом, — отвечает он глухо.
— А если бы попробовал, — усмехаюсь, — я бы сделал тебе лоботомию без проникновения.
— Я честный муж, — заявляет он с вызовом и почти с обидой. — Я хочу нормальной семьи, Филинов.
— Окей, — бросаю. — Тогда будет тебе поединок. Но не за Гепару. Даже думать о ней не смей как о трофее.
— Тогда честная конкуренция, — кивает он. — И никаких ментальных фокусов, которыми ты, менталист, так любишь пользоваться.
Я приподнимаю бровь, голос становится холоднее:
— Ты сейчас намекаешь, что я промываю мозги своим женщинам?
Мои перепончатые пальцы! Похоже, прямо сейчас я всерьёз приближусь к тому, чтобы прикончить одного особенно зарвавшегося героя альвийского народа.
Феанор тут же отводит взгляд, будто понял, что полез в темноту без фонаря:
— Я не имел в виду твоих жен, менталист, — бурчит. — Уймись.
— Вот и не надо, — отрезаю. — На этом закончим.
И ухожу, едва сдерживая желание врезать ему в лобешник чем-нибудь по примеру Змейки. Не за то, что он на Гепару глаз положил — это нормально. Она у меня и правда сокровище. Гибкая красотка, какую поискать и не найдешь. Но Феанор уже изрядно достал своими вечными наездами и обещаниями поединка, в котором он чуть было не выставил Гепару в роли трофея для победителя. Гепара — член моего рода, а за свой род я порву.
Захожу в сруб, где обычно собирается группа «Тибет». Бойцы играют в карты. Веер первая замечает меня и говорит, приподнимая бровь:
— Дорогой, ты чего такой раздражённый?
— Да так… Просто альв в штате появился слишком разговорчивый.
Она не успевает уточнить, как сама же замечает:
— Кстати, дорогой, Паскевич с Семибоярщиной что-то долго шептался. Похоже на подставу.
— Конечно, так и есть, — киваю без особого удивления. — Всё под контролем. Я пока не знаю, в чём именно заключается ловушка, но в этом и смысл — дать Паскевичу свободу действий. Туда, куда он укажет, и будет её центр.
Фирсов хмурится. Взгляд настороженный:
— Что делать собираешься?
— Думаю, тебе пора надеть кольцо из мидасия, учитель, — достаю из внутреннего кармана очередной вассальный перстень, что мне передал Гумалин. — В пылу боя мне нужно будет контролировать твои позиции. Ради безопасности всего отряда.
Фирсов прищуривается:
— Это то самое кольцо, которое ты используешь для связи со своими жёнами?
— Это конкретно — с вассалами, — замечаю.
— Ну, извини, Филинов, — качает головой старик. — Твоим вассалом я не стану. Мне нельзя раскрывать тебе родовые знания старого ликвидатора. А кольцо даст тебе доступ к моим ментальным щитам.
— Понимаю, — киваю. — Но тогда мне нужен связной среди вас. Кто-то, кто сможет координироваться через мысленный канал. Это может спасти жизни.
— Я наёмница на зарплате, — грустно бросает Веер. — У меня контракт с Охранкой. Пока не истечёт, не могу входить ни в чьё вассалитетное поле. А жаль, дорогой, — вздыхает она.
— Я надену, Филинов, — вдруг подаёт скрипучий голос Мерзлотник.
Я поворачиваюсь к Грандмастеру льда:
— Вы уверены, Семён Глебович? Мы ведь с вами оба графы одного сословия.
— А ты мою внучку спас, — говорит он просто. — Этого достаточно, чтобы я тебе служил. Да и ты к тому же прибедняешься. Ты ведь целый конунг, а это не в тапки морозить.
— Значит, с вашими детьми проблем не будет? Они не возмутятся вашим решением?
— Пусто только попробуют спорить с главой клана Опчикарских! — сверкают льдом глаза старика-Грандмастера.
Ох, а точно — ко мне же присоединится целый клан. И правда, масштабное приобретение.
— Вы приняты, — отвечаю.
— Блин, я тоже хотел! — вскакивает Шаровой, чуть не опрокинув кружку. — Мерзлотник, поимей совесть! Он мне ноги восстановил, между прочим!
— Колец больше нет, Константин Захарович, — улыбаюсь. — В следующий раз.
Шаровой бухает обратно на лавку с притворной обидой:
— Вот так всегда! Вроде я самый быстрый, а не успел!
Передаю перстень Мерзлотнику, и он надевает. Больше его щиты для меня не преграда. Контроль установлен. Теперь, если всё пойдёт наперекосяк — у меня будет как минимум одна прямая линия в гуще боя.
— Формальности потом уладим, — замечаю я. — По прибытию в Москву;
Ну что ж, а теперь пора пообщаться с Семибоярщиной и узнать, что за ловушку мне подготовил Паскевич.
Глава 8
До сруба, где должно было пройти совещание, я не успеваю дойти — звонит Красный Влад.
— Данила, линкор «Неудержимый» займёт позицию у западного берега, — сообщает он без прелюдий. — В случае, если твоим войскам потребуется отступление, капитан Ушаков прикроет.
Так-так. Вот это уже интересно. Я, на секундочку, не просил никакой морской поддержки. Ни намёков, ни просьб. Операция — моя. Только моя. А тут такое.
— Спасибо, конечно, Владислав Владимирович, — протягиваю осторожно. — Но, всё-таки, операция полностью моя.
— Да-да, никто не спорит, — голос начальника Охранки всё такой же ровный. — Это просто подстраховка. Ты важен для Царства. Как и Золотой Дракон. Мы не вмешиваемся, не волнуйся, и трофеи отбирать не собираемся. Но, согласись, ты же не станешь отказываться от символа русского флота?
Хм. Подача в лучших традициях Красного Влада: как бы вежливо, но по сути — без вариантов. Откажись — и получишь обиду на высоком уровне. Да и правда: если уже впихнули поддержку, грех не обернуть это против Семибоярщины. Пусть эти предатели учитывают, что у меня за спиной царский флот.
Да и отказываться не стоит, примут за оскорбление. Ну а раз так, раз мне впихнули «поддержку» то почему бы не сыграть с этим против Семибоярщины?
— Понял, — коротко отвечаю. Ну и раз уж пошла такая пьянка…
— Владислав Владимирович, — добавляю, — передайте, пожалуйста, контакт капитана Ушакова. Хочу пригласить Его Высокородие на совещание с боярами.
* * *Совещание пришлось отложить — ждали капитана Ушакова, который прилетал на вертолёте. Теперь все трое в сборе, и, конечно же, Паскевич уже успел занять место. Сидит, расплывшись в самодовольной ухмылке, как кот, только что слопавший миску сливок.
Сначала я представляю капитана первого ранга — и по лицам бояр сразу видно: удивлены. Им явно не по вкусу, что линкор будет «пасти» их с моря. Но Трубецкой все-таки берёт слово. Солидно так начинает: