Волчье (СИ)

— Он беспокоился о тебе все это время, — негромкий голос воина заставил меня резко вскинуть голову. — Когда тебя ранили там, в лесу, он помогал мне обрабатывать твою рану, он ни на шаг не отходил от тебя и постоянно повторял, что это его вина, что ты приняла на себя удар, который предназначался ему, — чем дольше говорил Арагорн, тем сильнее я округляла глаза, не веря в то, что все услышанное действительно может быть правдой. Неужели, Боромир действительно беспокоился?.. — Когда в Фангорне тебя похитили почти у нас из-под носа, я думал, что он обезумел. Боромир искал тебя, не жалея сил, он и слышать не хотел о том, чтобы уходить, пока мы не выйдем на твой след, и даже когда мы встретили Гэндальфа, ему едва удалось уговорить Боромира отправиться в Эдорас. Все это время он не переставал думать о том, как найти тебя, он головой в Хорнбурге едва не поплатился, потому что эта самая голова была забита совсем другим. Ты даже не догадываешься, каких трудов нам стоило убедить его мчаться в Минас-Тирит, а не вновь шерстить Фангорн в поисках одной маленькой, глупой волчицы.
Голова шла кругом, губы беззвучно открывались и закрывались, а опустив глаза, я слепо смотрела в пространство перед собой, чувствуя, как шумит в ушах бурлящая кровь. Свернувшаяся в груди волчица с ехидством косилась золотым глазом, для нее каждое слово Странника было слаще меда, заставляя довольно ворчать подобно самой обыкновенной кошке, а вот я боялась даже вздохнуть, чтобы не спугнуть момент. Все услышанное казалось мне то глупой шуткой, то дерзкой ложью, я никак не могла поверить в то, что друг говорит серьезно, а перед мысленным взором застыло знакомое, необыкновенно хмурое лицо с пронзительными серыми глазами.
Боромир всегда смотрел на меня серьезно, будто бы испытывающе, а в хриплом, бархатном голосе сквозила вежливая отстраненность, и я бы никогда не подумала, что этот гордец и упрямец может испытывать хоть немного тепла к той, кто столь длительное время водил его за нос.
Как вообще возможно нечто подобное?
— Илва, я… — начал было Арагорн, протянув руку, чтобы коснуться моего плеча, однако в следующее мгновение прогремел короткий стук в дверь, и та распахнулась, явив нашим взглядам знакомую внушительную фигуру Гримбольда, одного из капитанов Рохана. Лично нам общаться с мужчиной не приходилось, однако я не раз наблюдала издалека, как он вместе с моими друзьями, королем Теоденом, Эомером и другими воинами проводит бесконечные военные советы.
— Лорд Арагорн, Его Величество ожидает вас в общем зале, — коротко и по делу бросил капитан, смерив нас коротким, внимательным взглядом. — Пришли вести с юга, дело не терпит отлагательств.
— Иду, — согласно кивнул мой друг, а после, дождавшись, пока Гримбольд скроется за тихо скрипнувшей дверью, вновь повернулся ко мне. — Ты идешь со мной?
— Не думаю, что стоит, — качнула я головой. Бросила последний взгляд в окно, оглянулась на друга, положив ладонь на его плечо, и мягко улыбнулась. — Поспеши, если это что-то действительно важное, тебе стоит присутствовать на совете. А я пока… поищу Мэри. Он сильно скучает по Пиппину, мне бы хотелось его отвлечь.
Словно боясь того, что Арагорн может еще что-то сказать, я стремительным шагом покинула комнату, приветственно кивнув в ответ на учтивый поклон знакомой служанки, имени которой не помнила. В коридорах Медусельда, в отличии от Серого Оплота, всегда было шумно и людно, а еще почему-то по-домашнему уютно. Тени не клубились по углам мрачными хищниками, а огонь факелов горел мирно и ровно, даря ощущение приятного тепла, и здесь было… спокойно.
Не так, как в Ривенделле, как дома, рядом с семьей, но впервые со дня побега хоть немного легче.
Куда-то спешащая по своим делам Эовин, встретив меня у двустворчатых дверей, приветственно улыбнулась, Леголас, торопящийся на совет вместе с другими, коротко кивнул, столкнувшись со мной на крыльце, а оказавшись на улице, я и вовсе с головой погрузилась в шум и гам маленького города. Радующиеся первому теплу дети стайками пробегали по пыльным дорожкам, сражаясь на деревянных мечах, их отцы и старшие братья тренировались с настоящим оружием, наполняя округу перезвоном стали, а теплый мартовский ветер доносил с бескрайних степей запахи трав и полевых цветов.
 
Мэри, которого я искала взглядом, сидел на высоком деревянном заборе, болтая ногами и наблюдая за тренировкой роханских воинов, кудрявые волосы разметались в полнейшем беспорядке, а рот был приоткрыт от восторга. В глазах хоббита горел огонь, он смотрел на высоких, статных, сильных воинов с уважением и восхищением, и только в самом уголке печально опущенных уголков губ можно было заметить тень охватившей юношу скорби. На моей памяти Мэри и Пиппин всегда, сколько я их знала, были вместе, где звучал смех одного, оттуда всегда доносились шутки другого, а горький табачный дым плотной стеной окутывал две маленькие, кудрявые фигуры, и сейчас видеть Мэриадока в одиночку было почему-то очень грустно.
Он тосковал по другу, тосковал по их веселой болтовне и громкому смеху, и все чаще я видела, как хоббит, слоняясь по Эдорасу в одиночестве, потеряно смотрит перед собой и крепко сжимает в руке изогнутую курительную трубку, в которой больше не тлел огонек. Он не пел своих песен и не рассказывал историй, а улыбался другим как-то натянуто, и я невольно думала о том, что здесь, в Медусельде, одиночек, плещущихся в своей тоске, намного больше, чем могло показаться на первый взгляд.
Губы изогнула грустная улыбка, и я, решив оставить друга в покое и одиночестве, направилась к смотровой вышке, откуда открывался замечательный вид на долину и Белые горы. Жители города туда не забредали, стражники, несущие службу, делали вид, что кроме них на вышке никого нет, а взгляд до рези, до боли вонзался в далекий горизонт, пытаясь высмотреть трепещущий свет сигнальных огней.
До Минас-Тирита было три-четыре дня пути, а зная Гэндальфа и Боромира, я не сомневалась, что гнать они будут во весь опор, и ждала, что сигнал будет вот-вот подан, хотя и понимала, что еще слишком рано. Им нужно было время, чтобы добраться до Белого города, нужно было время, чтобы уговорить наместника Дэнетора призвать Рохан на помощь, нужно было время, чтобы зажегся каждый сигнальный огонь на горном хребте…
Доводы разума были крепки, но свернувшийся в груди страх за чужие жизни заставлял нервно прикусывать губу, всматриваясь в далекий горизонт.
Время, проведенное на сторожевой вышке, пролетело для меня совершенно незаметно, и встрепенувшись от громких голосов, раздавшихся откуда-то снизу, я вздрогнула, только сейчас осознав, что просидела на деревянных досках, подтянув ноги к груди, не меньше часа. Тренировка воинов давно окончилась, караул сменился, а бросив короткий взгляд вниз, я увидела Эомера и кого-то из военачальников, держащего под уздцы горячащегося коня. Мужчины о чем-то разговаривали, но делали это настолько тихо, что даже я со своим чувствительным слухом не сумела разобрать ни слова. Впрочем, этого мне и не требовалось, ведь хмурые лица роханских воинов были красноречивее любых слов. И выражения этих лиц мне совсем уж не нравились.
Вот беседа на приглушенных тонах завершилась, незнакомый мне военачальник, имени которого я не знала, вспрыгнул в седло и погнал лошадь по пыльной дороге вниз к воротам, подняв в воздух куреву, Необыкновенно серьезный Эомер остался стоять, глядя ему вслед, и я, почувствовав укол пробравшейся в сердце тревоги, резко вскочила на ноги. Поднявшийся ветер рванул распущенные волосы, ботинки тяжело простучали по деревянным ступенькам, а мешающий подол платья был задран слишком уж высоко, но на это я не обратила никакого внимания, спеша перехватить королевского наследника раньше, чем он уйдет куда-то по своим делам.
 
— Леди Илва, рад видеть вас в добром здравии, — обернувшийся на шум мужчина склонил передо мной голову в приветственном жесте, но правила этикета меня сейчас волновали меньше всего.
— Я слышала, пришли плохие вести с юга, — голос дрогнул, и я с силой сжала кулаки, чувствуя, как боль от впившихся в кожу ногтей немного отрезвляет. — Что случилось?